От вершины Поднебесного поднимался туман, плотный, как стены монастыря. В нем существовали только бурные струи водопада — пока не возникли две фигуры, парящие на волнах тумана. Те же самые существа несколько недель назад наблюдали, как Риана купается в заводи у подножия водопада.

Мы пришли к точке перегиба,подумало первое существо, Теперь Преобразование, предсказанное с приходом в'орннов, началось всерьез.

Пророчество туманно в отношении исхода,подумало другое. Шансы Добра и Зла на победу равны.

Мы могли бы поколебать Равновесие,подумало первое. Мы могли бы помочь Дар Сала-ату.

Исключено. Ценой стала бы жизнь Миины. Это мы знаем наверняка.

Дар Сала-am обладает могучей силой, но она необучена. Она первая после Матери сможет объединить два колдовства — Пяти Лун и Черной Грезы, — чтобы воссоздать из разделенных половинок древнее колдовство, Просвет, каким оно создано изначально, каким ему предназначено быть. Опасность, которой она...

Нет! Мы отказываемся слушать это!

Если враги обнаружат ее раньше, чем она полностью обучится, раньше, чем она как-то сможет защитить себя...

Ты хочешь, чтобы мы принесли Великую Богиню в жертву на алтарь твоих страхов?

Враги Дар Сала-ата уже подчинили одного из наших сородичей. Позволим ли мы им властвовать свободно?

Дар Сала-am победит их. Или будет побеждена ими. Это— ее Битва. Так предсказано.

Я начинаю уставать от роли наблюдателя. Прошла целая вечность...

Наша Сестра начала действовать. Это все, что позволено.

И однако я жажду мести. На устах моих вкус крови!

Ты знаешь, что может произойти. Мы должны ждать призыва броситься в бой. Таков единственный путь. Потерпи.

Огонь не может терпеть! Это моя природа.

Разумеется. Вот почему мы составляем пару. Я спокойна— голос благоразумия и сдержанности. Таков Путь Равновесия.

Первое существо раздраженно покачало головой.

Отсутствие молний делает меня старым и бесполезным. Когда они вернутся?

Ну же, дорогой. Давай удалимся на мыс, чтобы иметь возможность смотреть, оставаясь незамеченными.

Я уступлю. Но я также буду плакать по нашей родственнице, столь несправедливо лишенной свободы. Миина не позволила бы...

Невыразимая печаль.

Я не могу действовать; мне запрещено говорить откровенно, и потому я буду плакать.

Тогда тебе следовало быть лоргом. Лорги не плачут.

Мы — то, что мы есть. В Былые Времена я бы вырвал глаза у мучителей нашей родственницы и облизывался, разжевывая их.

Былые Времена миновали.

Не для меня. Я должен что-то делать.

Берегись, дорогой.

Какую-нибудь мелочь, такую крохотную, что никто, кроме нас, не заметит. Я выберу время и место, когда буду действовать.

Давай помолимся за успех Дар Сала-ата.

Я не умею молиться.

Тогда я научу тебя, дорогой...

Похожие на дым следы их присутствия вскоре исчезли, и только туман продолжал бурлить и извиваться. Каркали птицы, срезая путь через густой, напоенный влагой воздух. Грохот водопада отражался от отвесного базальтово-сланцевого склона. Порхали бабочки, реяли шестикрылые пилоиглы, пируя крохотными кружащимися насекомыми. В солнечном свете сверкали тысячи миниатюрных радуг, мерцая, как звезды, в постоянных приливах и отливах тумана. Мелькали прячущиеся в тумане животные. Они подбирались к воде, чтобы напиться вдоволь, насторожив треугольные уши, прислушиваясь к незнакомым шумам. Они пристально смотрели друг на друга, с мокрых морд капала вода, ноздри расширялись, когда они принюхивались, — такие неподвижные, что могли бы быть резными статуями. Потом — в мгновение ока — они исчезали, отправляясь искать еду и охотиться на своих территориях.

В этом мирном уголке появилась Матерь. На руках она держала Риану. Сама же Риана крепко прижимала к себе две книги: “Величайший Источник” и “Книгу Отречения”. Прошли века с тех пор, как Священные Книги были вместе. Даже Матерь не помнила этого времени.

— Я вся горю, — сказала Риана, когда Матерь опустила ее на землю. Ее рот по-прежнему полнился кровью.

Матерь прижала тыльную сторону руки к щеке Рианы.

— Ты была сильно травмирована. Исцеление требует времени.

Риана легла.

— Я так устала. — Она закрыла глаза.

— Тебе надо поесть и отдохнуть. — Руки Матери двигались над горлом и грудью Рианы. — Это я могу сделать колдовством. Ты потеряла много крови, но внутренности повреждены, и ты не в состоянии есть. Отдыхай, пока я поищу травы и грибы для целебного настоя.

Риана не ответила: она находилась где-то между сознанием и сном. Она чувствовала траву, на которой лежала, брызги воды на коже, усыпляющее гудение насекомых, щебет птиц. Все это было процежено через фильтр боли, пронзающей внутренности, окутывающей ее жестким саваном, так что трава казалась гвоздями, вода — сосульками, звуки — пронзительными воплями. Она дрожала и тихо постанывала. Какое-то время ее несло на этом унылом плоту полубессознательности, подталкивая то туда, то сюда смутными и призрачными ощущениями. Хотелось только снова погрузиться в бездонную темноту колодца, чтобы от ледяной воды застыли боль и страдания.

Смутно она ощутила возвращение Матери, запах костра, а потом другой, более сложный аромат. Матерь подсунула ей руку под шею, приподняла голову. Надо пить. Губы Рианы раскрылись, и она выпила целебный чай. Потом закрыла глаза. Матерь снова уложила ее на землю и прошептала, что пойдет за грибами.

Риана, не в силах ответить, погрузилась в воспоминания о недавних событиях, воскресших в ярких подробностях лихорадочного сна. Снова через вездесущую линзу сна она увидела, как монастырь Плывущей Белизны охватила паника из-за взрыва в пирамидальной комнате, где хранилась хад-атта. Она попросила Матерь Припрыгнуть в кубический келл и там дрожащими окровавленными руками вытащила “Книгу Отречения” из пасти йа-гаара. Звон колоколов отзывался в земле небольшими сейсмическими толчками. Почуяв дым и смятение в древних каменных коридорах, они Припрыгнули обратно в келью Рианы, чтобы забрать “Величайший Источник” и нож, который Элеана подарила Аннону.

Молодые рамаханы, тяжело дыша, носились по охваченным огнем коридорам, таская ведра с водой, пока осторожные конары из Деа Критан обсуждали фракционную борьбу, сбор голосов, религиозную политику. Союзы возникали, как пузыри на луже, и лопались, раздавленные недоверием. Трудно было поверить, что Бартта умерла. Захватила ли власть конара Урдма? Риана даже не представляла, какой станет новая иерархия конар.

Неужели все произошло на самом деле? Или это просто еще одна тревожащая часть того странного сна, от которого Аннон проснется на рассвете, целый и невредимый, в своей постели в Аксис Тэре, зовя Джийан и Кургана?

Неожиданно одна мысль поразила ее, как громом, и глаза сами распахнулись. Священные Книги! Риана перекатилась на бок, застонав от боли, и поднялась на четвереньки. Книг не было. Риана медленно встала и пошла искать их. По земле деловито ползали жуки, в воздухе реяли стаи комаров, ожидая, когда их поглотят стремительные пилоиглы. Жужжали пчелы-рогачи, перелетая с цветка на цветок, их ножки раздулись от ярко-оранжевой пыльцы. Книг не было. Риана обыскала берег реки, подумав, что книги могли упасть. Она ползала на четвереньках по зарослям папоротника и лужам грязи, по заросшим кустарником трясинам и каменистым, выметенным ветрами холмам... Книг не было.

На опушке соснового леса она остановилась. Что могло с ними случиться? Наверное, их забрала Матерь. Но зачем? Риана обхватила голову руками и попыталась думать. Ей определенно было нехорошо. Сунув два пальца в рот, она обнаружила на них свежую кровь.

Неожиданно странная мысль поразила ее. Что, если Матерь — совсем даже не Матерь? Что, если на самом деле это Бартта? Что, если хад-атта все-таки сломала ее? Она могла рассказать Бартте все: как принесла в монастырь “Величайший Источник”, как научилась Припрыгать, как нашла Матерь, как разрушила Сферу Связывания, как украла “Книгу Отречения”... О Миина, что, если Матерь по-прежнему в своей тюрьме — мертвая? Что, если все это — колдовская уловка, чтобы заставить ее привести Бартту к обеим Священным Книгам?