– А какие модификации вы предполагаете внести в “Фарстар” для Канады? – раздался рядом с Адамом чей-то голос Вопрос исходил от главы филиала компании в Канаде, которого из вежливости пригласили на сегодняшнее заседание.
– Мы этим еще занимаемся, – сказал Адам, но все же дал краткие пояснения. Одну из моделей “Фарстара” выпустят специально для Канады под названием “Индепендент”[15] на капоте у нее – видоизмененная эмблема с кленовым листом. В остальном же модель не будет ничем отличаться от американского варианта.
Собеседник кивнул.
– Для нас главное, чтобы были хоть какие-нибудь отличия, на которые можно было бы сослаться.
Адам все это прекрасно понимал. Хотя канадцы ездят на американских машинах, сделанных рабочими, входящими в американские профсоюзы, на дочерних предприятиях, контролируемых американским капиталом, национальное тщеславие побуждает к самообману и вере, что страна обладает самостоятельной автомобильной промышленностью. Вот уже несколько лет Большая тройка, подыгрывая этому самообману, называла управляющих своих канадских филиалов президентами, хотя на самом деле эти президенты отвечали перед сидевшими в Детройте вице-президентами. Кроме того, автомобильные компании создали несколько “сугубо канадских” моделей. И тем не менее автомобильные магнаты все больше склонялись к тому, чтобы рассматривать Канаду лишь как один из многих рынков сбыта, постепенно отказываясь от создания специальных моделей, которые всегда были только уловкой. Последней такой моделью, судя по всему, и должен быть канадский вариант “Фарстара”.
Без одной минуты десять, когда все пятнадцать “вершителей судеб” заняли свои места, председатель совета глотнул апельсинового сока и, лукаво подмигнув, сказал.
– Если нет более оригинального предложения, мы могли бы начать. – И бросил взгляд на Хаба Хьюитсона – Ну, кто первый?
– Элрой.
Взоры всех обратились к вице-президенту по модернизации производства.
– Господин председатель, господа, – чеканя каждое слово, заговорил Серебристый Лис, – мы представляем на ваш суд “Фарстар” и рекомендуем приступить к его внедрению в производство. Все вы ознакомились с нашими проектами, нашими планами и видели гипсовые модели. Через несколько минут мы перейдем к деталям, а сейчас позвольте мне сказать следующее. Как бы мы ни назвали машину, во всяком случае, это уже не далекая звезда[16]. В свое время мы выбрали такое название потому, что по сравнению с “Орионом” эта модель представлялась нам далекой перспективой… И вот теперь намеченный проект становится реальностью. Итак, для нас он больше не “Фарстар”. Машина нужна уже сейчас или через два года, что, как нам известно, на языке производства одно и то же. – Элрой Брейсуэйт сделал паузу, провел рукой по своей серебристой пряди и продолжал:
– Мы полагаем, что такая машина, которая некоторым представляется наивысшим достижением в автомобилестроении, не может не появиться на свет. Впрочем, такого же мнения придерживаются, – Серебристый Лис указал на лежащую перед Хьюитсоном папку с чертежами конкурирующих компаний, – наши друзья на другой стороне города. Но мы тоже считаем, что “Фарстар”, или что-либо в этом духе, не должен быть довлеющим фактором, как это было с некоторыми нашими проектами за последние годы, и что теперь мы в состоянии реально содействовать достижению поставленной цели. Я считаю, что и нашей компании, и всей отрасли промышленности пора решительнее переходить в наступление и, подобно первооткрывателям, заняться поисками новых решений. Одним из проявлений таких поисков и является “Фарстар”. Ну, а теперь о деталях. – Брейсуэйт кивнул Адаму, который уже стоял у кафедры. – О'кей, пожалуй, начнем.
– В результате изучения потребностей рынка, – произнес Адам, когда позади него на экране появилось первое изображение, – обнаружилась брешь, которую и заполнит “Фарстар”. Здесь показано, каков будет потенциал рынка через два года.
Адам, как видно, уже неоднократно репетировал свое выступление и знал его наизусть. В ближайшие два часа он будет следовать лежавшему перед ним “сценарию”, хотя на таких совещаниях оратора неизбежно прерывают и засыпают каверзными вопросами.
Кратко комментируя с полдюжины промелькнувших на экране слайдов, Адам во время пауз между ними не переставая думал о том, что сказал Элрой Брейсуэйт. Его замечание о том, что компании пора решительнее переходить в наступление, поразило Адама, во-первых, потому, что подобный комментарий представлялся ему совершенно неуместным, а во-вторых, Серебристый Лис пользовался репутацией осторожного деятеля, который, прежде чем что-либо сделать, имел обыкновение все тысячу раз тщательно взвесить. Но сейчас, может быть, и Брейсуэйтом двигали новые идеи и нетерпение, овладевшие автомобильной промышленностью, по мере того как старые “волки” становились пенсионерами или умирали, а на их место выдвигались молодые.
Слова Брейсуэйта о первооткрывателях напомнили Адаму похожие мысли Персивала Стайвезента во время их беседы больше месяца назад. С тех пор оба несколько раз переговаривались по телефону. Предложение возглавить компанию на Западном побережье вызывало в Адаме все больший интерес, но Перси соглашался ждать ответа до запуска “Ориона” в производство и сегодняшнего заседания по “Фарстару”. А вот уже по истечении сегодняшнего дня Адаму предстояло сделать выбор: или отправиться в Сан-Франциско для ведения переговоров, или окончательно отказаться от предложения Перси.
Когда Трентонам довелось провести пару дней на Багамах, Адам еще раз заговорил с Эрикой о предложенной ему работе на Западном побережье. Эрика высказалась совершенно четко: “Дорогой, сам решай. Разумеется, мне очень хотелось бы жить в Сан-Франциско. А кому этого не хотелось бы? Но, наверное, лучше быть счастливым в Детройте, чем несчастным где-нибудь в другом месте. В любом случае мы будем вместе”. Эти слова Эрики обрадовали Адама, и тем не менее его не оставляли сомнения и раздумья.
Внезапно голос Хаба Хьюитсона прервал изложение спецификации “Фарстара”.
– Давайте на минутку поставим точку и поговорим о том, о чем нельзя не сказать. Ведь этот “Фарстар” – самая уродливая колымага, какую я когда-либо видел.
Хьюитсон всегда так поступал: даже при одобрительном отношении к какому-либо проекту он сознательно вытаскивал на свет все возможные возражения, чтобы разжечь дискуссию.
Вокруг подковообразного стола раздался шепот: все были явно согласны с ним.
Адам, предвидевший, такие возражения, спокойно заметил:
– Конечно, мы с самого начала отдавали себе в этом отчет. – И он начал излагать идеи, положенные в основу этой модели, – идеи, высказанные Бреттом Дилозанто еще во время их ночных бдений несколько месяцев назад, когда тот заявил: “У нас перед глазами Пикассо, а мы создаем такие модели, точно они только что сошли с полотен Гейнсборо”. В тот вечер Адам и Бретт заходили в лабораторию “вивисекции”, после чего у них состоялся “мужской” разговор с участием Элроя Брейсуэйта и двух молодых специалистов по вопросам планирования производства, одним из которых был Кэстелди. Эти дискуссии породили вопрос и целую концепцию: а почему бы не заняться целенаправленно и смело конструированием автомобиля, откровенно уродливого по существующим стандартам, но зато настолько соответствующего требованиям спроса, охраны окружающей среды и современности – а именно века целесообразности, – что от этого он может восприниматься красивым?
И хотя с тех пор появилось немало всякого рода модификаций, основная концепция “Фарстара” осталась неизменной.
Адам с большой осмотрительностью выбирал слова, поскольку заседание комитета по вопросам планирования производства было не самым подходящим местом для ярко выраженных поэтических образов. Поэтому указание на Пикассо уступило место откровенному прагматизму. Равным образом он не имел права на упоминание здесь Ровины, несмотря на то что думы о ней вдохновляли его мышление в тот знаменательный вечер. Ровина до сих пор оставалась для него прекрасным воспоминанием, и, хотя Адам никогда не расскажет о ней Эрике, он почему-то был убежден, что, даже если бы это произошло, Эрика отнеслась бы ко всему с пониманием.
