- И что? - Фома подбросил в огонь пучок сухого мха, которым протирал мокрое бревно.

- И то, что это подозрительно. Ты несколько раз должен был умереть, но выживал. Ты чужак, ты пришел неизвестно откуда. Здесь закрытое сообщество, взять того же Михеля, его уважают не столько за силу, сколько потому, что он - часть деревни. Его родители родом отсюда, деды, прадеды и так далее, он сам рос на глазах, он знаком и понятен. Он соблюдает писанные и неписанные законы.

- А я?

- А ты в первые же дни показал свою инаковость, оспорил приговор, вынесенный старостой, принял в дом отверженную, женился на ней, а уважаемого человека изгнал из деревни. Кто ты после этого?

Фома не стал отвечать. Спорить с Голосом бесполезно, но поговорить все равно больше не с кем. А уходить… не станет он уходить. Только если она согласиться, не из чувства долга, а потому, что любит…

Голос фыркнул, а может, показалось, просто огонь выплюнул облако искр, растаявших в воздухе. Темнеет, сумрак мягкий, прозрачный, уютный, и пламя становится ярче, живее. Фома еще некоторое время сидел, оттягивая тот момент, когда придется вставать и идти. Тяжело возвращаться туда, где ненавидят, но больше идти некуда. И Фома решил, что сегодня же попытается поговорить с Ярви.

Она встретила привычным уже молчанием, резкий внимательный взгляд и кивок-приветствие. Фома аккуратно повесил куртку, отряхнул прилипшие к штанам сосновые иглы, пригладил волосы - все лишь бы оттянуть момент разговора.

Ярви накрыла на стол, а сама отошла в сторону.

- Поужинай со мной?

Послушно садится рядом, глаза отводит, ну да Фома и так ощущает ее страх и неуверенность. Руки подрагивают, а на щеке длинная тень, точно шрам. Фоме хочется прикоснуться, стереть это пятно-шрам, но… она зажмурится, как в ожидании удара, а он потом долго будет чувствовать себя виноватым. Нет, дальше так продолжаться не может. Не должно, это не правильно, и Фома попытается эту ошибку исправить.

- Я был, наверное, не самым лучшим мужем… - не то он говорит, совсем не то. - Вернее, я очень люблю тебя, именно поэтому я не хочу тебя мучить, понимаешь?

Молчание. На душе становится совсем тошно. Ну как она поймет, если он и сам не понимает, что именно пытается сказать?

- Если хочешь, ты можешь уйти. Сегодня, завтра, в любой момент, я дам тебе денег. Или, если хочешь, я сам уйду, завтра же… хотя тоже не лучший вариант. Мне бы хотелось быть уверенным, что тебя никто здесь не обидит.

Ну вот, он совсем запутался, и до слез довел, прозрачные капли катятся по щекам, а Ярви и не пытается их вытереть.

- Что мне сделать? Просто скажи, что сделать, чтобы ты не плакала. Я человек, Ярви, обычный человек. Я не одержимый, не сумасшедший, не убийца. Когда-то я был монахом, мечтал написать книгу, вернуть людям потерянные в Катастрофе знания, только не получилось. У меня никогда ничего не получалось так, как я хотел. Ну да, может, я и кажусь странным, но я человек, Ярви. И я хочу, чтобы ты любила меня, а не исполняла долг… ты никому ничего не должна. Проклятье!

Фома вышел во двор, больше всего это напоминало побег, но оставаться там, в вязком молчании, было невыносимо.

- Ну почему так получилось? Я ведь не то сказать хотел, совсем не то. - Фома присел на колоду, запутавшаяся в мелкой сети облаков луна смотрела с сочувствием. Ну да, только и остается, что с луной разговаривать. Или с Голосом, наверное, еще одни признак его, Фомы, одержимости, нормальные люди сами с собой не разговаривают.

Лунный свет скользит по стене, подбираясь к окну, вот-вот просочится сквозь стекло, ляжет белой дорожкой на полу и Ярви поспешит задернуть шторы. Луна в окне - к беде… куда уж больше.

Тихо хлопнула дверь. Неужели уходит? Хоть попрощается? Фома сжал руку, вдавливая в ладонь тонкий ободок кольца.

- Ты в дом иди, - рука осторожно коснулась шеи.

- Зачем?

Ярви не ответила. Ее пальчики легонько поглаживали кожу, скользили по волосам, разбирая на пряди, и Фома боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть. Если она здесь, то не уйдет, не бросит и… может, наладится все?

- Ты хороший, даже если… - Ярви запнулась и спешно добавила. - В Нахваррен ведунья есть… герр Тумме сказал, что если ты согласишься, то… Михель привезет.

- Зачем?

- Пусть посмотрит, пусть всем скажет, что зла в тебе нету и… она опытная и старая, она многим помогла… - теплые ладони нежно массировали виски, прогоняя и боль, и обиду. Ведунья? Что ж, если Ярви так спокойнее, он согласен и на ведунью.

Рубеус

На первый взгляд вся эта затея с балом выглядела идиотской, впрочем, на второй тоже. И на третий. Можно подумать, ему заняться больше нечем, кроме как балы организовывать.

- А по-моему, очень мило, - Мика перечитала сообщение еще раз. - Между прочим, высокая честь, ты должен ценить.

Он ценит, правда, хотелось бы понять, что стоит за этой «высокой честью». Каприз? Желание убедиться, что приказы по-прежнему исполняются, вне зависимости от того, насколько нелепыми они выглядят?

- Определенно, это будет интересно, - Мика мечтательно закатила глаза. - Гостей немного, человек пятьсот… ты не представляешь, какие приемы устраивались в Хельмсдорфе…

- Не представляю и представлять не хочу.

Какого черта с ним обращаются подобным образом? Хотелось Мареку бала, пусть бы сам и устраивал, нет же, прислал бумагу, назначил дату, время и список тех, кому обязательно надлежало присутствовать. Как и следовало ожидать, первым номером в списке шел Карл.

- Ты такой забавный, когда сердишься. Ну не хочешь сам этим заниматься, позволь мне. В конце концов, это же моя работа, тебе помогать… - очередной намек, приправленный томным взглядом. А выражение лица самое невинное, ну уж нет, хватит с него этих игр. Правда, Мика никак не желает понимать, раз за разом повторяя попытки, иногда это смешило, но чаще раздражало.

В последнее время Рубеуса раздражало практически все. Единственная оставшаяся отдушина - еженедельные схватки с Карлом. Молчаливое спокойствие Фехтовального зала, звон стали и непередаваемое словами ощущение Поединка.

Кстати, возможно, Карл знает, что стоит за этой блажью Диктатора.

- Понятия не имею. Сабля? Палаш? Шпага? Рекомендую, новая пара, хорошая балансировка, интересная форма… обрати внимание на узор. - Карл протянул один из клинков. Форма действительно интересная, узкое четырехгранное у рукояти лезвие дальше расширялось, раскатывалось серо-стальным лепестком, по которому белой вязью шел сложнейший узор.

- На ятаган похож, хотя некоторые отличия все же имеются, - вице-диктатор провел когтем по острию клинка. - Рискнешь опробовать?

Вопрос более чем формальный, ятаган так ятаган.

Схватка привычно вымела из головы все мысли. Тело двигалось, поддерживая, помогая, направляя клинок… отступить, уклониться, ответить… ударом на удар… парировать… перейти в атаку… защита… атака… звон стали, редкая боль свежих ран… держать скорость… держать уровень.

Скрежет. Клинки гладят-кусают друг друга, дыхание соперника почти как свое собственное, тот же ритм, та же сила…

- На сегодня хватит, - Карл опустил ятаган, уходя от удара. - Все, слышишь?

Рубеус слышал, но остановиться… уже? Мало, он готов был продолжить схватку. Кровь кипела энергией, и следовало дать выход, иначе он просто свихнется. Но соперник бросил оружие на землю… момент? Черт побери, Карл слабее и отступил, чтобы скрыть эту слабость. Значит… воспользоваться случаем, раз и навсегда решить проблему… вызвать? К черту поединок. Поединок состоялся, пусть и без формальностей, но здесь и сейчас, и Рубеус победил, он имеет право решить судьбу побежденного.

Нет. Не так. Не здесь и не сейчас.

Сейчас успокоиться, бросить оружие - пальцы словно судорогой свело, но клинок живой серебряной рыбкой выскользнул из вспотевшей ладони.

- Знаешь, а я уж было подумал, что ты меня убьешь, - Карл поскреб ухо. - Поздравляю…

- С чем? - Рубеус сжал руки в кулаки, не так заметна предательская дрожь. Да что с ним такое?