Эти два эпизода Священной истории говорят нам весьма недвусмысленно, что жертвоприношение желательно мясное, но не просто мясное, а благовонное, крепко сдобренное и приправленное пряностями.

Смысл жертвы заключается в том, что человек, чувствуя свою немощь перед предстоящим делом, призывает духовные силы себе в помощь. И так поступают не только иудеи и христиане, но и совсем нецивилизованные дикари и язычники — основу жертвы составляет мясо, растительная же составляющая — даже не как гарнир, а именно в качестве приправы.

При этом Бог никогда не ест мясного — он лишь обоняет ароматы, собственно же мясо съедает жертвователь, как правило, жрец, специализирующийся именно на этом.

Человек, принося жертву, приглашает высшие силы к трапезе, то есть не только к столу, но и к содействию в делах человеческих: ведь «трапеза» по-гречески означает еще и «сервис», «услугу».

Обратите внимание, человек превращает пищу в жертву, когда не уверен в своих силах. Слабый и немощный ветхозаветный человек, античный человек, даже человек Средневековья вынужден был сильно сдабривать свою пищу пряностями и ароматами: за ними он гонялся по разным краям и странам, ради них пускался в сомнительные странствия и путешествия, на поиски разных там Индий и других земель гвоздичного дерева, сандала, имбиря, перца и тому подобного. Дело не только в том, что раньше люди не умели иначе хранить мясную пищу, как соля и маринуя ее с помощью пряностей и других консервантов. Им очень важна была ароматность пищи, чтобы ее можно было разделить с Богом, набравшись сил от белковой материи и привлекая духовные силы сродными им духами.

Теперь современный человек, вооруженный техникой и знаниями, не очень-то нуждается в Божьей поддержке, а потому предпочитает пищу неароматную, стерилизованную, мороженую. И Бог попускает это, потому что человек уже немного подрос и окреп, в большинстве случаев не нуждается в вышней помощи. Если самостоятельными становятся наши дети, то почему бы не предположить, что и мы сами, Божьи дети, взрослеем и становимся, на радость Господу, более независимыми от Его помощи. И мы видим, как молодые и неразвитые народы продолжают начинять свою пищу перечным динамитом, мы снисходительны к этому и даже умиляемся жгучим их блюдам, до слез умиляемся.

Итак, прихожане, мы поняли, что жертва — это приглашение Бога и вообще универсальных духовных сил в нашу социокультурную ситуацию, когда нам не хватает собственных сил. Жертва — это всегда акт признания нашего смирения, несовершенства и слабосилия.

Не то — пост.

Принимая пост как аскезу и отказ от пищи, главным образом, мясной пищи, мы пытаемся уподобиться духовности Бога, мы хотим хотя бы на время и выйти из своей социокультурной ситуации, и вознестись в духовные выси, но не телом, а душой.

Не буду подробно останавливаться на видах и разновидностях поста, если вам стал понятен его смысл и вы согласны со мной.

Жертва и пост — это дыхание нашей жизни, вдох и выдох, привлечение к себе духовного и вознесение к нему. Они должны чередоваться и следовать друг за другом, они бессмысленны и опасны друг без друга, ибо невозможно делать два вздоха подряд или два выдоха. И невозможно долго-долго поститься, а затем принести мгновенную жертву, как невозможно долго-долго жрать мясо, чтобы потом быстренько очиститься постом. Надо блюсти меру, ее знает наш жизненный и исторический опыт, наши традиции и наш здравый смысл. И все это удерживается в установлениях и обрядах религии, которые можно не знать, но желательно, даже обязательно соблюдать. Конечно, лучше действовать, понимая, что делаешь, именно поэтому мы и говорили с вами сегодня о жертве и посте, чтобы, поняв, действовать сознательно и осмысленно.

Возблагодарим же Господа Бога и за идею жертвы, и за идею поста, и за разум, данный нам, чтоб понимать смысл этих идей.

Идей, как сводить концы с концами, бедная часть человечества имеет, однако, немного. Одна из них — заготовка впрок: соления, маринады, замораживание, любое другое консервирование или создание «долгоиграющей» еды (у русских — суточные щи на неделю вперед, у поляков — бигос на всю зиму).

Другая идея — использование остатков вчерашнего и залежавшегося. Нарубил остатки в крошево, добавил для освежения хлебова: вот тебе и окрошка. Сварил все объедки вместе — вот тебе и сборная солянка. Испек черствый сыр на черством хлебе, и у грузин появилось хачапури. Нечто подобное есть и у мексиканцев — сыр в лепешке, кесадийя.

А итальянцы, где семьи богаты лишь детьми, сохнущим бельем и скандалами на весь квартал, придумали пиццу. Пицца и макароны — что может быть еще более итальянистого? И если никто еще не догадался делать пиццу из макарон и макароны из пиццы, то это лишь вопрос времени.

Когда около ста лет назад бедные итальянцы хлынули в Америку, они завезли с собой не только мафию, но и пиццу. Вскоре пицца стала необходимым атрибутом самых массовых зрелищ — бейсбола и американского футбола, а в эпоху телевидения связь между пиццей и футболом стала социальным феноменом, столь же заметным, как всплеск патриотизма в день инаугурации нового президента. Почему именно футбол, а не бейсбол, хоккей, баскетбол или любимый более всего итальянцами соккер, объяснить трудно, почти невозможно. Надо заметить, что американская пицца заметно отличается от итальянской, гораздо сильнее, чем американский английский от британского. Помнится, в Италии в 1990 году был шумный процесс — полиция возбудила дело против одной пиццерии, употреблявшей не тот сыр. Обвинялись злоумышленники ни много ни мало как в святотатстве и надругательстве над культурными ценностями Италии. Я бы так сказал, итальянская пицца и итальянское кино — с одной стороны, американская пицца и американское кино — с другой. Это разные искусства.

На заре заката СССР итальянцы открыли в Москве 20 пиццерий со своими поварами, рецептами и сырьем. Идея быстро рухнула — в Москве, да и то с большими боями и трудностями, зацепились лишь дворняги «Макдоналдс» и «Пицца-хат».

Никому неохота в нынешней Америке вести свое родословие от голи перекатной и всегда придумывается что-нибудь поблагородней.

Кто-то начинает историю с конца прошлого века и итальянской королевской четы Умберто и Маргариты.

«Раунд Тейбл Пицца» («Пиццерия Круглого Стола») ведет счет от итальянской королевы Виктории, любовницы короля Ричарда Львиное Сердце, с конца XII века — а как же иначе? Я думаю, что это — милые и ловкие враки, вроде «старинного рецепта пиццы с помощью огнедышащего дракона из Парка Юрского периода». Без мифологии в бизнесе не проживешь, а если проживешь, то скучно. Все это так же по-американски, как и лас-вегасские «Экскалибур» (средневековый замок на шесть тысяч койко-мест) или «Луксор» в виде египетской пирамиды в натуральную величину, но из черного стекла.

Впрочем, свою историю «Пиццерия Круглого Стола», самая популярная в Калифорнии сетевая пиццерия, ведет достаточно правдиво. Первую пиццерию Круглого Стола открыл в городке Менло Парк, что между Стенфордом и Сан-Францисским аэропортом, Уильям Р. Ларсон в 1959 году, так что в будущем году мы будем отмечать 800-летие со дня смерти Ричарда I и сорокалетие пиццы его незабвенной любовницы.

«Пиццерия Круглого Стола» охватила пожаром Калифорнию, Гавайи, Аризону, Неваду, Орегон, Вашингтон, Айдахо, Юту, Айову, Аляску, Колорадо, Миннесоту и даже Тайвань! Сотни и тысячи пиццерий — на основе франшизы или как собственный бизнес — стали расти подобно грибам после теплого дождя. Через 20 лет Ларсон отошел от этого дела, продав контрольный пакет группе из шести инвесторов.

В 1965 году Барбара Ноузл купила 22-ю по счету франшизу и открыла первую свою пиццерию в Санта Кларе. В 1990 году к ней присоединилась Кэтлин Хендрикс, и теперь они владеют тремя пиццериями — в Санта Кларе, Фельтоне и Монтерее.