— Если так, откуда он узнал, что сын Тейера стал президентом США, особенно если учесть, что фамилия президента — Кастилья?

Клейн нахмурился:

— Если уж об этом зашла речь, то как настоящий Дэвид Тейер мог догадаться о вашей судьбе? Он знал, что у него есть сын, но вряд ли мог предполагать, что его бывшая супруга выйдет за Сержа Кастилью.

— Очень просто. Если человек, о котором мы говорим, действительно Тейер, он мог сопоставить факты. Он знал, что его сына зовут Сэмюэл Адамс, а Серж Кастилья был его близким другом. Кастилья — фамилия редкая, а мой возраст как нельзя лучше соответствует этому предположению.

— Разумеется, вы правы, — признал Клейн. — Но нет ли здесь какой-нибудь связи с утечками? Возможно, в Белом доме действует шпион, который сообщил китайцам о ваших семейных делах, и случай с Тейером — это одна из их хитроумных комбинаций.

Президент покачал головой.

— Я никогда не скрывал тот факт, что Кастилья меня усыновил, но эта тема попросту не возникала в разговорах. Кроме моих близких родственников, никто, даже Чарли Оурей, не знает точно, кто был моим биологическим отцом и что с ним произошло. Даже вы не знали этого. Я не желал играть на сочувствии и ставить свою мать в трудное положение.

— Всегда найдется кто-нибудь, кто знает, помнит и готов предложить свои знания в качестве товара.

— А вы, как всегда, циничны.

— Это часть моей профессии, — Клейн тонко улыбнулся.

— Согласен.

Клейн вновь замялся:

— Хорошо. У нас нет уверенности, что этот человек — самозванец. Он может оказаться вашим отцом. Но если это так, что вы намерены предпринять?

Президент вновь откинулся на спинку кресла, снял очки и провел ладонью по лицу. Он тяжело вздохнул.

— Разумеется, я хотел бы встретиться с ним. Представь — мой настоящий отец жив. Только представь. Это невероятно. В детстве я, несмотря на любовь к Сержу Кастилье, часто думал о Дэвиде Тейере. — Он умолк, на его лице отразилась горечь давней утраты. Он пожат плечами и взмахнул рукой, словно отгоняя тягостные мысли. — Но это всего лишь мечта. Чего же на самом деле желает президент Соединенных Штатов? Разумеется, я хочу вызволить его из Китая. Он американец, следовательно, имеет право на безусловную поддержку своей страны. Я хотел бы встретиться с ним, поблагодарить его за мужество, пожать ему руку. Точно так же я отнесся бы к любому американцу, прошедшему через те испытания, которые выпали на его долю. С другой стороны, я должен предвидеть международные последствия. Вполне возможно, что на борту «Доваджер Эмпресс» имеется смертоносный груз и он везет его в страну, которая была бы рада уничтожить нас.

— Совершенно верно, сэр.

— Если выяснится, что судно действительно перевозит химикаты, и если мы будем вынуждены подняться на его борт, о подписании договора не может быть и речи. По крайней мере в этом году или даже до прихода к власти следующей администрации. И пока китайцы не разберутся в изменившейся политике Овального кабинета по отношению к их стране, они будут чинить соглашению все новые препятствия. Вероятно, Тейер при его возрасте никогда не выйдет на свободу.

— Такое вполне возможно, Сэм.

Кастилья поморщился, но продолжал твердым, уверенным голосом:

— Однако это не имеет никакого значения. Ни малейшего. Если «Эмпресс» перевозит оружейные химикаты, его необходимо остановить или, если потребуется, пустить ко дну. В настоящий момент мы ничего не будем делать для старика, которого держат в заключении в Китае. Это ясно?

— Совершенно ясно, господин президент.

Четверг, 14 сентября

Шанхай, Китай

Реактивный лайнер, выполнявший рейс из Токио, пролетел над Восточно-Китайским морем и развернулся над огромной дельтой реки Янцзы. Смит смотрел в иллюминатор, разглядывая зелень, скученные здания и смог, который ватными клочьями гнездился в низинах одного из самых крупных городов Азии.

Его взгляд переместился с полноводной реки на север, к острову Чунмин. Смит продолжал размышлять об исчезнувшей декларации и о тех последствиях, которыми грозила ее пропажа. Ровно в 13:22 самолет приземлился в международном аэропорту Пудун, но Смит так и не пришел к какому-либо решению, только осознал, что при всей насущности договора по правам человека куда важнее не допустить, чтобы в руки Саддама Хусейна попала очередная партия оружейных химикатов.

У трапа Смита встретил доктор Лян в окружении улыбающихся коллег. По западным меркам аэровокзал был небольшим, но ультрасовременным, с высоким голубым потолком и растениями в горшках. Билетные кассы осаждали люди в строгих костюмах — еще один признак стремления Шанхая стать азиатским Нью-Йорком. Лишь немногие смотрели на Смита и его спутников, но эти взгляды не выражали ничего, кроме праздного любопытства.

На улице их ждал лимузин. Как только они уселись на задние сиденья, машина тронулась с места и влилась в транспортный поток. Водителю удалось протиснуть автомобиль между тремя такси и двумя пешеходами, которые метнулись в сторону, спасая свою жизнь. Смит обернулся посмотреть, целы ли они, но, кроме него, никто не обратил на них никакого внимания, и это красноречиво свидетельствовало о нравах, царящих на здешних дорогах. Вдобавок Смит успел заметить небольшой темно-синий автомобиль «Фольксваген Джетта», который до сих пор стоял среди такси, а теперь пристроился сразу за лимузином.

Быть может, Смита ждали здесь и другие люди, которые не имели никакого отношения к молекулярной биологии и сомневались в том, что доктор Лян правильно определил, кто он такой и где работает? Водитель «Джетты» мог оказаться и самым заурядным шанхайцем, который встречал в аэропорту родственника или друга и по ошибке припарковал автомобиль на стоянке такси, а не в гараже.

И все же тот факт, что он тронулся с места одновременно с лимузином, заслуживал определенного внимания.

Смит ничего не сказал об этом доктору Ляну. Они углубились в беседу о вирусах, а лимузин плавно выехал на шоссе, которое вело на запад через заболоченную дельту и на всем тридцатикилометровом протяжении едва возвышалось над уровнем моря. Впереди показалась зубчатая стена небоскребов Шанхая — новый город, практически целиком выстроенный за минувшее десятилетие. Первым появился широко раскинувшийся район Новый Пудун с иглой башни «Жемчужина Востока» и более приземистым, но тоже высоким 88-этажным зданием Чин Мао. Дорогостоящая архитектура, воплощение роскоши и высоких технологий. Всего десять лет назад здесь была болотистая равнина, снабжавшая город овощами.

Лян заговорил о планах Смита, а лимузин тем временем миновал Пудун, проехал по туннелю под Хуанпу и углубился в районы Буси и Бунд, которые до 1990 года были центром старого Шанхая. Сейчас над неоклассическими деловыми зданиями колониального периода возвышалась целая армия сверкающих небоскребов.

В Народном парке Смит увидел бесчисленные автомобили и мотоциклы, толпы людей, наводнявшие улицы, будто подвижное, кипящее жизнью море. На мгновение он умолк, пытаясь мысленно объять увиденное. Масштабное строительство. Выставленное напоказ процветание. Шанхай был самым населенным городом Китая, более крупным, чем даже Гонконг или Пекин. Но Шанхай жаждал большего. Он стремился занять достойное место в мировой экономике. Он почтительно склонялся перед прошлым, но все его интересы были устремлены в будущее.

Лимузин свернул направо, к реке, и доктор Лян беспокойно заерзал на сиденье:

— Доктор Смит, может быть, вы все-таки предпочтете отель «Гранд Хайятт» в башне Чин Мао? Это современная гостиница, очень хорошая. Кухня и обслуживание превыше всяких похвал. Поверьте, там вам будет удобнее всего. Вдобавок «Гранд Хайятт» гораздо ближе к нашему институту в Чжанцзяне, куда мы направимся сразу после того, как вы поселитесь. Да, отель «Мир» — почтенное заведение с отменной репутацией, но он не дотягивает даже до четырех звезд!

Сотрудники «Прикрытия» сообщили Смиту, что в настоящее время в Шанхае всего три кафетерия «Старбакс» и все они находятся по ту сторону реки, в районе Буси неподалеку от Бунда.