Вернувшись, Себастьян присел на подлокотник моего кресла и наклонился ко мне:

— Знаешь, что? У меня есть совершенно замечательная идея. Мы сейчас поедем ко мне, а по дороге купим красного вина и пиццу, а еще можно заскочить в круглосуточный «Макдоналдс» и набрать там всего, чего душа пожелает. Дома зажжем повсюду свечи, я сыграю тебе на рояле… — нежно улыбаясь, он провел кончиками пальцев по моей щеке.

Поздно, милый. Слишком поздно.

— У меня есть идея получше, — ответила я. — Сейчас я отправлюсь домой и соберу свой чемодан. А завтра, как и намеревалась, полечу в Тунис.

Себастьян отдернул руку, словно обжегся. Поднялся с подлокотника и медленными шагами подошел к окну. Постоял там немного, глядя то ли во тьму, то ли на капли дождя, ползущие по стеклу. Пожал плечами в ответ на собственные мысли, мне, разумеется, неизвестные, — я, к сожалению, в телепатии не сильна. И глядя на меня уже без улыбки и без нежности во взгляде, безразличным тоном поинтересовался:

— А как ты собираешься лететь в Тунис? На ковре-самолете?

— Ну, я надеюсь, ты отдашь мне мой билет.

— Напрасно надеешься, — усмехнулся Себастьян. — Отпустить тебя одну в Тунис! Ты смеешься надо мной? Да тебя нельзя без присмотра оставлять в соседней комнате! Я не хочу дергаться, каждую минуту ожидая сообщения, что ты заплевана верблюдом или украдена бедуинами.

Ну, хватит! Всему на свете есть предел!

Я вскочила с кресла и уставилась на Себастьяна, онемев от ярости. Гори ты ясным пламенем со своим Тунисом, со своим агентством, со своим мерзким характером, со своей рубашкой цвета мякоти вишни и со своей любовью… хотелось прорычать мне, но губы не слушались. Отчаявшись сказать ему все, что я о нем думаю, я махнула рукой так, что едва не заработала себе вывих, и ринулась было за своим рюкзаком в кабинет…

И в этот момент дивная шелковая рубашка Себастьяна вспыхнула у него на груди! Я застыла на месте от ужаса. К счастью, Себастьян не растерялся и мгновенно прихлопнул пламя ладонью. Огонь погас, но на ткани осталась огромная дыра с обожженными краями.

— Вот что значит ссориться с феями, даже с добрыми, — сказал Себастьян, разглядывая нанесенный рубашке ущерб. — В следующий раз маши руками поосторожнее, пожалуйста, а то с тобой одежды не напасешься.

— Ну и замечательно! — злорадно ответила я и, победоносно вскинув голову, прошествовала в кабинет.

Себастьян меня не останавливал, только проводил взглядом, напевая себе под нос:

— «Утро туманное, утро седое…»

Я вылетела из кабинета, сбежала по лестнице — пение за моей спиной становилось все громче и громче — и распахнула дверь. Ледяной дождь хлестнул меня по лицу. Мрачная, непроглядная черная ночь опустилась на Москву, и ничто больше не напоминало о лете, о его долгих сумерках — волшебных, прозрачных, нежно-синих…

— «Вспомнишь и лица, давно позабытые…» — уже в полный голос пропел наверху Себастьян, и дверь за мной захлопнулась, проглотив все звуки.

С шумом раскрылся купол автоматического зонта. Капли дождя бойко забарабанили в туго натянутую материю. Я сделала два шага по асфальту, перескочила через лужу…

— По-моему, женщине, особенно такой молодой и привлекательной, как вы, опасно ходить одной по ночным улицам. Не хотите ли взять меня в провожатые? — раздался знакомый голос за моей спиной.

Вздрогнув, я обернулась и похолодела. Из полумрака мне улыбалось асимметричное лицо вампира.

К рассвету немного потеплело, и густой туман накрыл землю — желтовато-белый, похожий на дым от осенних костров, когда сжигают опавшую листву.

Весла с негромким плеском загребали воду. Иногда к их лопастям прилипали мокрые побуревшие листья. Лодка плыла вдоль берега острова, под навесом из ветвей деревьев, низко склонившихся над поверхностью озера.

Наконец он увидел то, что искал, — покрытые скользкой зеленью каменные ступени, поднимавшиеся из воды на берег. Себастьян, слегка раскрасневшийся от гребли, время от времени опускал весла и всматривался вперед. Он направил лодку прямо к ним.

Выпрыгнув на сушу, Себастьян привязал лодку к торчащему из земли куску арматуры и, осторожно ступая, пошел по лестнице вверх.

Ступени уходили в глубь острова. Там, среди густо растущих деревьев, виднелись развалины какого-то кирпичного строения. В наполовину разрушенном оконном проеме мелькнула смутная тень — и пропала. А через мгновение Себастьян увидел перед собой беловолосого человека с очень светлыми глазами.

Архангел Михаил — а это был именно он, — с ног до головы одетый в черную кожу, приветственно поднял ладонь и, пряча руку в карман куртки, сказал:

— У нас мало времени. Ты что-то хотел? Себастьян кивнул:

— Мне нужен еще один помощник. Кто-нибудь из наших. Очень сложное дело.

Архистратиг небесных сил удивленно повел бровями:

— Тебе недостаточно твоих сотрудников? Можешь мне не рассказывать, я все знаю. Но если ты не можешь поладить с ними, где гарантия, что ты сработаешься с новым человеком?

Себастьян нахмурился:

— Мои проблемы — не из-за работы, а из-за личных отношений.

— Вот именно. Тебе не кажется, что, прежде чем делать новые долги, следует отдать старые? Ладно, ладно, не сердись. На самом деле я сочувствую тебе от всего сердца. Боюсь, на твоем месте я выглядел бы гораздо бледнее. Ты еще молодец…

— Помощник мне действительно нужен. И будет нужен, даже если все немедленно вернутся на свои рабочие места. Наши с Даниелем лица, к сожалению, теперь слишком хорошо знают. А мне необходимо, чтобы мое любопытство относительно некоторых личностей осталось незамеченным.

Михаил покачал головой:

— Ах, как ты не вовремя со своей просьбой…

— Разве у нас не хватает ангелов?

— А-а-а, я совсем забыл, что ты сейчас занят только земными делами. Видишь, во что я одет?

В любой момент мы можем перейти на казарменное положение. Вы с Даниелем — одни из немногих наших, кто остался среди людей и не был отозван обратно к нам.

— Но почему?

— Есть мнение, — употребив этот оборот, Михаил невольно усмехнулся, но тут же снова стал серьезен: — Что здесь вы нужнее.

Себастьян выглядел встревоженным:

— А что происходит? Неужели… — он понизил голос почти до шепота: — Неужели будет… битва?

Тень легла на лицо архистратига:

— Боюсь, что этого не избежать. И, может быть, все случится очень скоро. Близок день, когда и вы с Даниелем понадобитесь. А пока… Будет тебе помощник. Не совсем такой, какого ты хочешь, но будет.

Слева от Себастьяна громко хрустнула ветка. Он обернулся на звук, а когда снова посмотрел на то место, где мгновение назад стоял Михаил, каменные ступени были уже пусты, только на одной из них, тускло поблескивая, лежала старинная золотая монета.

В узкую, как лезвие ножа, щель приоткрытого окна влетели с улицы бравурные звуки музыки, с хрипом вырывающиеся из чьего-то радиодинамика, и тошнотворно бодрый голос объявил: «В Москве полдень!»

Когда эта весть, поблуждав по закоулкам моего спящего сознания, все-таки прибыла по назначению, я резко села на кровати. Посидела немного, не открывая глаз, и упала обратно.

Кто никогда не заставлял свое отчаянно сопротивляющееся пробуждению тело выбираться из теплой и мягкой постели, тот никогда не испытывал настоящего страдания. Все органы восстают против творимого над ними насилия и не желают работать по специальности. Глаза не видят, ноги не идут, а руки не шевелятся. Поиски тапок — сначала голыми ступнями, сидя на кровати, потом ладонями, ползая на четвереньках, — занимают целую вечность. К тому же мебель выпрыгивает из самых неожиданных мест, норовя больно ударить тебя острыми углами. Чашка, верткая, словно какое-то земноводное, выскальзывает из пальцев и оказывается пойманной только каким-то чудом.