— Твой дом сгорел, твой мир истлел, но ты на праздник смерти не успел. Твой дом могила, твой мир лишь тьма, но ты, отсчитывая годы, плетешься прямо в никуда, — пробормотал Сквернослов, пусто глядя перед собой.

— Славик, ты чего? — Яхонтов взглянул на молодого человека.

— Да так, — пожал он плечами в ответ. — Стишок на ум пришел.

Он достал из кармана бушлата колоду все тех же потрепанных карт с голыми девицами.

— Может, сыграем?

— Да иди ты, — усмехнулся искатель. — Вся община знает, что ты шельмуешь.

— Брешут.

Он вздохнул и принялся снова разглядывать девиц. Но на сей раз его взгляд не был ехидным и презрительно-высокомерным. Теперь он на этих красоток смотрел с какой-то грустью и сочувствием.

— Ребята, держитесь там! — послышался из кабины голос Юрия Алексеева. — Сейчас крутой спуск будет!

Луноход клюнул носом и резко заскользил вниз. Это был действительно крутой спуск, и очень хорошо, что космонавт предупредил о нем. Получить увечья в этот момент было делом пустяковым. Когда машина наконец снова приняла горизонтальное положение, Яхонтов глянул на лобовое стекло кабины. Впереди маячил склон холма, который до самой вершины был густо утыкан мертвыми деревьями. Васнецов снова прильнул к перископу и взглянул назад, но увидел только белый склон, с которого они сейчас спустились, и свежие следы лунохода на снегу. Город исчез из видимости. Быть может, навсегда…

— Жуть, сколько снега, — заговорил Андрей Макаров. — Но с другой стороны, это хорошо. По снегу машинка наша идет лучше, и гусеницы целее будут.

— Н-да, и не только гусеницы снежок бережет, — хмыкнул Яхонтов.

— А что еще?

— Психику…

— В каком смысле? — Васнецов взглянул на искателя.

— А ты представь только, что снег скрывает от наших взоров. Особенно в вымерших населенных пунктах. Я хорошо помню свой первый рейд. Мы с твоим отцом тогда ходили. Снега тогда было еще мало. Что за город был… Не помню… Тула, кажется. Или под Тулой что-то. Дома. Сотни домов. Их будто из песка построили. С такой легкостью их смахнуло ударной волной в каменную пыль. А там ведь люди жили. Старушка, сидя в кресле перед телевизором, вязала внуку носочки шерстяные. В другой квартире пятиклассник сидел и торопливо делал уроки, заданные на лето, чтоб успеть выскочить во двор к друзьям. Где-то слышен звук дрели. Это один из жильцов дырки в стене сверлил для плазменного телевизора, на который черт знает сколько копил. В другой квартире молодые супруги любовью занимаются. Еще в одной уже позанимались и теперь с ребеночком нянчатся. Женщина вышла на балкон и зовет прыгающую во дворе со скакалкой дочку к обеду. В подъезде пожилой близорукий пенсионер перебирает связку ключей, чтоб открыть свой почтовый ящик. Во дворе скрипят качели. Шумит детвора. На скамейке бабки сидят и ругают власти за очередное повышение цен на коммунальные услуги и хвалят президента за то, что он не пьет. А потом дружно заключают, что сильной руки на них на всех нет. Работяга ковыряется под капотом своей старенькой «копейки» и с завистью поглядывает на стоящую рядом новенькую «аудюху» соседа-коммерсанта. У «аудюхи» завыла сирена оттого, что пара дворняг загнала под машину рыжего кота. Коммерсант нервно выскакивает во двор и начинает кричать на детей, думая, что пацанва залепила мячом по сокровенной машине. Бабульки говорят, что и на него, окаянного, сильной руки не хватает. Начинают перечислять, где и сколько этот коммерсант украл и женщины из каких квартир являются его любовницами. А на березовых ветках рядом щебечут птицы, которым радостно, что этого гадкого кота загнали под машину… И тут — рррррраз!!! Яркий свет! Даже вообразить такой невозможно! Люди жмурятся, но не успевают прикрыть глаза рукой. Бабульки, коммерсант, девочка со скакалкой, пацаны с мячом, которые ждут своего друга-пятиклассника, женщина на балконе, «ауди» и «жигули», работяга с накидным гаечным ключом в руке, береза и щебечущие птицы, собаки и перепуганный ими рыжий кот… Все превращается в пепел! Грохот! Страшный удар сотрясает землю, и сокрушительная волна сметает занявшиеся черным дымом здания в мелкую крошку!

А потом в этот город пришли мы. Мы видели руины. В ветвях обгоревшего, но устоявшего могучего дуба застряли искореженная детская коляска и велосипед. Проезжая часть, заставленная машинами. Дальше от эпицентра, многие из них вроде не сгорели. Кто-то из водителей мгновенно ослеп во время вспышки и столкнулся с другими. Многие машины просто встали из-за электромагнитного импульса, но потом некоторые из них перевернуло или врезало друг в друга ударной волной. Вокруг много изъеденных зверями и насекомыми трупов. Кости. Уже и не разобрать, человеческие или животные. Взъерошенный пес со следами ожогов тащит в зубах детскую ручонку. Где-то слышен жуткий вой и чьи-то крики. Ближе к эпицентру много обгоревших машин. Дома подверглись большему разрушению. На перекрестке лежит на боку смятый выгоревший автобус. Внутри какая-то черная труха. Это пассажиры, их скарб и сиденья, сгоревшие в мгновение ока и перемешавшиеся в один прах. На тротуарах тени. Людей нет, а их тени прикипели навеки. Вот это мама с дочкой шла куда-то. Человек с тростью. Вот еще тень. Кто это был, непонятно, но, судя по тени, он поднял руки. Почему? Его уже не спросишь. Все, что от него осталось, это тень на асфальте, как пятно на испорченной фотобумаге. Но теперь все это под снегом. Этот кошмар там, скрыт от наших глаз. Мы не видим теперь всего этого. Мы не видим эти тени, детские скелетики, труху, в которую превратились все эти здания и их жильцы. Бомба ведь не разбирает, кто ты: работяга, который не может купить себе новый карбюратор на старый «жигуль», или богатый коммерсант. Бомбе все равно, кто ты: невинный ребенок или вредная бабка, разносящая про всех подряд всякие сплетни. Ей все равно, старик ты с клюкой, которому давно жизнь не мила, или молодой парень, спешащий на крыльях любви на свидание с самой красивой и самой замечательной девушкой на земле…

— Варяг! Прекрати! — крикнул Сквернослов. — Тебе это удовольствие доставляет, что ли?!

— Мне это удовольствие снится постоянно, — мрачно заметил Яхонтов. — И никак отделаться не могу. А вам это предупреждение. Чтоб голова не поехала, ежели что подобное увидите. А увидеть нам всякое доведется, я думаю. Так что будьте морально и психологически готовы.

Луноход наконец взобрался на поросший мертвым лесом холм.

— Там дома какие-то! — послышался голос Андрея Макарова.

— Кольцово проезжаем, — кивнул искатель.

— Что-то быстро очень.

— А до него километра три, не больше.

Справа от машины виднелись крыши засыпанных снегом домов, виднеющиеся за деревьями. Показался указательный столб с деревянной стрелкой, на которой были видны буквы «М…СКВ…». Над стрелкой щиток, на котором была цифра 7. Еще одной цифры не хватало. Луноход приближался к свободному от растительности участку, пересекающему путь машины.

— Это дорога на районный центр, Ферзиково. Поворачивайте направо, и едем по трассе, чтоб между деревьями не петлять. Перед Ферзиково возьмем левее, — пояснил Варяг.

— Неужели тут никто не живет? Что с людьми стало?

— Многие в Надеждинск подались. Многие остались и с наступлением холодов ушли в катакомбы. Тут много катакомб. Только не знали они, что после черных дождей там скопилось много радиоактивной воды. У нас, в Надеждинске, ведь тоже мысль была уйти в пещеры. Там, на Оке, возле нас раньше пристань была, так и называлась — «Кольцовские пещеры». Там и вход был в подземелье. Но, слава богу, мы догадались, что это может оказаться природной ловушкой. Вот и остались в городе. А тех кольцовцев, кто на поверхности жить пытался, бандиты в рабство угнали или поели людоеды. Маленькие поселки не подвергались ударам, но если там было мало людей с военной подготовкой, то у них судьба, как правило, одна была.

— А что теперь в этих пещерах творится, интересно? — спросил Николай, глядя в перископ на мертвый поселок.

— Да кто его знает. Они под землей, а теперь и под снегом.