Если это возможно, вам следует договориться с врачом, чтобы вам сказали, когда для больного больше нет шансов выжить, а затем, если умирающий этого пожелает, устроить его перевод в отдельную палату, без подключения мониторов. Убедитесь, что больничный персонал знает о желаниях умирающего и уважает их, особенно если он не хочет, чтобы его оживляли, и убедитесь, что персонал также знает, что тело нужно не беспокоить как можно дольше. Конечно, в современной больнице невозможно оставить тело в одиночестве на три дня, как было обычно в Тибете, но вся поддержка, какую дают тишина и покой, должна быть оказана умершим, чтобы помочь им начать их странствие после смерти.

Постарайтесь также устроить, чтобы в то время, когда умирающий фактически будет уже на последних стадиях умирания, ему не делали никаких инъекций или любых процедур, связанных с вторжением в тело. Они могут вызвать у него гнев, раздражение и боль, а ведь крайне необходимо, как я подробно объясню ниже, чтобы ум умирающего был как можно более спокоен в моменты, предшествующие смерти.

Большинство людей умирает в бессознательном состоянии. Из переживаний состояний, близких к смерти, мы узнали тот факт, что умирающие и пациенты в коме могут гораздо больше осознавать окружающее, чем мы считаем. Во многих рассказах о переживаниях состояний, близких к смерти, сообщается о восприятиях при выходе из тела, на основе которых эти люди способны удивительно точно и подробно описывать то, что их окружало, а иногда даже и другие помещения в той же больнице. Это ясно показывает, как важно часто и добросердечно разговаривать, обращаясь к умирающему или больному в коме. Сознательная, бдительная и активно любящая забота об умирающем должна продолжаться до самых последних моментов его жизни и, как я покажу ниже, даже после.

Одна из надежд, которые я возлагаю на эту книгу, состоит в том, чтобы врачи во всем мире очень серьезно отнеслись к необходимости позволять умирающему умереть в тишине и покое. Я хочу воззвать к доброй воле профессиональных медиков и надеюсь вдохновить их найти способы сделать этот очень трудный переход в смерть как можно более легким, безболезненным и мирным. В действительности мирная смерть – это существенное право человека, наверное, более существенное, чем даже право голоса или право на правосудие; это право, от которого, как говорят нам все религиозные учения, зависит очень многое для обеспечения благополучия и духовного будущего умирающего человека.

Вы не можете оказать человеку большего благодеяния, чем помочь ему хорошо умереть.

Когда вы ухаживаете за умирающими, то начинаете остро сознавать не только их, но и свою собственную смертность. Так много завес и иллюзий отделяют нас от жесткого знания того, что мы умираем; когда же мы наконец знаем, что мы умираем, и что все другие разумные существа тоже умирают, так же, как и мы, то у нас возникает жгучее, почти рвущее сердце, ощущение хрупкости и ценности каждого момента и каждого существа, а из него может произрасти глубокое, ясное, безграничное сострадание ко всем существам. Я слышал, что сэр Томас Мор, перед тем, как его обезглавили, написал эти слова: «Мы все едем на казнь в одной и той же телеге: как я могу кого-либо ненавидеть или кому-то желать зла?» Почувствовать свою собственную смертность в полную силу и полностью открыть ей сердце – значит позволить вырасти в себе тому всеохватному, бесстрашному состраданию, что питает жизни всех, кто истинно желает помогать другим.

Итак, все, что я до сих пор говорил по поводу заботы об умирающих, можно свести к двум словам: любовь и сострадание. Что же такое сострадание? Это не просто чувство симпатии или желание заботиться о страдающем человеке, не просто сердечное тепло, направленное на человека, находящегося перед вами, или острая ясность распознавания его боли и нужд, но это также постоянно поддерживаемая и практическая намеренность делать все, что возможно и необходимо, для облегчения его страданий. Сострадание не является истинным состраданием, если оно не деятельно. Авалокитешвару, Будду Сострадания, в тибетской иконографии часто изображают с тысячей глаз, видящих боль во всех уголках вселенной, и тысячей рук, что дотягиваются во все уголки вселенной, неся его помощь.

Все мы чувствуем и знаем что-то о благах сострадания. Но особенная сила буддийского учения состоит в том, что оно ясно показывает вам «логику» сострадания. Эта логика, как только вы ее усвоили, тут же делает вашу практику сострадания более быстрой и всеохватной, и более стабильной и обоснованной, потому что она основана на ясности рассуждения, истинность которого становится все более очевидной по мере того, как вы испытываете его на практике.

Мы можем говорить, и даже наполовину верить, что сострадание – изумительно, но на практике наши действия часто глубоко несострадательны и приносят нам и другим в основном неудачи и расстройства, а не счастье, к которому мы все стремимся.

Ну разве же не абсурдно, что все мы стремимся к счастью, но почти все наши действия и чувства прямо уводят нас от этого счастья? Не является ли это ясным указанием на ошибочность нашего взгляда на то, что такое настоящее счастье, и как его добиться?

Что, как нам кажется, принесет счастье? Хитрый, направленный лишь на себя, изворотливый эгоизм, себялюбивая защита эго, способные, как все мы знаем, порой делать нас крайне жестокими. Но на самом деле истинно как раз противоположное: цепляние за себя самого и любовь к себе, если их рассмотреть по-настоящему, наносят ущерб не только другим, но и нам самим.[19]

Каждое дурное дело, о котором мы когда-либо думали, или которое мы когда-либо совершали, в конечном счете происходило от нашего цепляния за ложное «я», и от того, что мы дорожили этим ложным «я», делая его самым дорогим и важным элементом своей жизни. Все отрицательные мысли, эмоции, желания и действия, что являются причиной отрицательной кармы, порождаются цеплянием за себя и любовью к себе. Этот тот темный и мощный магнит, что притягивает к нам, в течение одной жизни за другой, каждое препятствие, каждое несчастие, каждую тревогу, каждую катастрофу. Это – корневая причина всех страданий сансары.

Когда же мы действительно поймем закон кармы во всей его чистой силе и его сложных переплетениях во многих жизнях; когда увидим, как именно наше собственное цепляние за себя и любовь к себе, в течение одной жизни за другой, вновь и вновь оплетали нас сетью невежества, словно, только все более и более туго запутывавшей нас; когда мы действительно поймем опасную и обреченную природу этого занятия ума – цепляния за себя; когда мы действительно выявим его действия в их наиболее укромных укрытиях; когда мы действительно поймем, как именно весь наш обычный ум и действия определяются, ограничиваются и затемняются этим, что делает почти невозможным для нас открыть сердце безоговорочной любви, и как оно блокировало в нас все источники настоящей любви и настоящего сострадания, то тогда наступает момент, когда мы с крайней и острой ясностью понимаем то, что сказал Шантидева:

И в нас рождается решимость уничтожить этого злого духа, нашего величайшего врага. Со смертью этого злого духа исчезнет причина наших страданий, и засияет наша истинная природа во всей своей обширности и динамической щедрости.

В войне против этого вашего величайшего врага, вашего собственного цепляния за себя и любви к себе, у вас не может быть более великого союзника, чем практика сострадания. Именно сострадание, посвящение себя другим, борьба с их страданиями вместо услаждения себя самого, именно это, рука об руку с мудростью отсутствия эго, наиболее эффективно и полно уничтожает ту древнюю привязанность к ложному «я», что явилась причиной нашего бесконечного блуждания в сансаре. Вот почему в нашей традиции мы рассматриваем сострадание как источник и сущность просветления, как сердце просветленной деятельности. Как говорит Шантидева: