Его звали консерватором из консерваторов, как будто это слово было оскорблением, но именно эта позиция представлялась Вэю образцом идеологической чистоты. Филин и его друзья-либералы страдали политической слепотой. Они не видели того, что видел Вэй. Он жалел их, но в то же время они были его идеологическими противниками. Врагами Китая. Они вынуждали страну свернуть на противоестественный путь, который лишь сделал бы ее уязвимой перед всем миром. Они навлекли на Китай три напасти — капитализм, религию и индивидуализм.

Зазвонил телефон, и Вэй вернулся к столу. Это был вызов по его личной линии, номер которой знали только ближайшие друзья Вэя, его ставленники и соглядатаи.

У Вэя возникло ощущение, что его ожидают дурные вести.

— Да?

Судя по мертвенному голосу Фэна, предчувствия не обманули Вэя.

— Ю жив. Его жена обвела меня вокруг пальца.

Вэй судорожно втянул в себя воздух:

— А декларация, которая хранилась в «Летучем драконе»?

— Она у Ю и Ли. Они не сожгли ее. — Фэн подробно рассказал о случившемся.

Вэй тяжело опустился в кресло. Его внутренности стянулись тугим узлом, но он заставил себя говорить ровным голосом:

— Где они?

— В Дацу. Я уже в пути. Выехал туда из Чунцина.

— Что они делают?

Фэн передал ему разговор Ли Коню с Ральфом МакДермидом и о сделке, которую они заключили.

— Менее чем через двое суток Ю, Ли и декларация будут в моих руках.

— Ты уверен?

— Не будь я реалистом, нам всем пришлось бы туго.

Голос Фэна зазвучал, как обычно, с легким пришептыванием. Развитие событий оказалось для него неожиданностью, но он уже начинал оправляться от потрясения. За все годы работы на Вэя тот ни разу не видел Фэна растерянным. Самоуверенность бывшего «солдата удачи» не имела границ. Однако возникшее затруднение представлялось весьма серьезным, а его политические последствия были не по зубам большинству специалистов по обеспечению безопасности.

Фэн всегда был верен Вэю, даже когда тот отправлял его работать на других людей, чтобы добывать информацию о них. Но и Вэй, поднимаясь к вершинам власти, не оставлял его без покровительства. Того, что для Фэна делал Вэй, не могли бы сделать ни Ю Юнфу, ни американцы, ни даже Ральф МакДермид. Столь тесное сотрудничество с членом Постоянного комитета — огромная честь для бывшего наемника вроде Фэн Дуня, вдобавок он получал более чем щедрое жалованье, особенно если учесть, что ему платили и другие. Когда Вэй станет генеральным секретарем, Фэну не будет нужды беспокоиться о своем будущем. Они крепко связаны, два честолюбивых талантливых человека, которым не обойтись друг без друга.

— Тебе нужна помощь в Дацу? — спросил Вэй. — Сейчас не те обстоятельства, чтобы рыскать в одиночку, как пустынный волк.

Фэн нерешительно замялся:

— Если в районе Дацу у вас есть военный командир, которому вы доверяете, то присутствие его подразделения было бы нелишним — на тот случай, если нас задержат местные власти.

— Я отдам необходимые распоряжения. И еще, Фэн. Не забывай, Ли Коню очень умна. Она опасный противник.

— Не надо оскорблять меня, хозяин.

В словах Фэна прозвучал откровенный вызов, однако Вэй, укладывая трубку на аппарат, понимающе улыбался. Фэн явно вернулся к своему обычному состоянию. Он был похож на зверя, гонимого голодом, и жаждал отомстить двум людям, которые выставили его дилетантом. Теперь он с еще большим рвением будет бороться за пропавший документ.

Вэй вновь посмотрел в сад. Дурные предчувствия не покидали его. Он начинал подозревать, что в ходе слежки за полковником Смитом и семьей Ли Аожуна майор Пэн узнал об «Эмпресс» гораздо больше, чем было указано в его рапорте генералу Чу. Вэй опасался, что Ню Цзяньсин уже нашел общий язык с генеральным секретарем или членами Постоянного комитета. Сам же Вэй тем временем тайно обеспечивал себе поддержку ЦК и Политбюро.

В случае неблагоприятного развития событий ему придется ликвидировать Фэн Дуня, Ральфа МакДермида, а также Ли Аожуна, его дочь и зятя, чтобы скрыть причастность консервативного крыла к перевозке контрабанды.

Когда Фэн впервые поставил его в известность о замыслах МакДермида, Вэй счел это невероятной удачей. Однако теперь он почуял опасность. На протяжении долгих десятилетий Вэй Гаофань оставался в живых и добивался успеха только потому, что быстро и безжалостно выполнял все, что подсказывала ему интуиция.

На лестнице, прислоненной к стене на территории Джун Нань Хаи, стоял электрик. Он ремонтировал один из фонарей, освещавших сад Гаофаня, и при этом вполголоса ругал хозяина участка за манию преследования. Вэй опасался покушений и требовал, чтобы в его саду не было теней.

Именитый политик раздражал этого человека больше обычного, потому что он был не только электриком, но и соглядатаем. При помощи направленного микрофона, спрятанного в ящике с инструментами, он записал последнюю телефонную беседу в кабинете Вэя и теперь спешил доставить пленку своему руководителю из отдела контрразведки министерства общественной безопасности. Вдобавок пришел его сменщик и уже вспахивал граблями землю неподалеку от здания, в котором находился кабинет Вэя. У него тоже было подслушивающее устройство в ящике, который стоял на гранитном валуне. Микрофон устройства был нацелен на кабинетное окно.

Контрразведчик спустился со стены и отнес лестницу и ящик с инструментами в сарай, спрятанный в густом кустарнике, чтобы не портить вид парка. Оказавшись внутри, он открыл дверцу в дне ящика, вынул оттуда миниатюрную аудиокассету, отложил ее в сторону и набрал номер на сотовом телефоне.

— Запись у меня. — Он прислушался. — Да. Буду через десять минут.

Он выключил аппарат, запер сарай и торопливо прошагал по заросшему пышной зеленью берегу пруда к охраняемому боковому проходу в стене. Им пользовался только обслуживающий персонал.

Охранник, который выпускал его наружу каждый вечер по окончании работы, потребовал предъявить документы:

— Сегодня ты задержался позже обычного.

— Срочная работа по заказу товарища Вэя. Испортился один из фонарей, и хозяина чуть не хватил удар. Он не мог дождаться утра. — Это была ложь, но лишь отчасти. Электрик сам разбил лампу, чтобы получить возможность просидеть на стене два часа, записывая разговоры. Его шеф сказал, что в стране начались серьезные политические неурядицы, и все беседы Вэя требовалось фиксировать на пленку. Электрику вменялось в обязанность изыскивать причины, позволявшие ему находиться в саду Гаофаня и вести запись.

Охранник закатил глаза. Капризы Гаофаня были у всех на слуху. Он отступил в сторону, электрик вышел на улицу и зашагал по ней прочь от площади Тяньанмэнь. Протиснувшись через толпу туристов, которые до сих пор бродили вокруг Запретного города, он вошел в старомодную чайную лавку и остановился на пороге. Его шеф сидел за столом в центре лавки и читал газету.

Электрик попросил чайник дешевого «By Ю» и упаковку английских бисквитов и, держа их в руках, отправился к столику у дальней стены. Проходя мимо своего шефа, он уронил бисквиты, наклонился, поднял их, двинулся дальше и сел за стол.

Майор Пэн Айту опаздывал. Однако он все же допил чай и, прежде чем уйти, свернул газеты. Он прошагал два квартала до своей машины. Сев в салон, майор вынул из башмака кассету и вставил ее в миниатюрный проигрыватель. Он прослушал весь разговор, время от времени останавливая воспроизведение, перематывая пленку обратно и слушая вновь.

Потом майор откинулся на спинку кресла и нахмурился. Смысл был очевиден: Ли Коню и Ю Юнфу не только остались в живых, но и завладели декларацией на груз «Эмпресс», за которой полковник Смит приехал в Китай. Супруги, вероятно, уже ехали в Дацу, готовясь продать документ Ральфу МакДермиду при посредстве Фэн Дуня. Однако Фэн собирался убить их и привезти декларацию Вэй Гаофаню.

Смысл доклада Фэна также был совершенно ясен. Эта информация представляла огромный интерес для Филина.