Их заметили не сразу. Туман, что густым молоком разливался над рекой и заливными лугами, укрыл их не хуже плаща-невидимки. Стояла мертвая тишь, да едва-едва розовело небо. Тихо, без всякого шума и говора, принялись выгружаться из кораблей московские полки, разбредаясь по заранее назначенным местам, где уже и строились в воинские колонны. Но до конца окончить тихую выгрузку не получилось: под лучами утреннего солнца туман стал истаивать и подниматься, открывая взору стражников картину чужого войска под стенами града. Ещё миг тем понадобился, чтобы прийти в себя от неожиданности, а затем грянули вдруг разом все набаты, истошно затрубили трубы, предупреждая жителей о приходе врага. Захватить Казань с налёту не удалось, зато удалось вдоволь пограбить тех, кто ждал открытия ворот: купцов с обозами, да ремесленников с крестьянами и своим нехитрым скарбом на рассохшейся телеге. Досталось и слободам, что жались к стенам посада, но сами прочной защиты не имевшие. Тут уж ратники порезвились вволю: рубили любого, кто пытался им сопротивляться, грабили, набивая сумы, и хватали в полон парней и девок. Найденных же в посаде полоняников из русичей тут же освобождали от рабства. В очередной раз по праву сильного менялись судьбы множества людей, зачастую прямо противоположно.

Разграбив и спалив бедные жилища, русская рать отступила от города, после чего стала становиться в правильную осаду.

Ставку большого полка решили возвести на высоком холме, что на левом берегу Булака, напротив стен посада. Пока слуги разбивали шатры, воеводы решили получше рассмотреть вражеский город на предмет изменений. Всё же два года это большой срок. Андрей же, за две свои жизни так никогда и не видевший Казань вживую, теперь с интересом рассматривал её в подзорную трубу. Кстати, Василь Васильевичу и Михайло Юрьевичу Захарьину, извечному второму воеводе при Немом, Андрей уже презентовал подобные устройства, дабы не плодить завистливых мыслей на пустом месте, несмотря на дороговизну подарка. Да, мастера-стекольщики всё улучшали и улучшали качество изготавливаемого ими стекла, но до хорошей оптики им всё ещё было далеко, а потому линзы по-прежнему вытачивали из хрусталя в далёком Любеке, так как ни ехать на Русь, ни учить русских своему делу ганзейский мастер не желал. И хотя андреевы люди активно работали с его подмастерьями, сманить пока что никого не удалось. Радовало лишь то, что вытачивать линзы умели не только в ганзейской столице, и надежда заполучить мастера всё ещё оставалась весьма существенной.

Сейчас, стоя на холме с расстегнутым воротом рубахи из тонкого отбеленного льна (яркий кафтан, по случаю жаркой погоды, был сброшен на руки слуге), князь хмурился от открывшегося перед ним вида. Место под город строителями было выбрано наиболее благоприятное для обороны. Высокие берега Казанки, мелководный Булак, большое количество окружающих город глубоких оврагов, густой лес, расположенный по соседству, – все это составляло естественную преграду и препятствовало внезапному нападению врага. Центром города была без сомнения крепость, обнесенная высокими дубовыми стенами, внутренние полости которых, образующиеся между отдельными стенками городень, были заполнены хрящом и глинистым илом, смешанным с камнем. В результате чего получилась своеобразная бетоноподобная кладка с каркасом, которая надёжно защищала стены от пушечных ядер.

За крепостью располагался городской посад, густо застроенный и плотно заселенный. В начале века он был так же огорожен массивными стенами, срубленными из прочного дуба и так же заполненными речным песком и илом, смешанным с камнем. Для защиты воинов от стрел врагов на верхней площадке стен соорудили дополнительные тонкие стенки. В них прорезали отверстия-бойницы, сквозь которые наблюдатели могли обозревать окрестности и в случае необходимости вести огонь по врагу. Так что тот лёгкий захват посада, что получился в своё время у Ивана Руно, был ныне просто физически невозможен.

А помимо высоких стен, городской посад защищал также выкопанный по всему его периметру глубокий ров. Взять такую крепость было делом весьма непростым.

И всё же кое-что показалось Адрею весьма перспективным. Дома в Казани располагали своеобразными гнездами, руководствуясь правилом: чем ближе расположены постройки друг к другу, тем меньше диаметр кольца-гнезда, что позволяло экономить площадь земельного участка. Недостатком же этого способа стала запутанность улиц, представлявших собой многочисленные кривые улочки, проезды и проходы, заканчивавшиеся тупиками или неожиданными поворотами. А так же их повышенная пожароопасность.

Между тем, пока воеводы рассматривали крепостные стены, артиллеристы, повинуясь командам начальников, начали готовить на возвышенностях ровные площадки и доставать из кораблей для установки осадные пушки и детали метательных машин, а так же ингридиенты зажигательной смеси, которая уже помогла однажды взять один хорошо укреплённый город.

– Что ты там всё высматриваешь, племяшь? – озадачился Немой пристальным вниманием Андрея к Даировой бане. – Аль попариться с дороги надумал?

Эта немудреная шутка вызвала улыбки на лицах ратников и слуг. Впрочем, справедливости ради, бань в городе хватало, ведь культура мытья пришла в Казань ещё от Волжской Булгарии. И люди, стоявшие сейчас на холме, об этом были хорошо осведомлены. А кое-кто и попариться успел в этих банях.

– Не совсем, – повертел головой Андрей, внимательно оглядывая окрестности массивного каменного строения.

– Вот только не говори, что у тебя и тут свой человечек есть, – нахмурился Немой.

– Увы, – вновь отрицательно повертел головой князь. – Зато есть кое-какие сведения.

– Это ты о чём сейчас, княже? – подобрался уже Захарьин.

– Видите вон те ворота, Муралеевские? – Андрей рукой с зажатой в ней подзорной трубой указал на ворота Нур-Али, дорога от которых спускалась вниз почти до самой Даировой бани. – Так вот, по словам пленных, под ними идёт тайный ход к подземному ключу за пределами городской стены. По нему казанцы в случае осады водой снабжаются и связь с войсками, что в лесах прячутся, поддерживают.

– Почто нам об сём неизвестно? – всё ещё хмурясь, спросил Немой.

– А я же откуда знаю, о чём до меня переветников вопрошали и чем тут воеводы занимались? – пожал плечами Андрей. Не скажешь ведь, что он про то в книгах читал. Ага, исторических! – Понятно, что тайна сия не многим известна, но при правильной постановке вопроса и поимке нужного человечка узнать можно любую тайну. Так вот, если начать копать от этой бани, чтобы её мощные каменные своды давали возможность укрыться от любопытных глаз, то прорыв около 80 сажен мы наткнёмся на татарскую галерею. Заложив в ней пару десятков бочек с порохом, мы такую дыру в стене проделаем, что казанцы её быстро не залатают, а проход в крепость будет обеспечен всему войску.

Захарьин с Шуйским переглянулись. Не секрет, что между воеводами часто шло соперничество за честь и государево пожалование. Именно это соперничество заставляло их кидаться в бой, не ставя никого в известность, дабы потом пожинать плоды успеха в гордом одиночестве, ну или принимать опалу, если вместо победы будет поражение. Сведения, полученные ими сейчас, открывали неслыханные перспективы: взять неприступную Казань – этим мало кто мог похвастать. А ведь где-то там идут на соединение войска Горбатого-Шуйского и Булгакова-Голицы. И ежели не поспешить, то придётся и славой делиться.

– Знать бы, куда делась рать татарская? – мечтательно протянул Захарьин.

От переветчиков воеводы уже знали, что огромное казанское войско под руководством самого Сагиб-Гирея ушло из-под Казани недели за две до прихода судовой рати, и где ныне обиталось никто не знал. Встревоженные этим известием, воеводы выслали летучие отряды далеко окрест, но следов воинства пока не нашли.

– Рыть это нам не помешает, – вновь пожал плечами князь. – А потом можно и подхода конной рати дождаться.

Судя по метнувшемуся взору Захарьина, в гробу тот видал подобное предложение. И это отвечало всем планам Андрея. Потому и завёл он этот разговор. Молчавший до того Немой кажется кое-что понял.