Дерек вернулся домой поздно вечером, когда Аурика успела прийти в отчаянно-мрачное расположение духа. За этот день она успела поплакать от страха, уверить себя в том, что в принципе ничего страшного не произошло, и разреветься снова.

Человек, в которого она почти влюбилась, был беспощадным убийцей. Аурика прекрасно помнила, с каким спокойным лицом он расправлялся с бандитами в лесу – выпускал им кишки так, словно делал привычную, даже заурядную работу.

В конце концов, чего она ждала от Вангейнского палача? И стоит оставаться честной, он всегда был с ней добр и заботлив. Настоящий джентльмен… тут Аурика вспоминала о локоне и куске кожи Веры, и слезы вновь подступали к ее глазам. Если Дерек так поступил с любимой женщиной, то Аурика и представить боялась, что он может сделать с ней, когда перестанет нуждаться в ее услугах.

Внутренний голос орал, что надо бежать. Взять тысячу карун и немедленно уехать. С такими деньгами она купит хорошенькую квартирку на берегу моря и забудет об этих снежных краях и о Дереке Тобби с его страшной коллекцией. Но Аурика прекрасно понимала, что ничего у нее не получится. Она уже попробовала один раз – и чем все кончилось?

Ведь нет ничего гадкого и пугающего в том, что охотники вешают на стены головы убитых зверей, прославляя свою доблесть. По сути, Дерек делает то же самое. Убитые им колдуньи ничем не отличаются от хищников.

Но успокоиться не получалось. Никак.

Поэтому, когда Дерек вошел в комнату, Аурика испытала мгновенное облегчение: больше не нужно метаться в раздумьях, сейчас все решится так или иначе.

Дерек снова был нетрезв, и почему-то это испугало Аурику сильнее найденной коллекции. Она подумала, что алкоголь может подействовать как спусковой крючок и высвободить то, что глубоко скрыто в этом изящном джентльмене. В конце концов, Аурика знает его тайну – и что ему помешает сейчас расправиться с ней?

Потом положит в ящик еще один контейнер, вот и все. Пополнит коллекцию очередным экземпляром и будет рассматривать на досуге.

Некоторое время Дерек пристально смотрел на Аурику так, словно впервые ее увидел, потом прошел к креслу и произнес:

– Меня всю жизнь учили убивать. Делать живое неживым. А быть сволочью я уже научился сам. Это оказалось трудно. Даже очень трудно, но я справился, – он помолчал и добавил: – Ну вот, теперь ты все обо мне знаешь. Больше никаких тайн у меня нет. Это была тяжелая откровенность – та, которая выворачивает душу наизнанку.

– Да, – кивнула Аурика. – Знаю.

Сейчас ей невероятно, до спазма в горле было жаль этого человека, имевшего огромную власть, но лишенного обычных радостей – любви, душевного тепла, дружеского участия.

– Я не хочу тебя терять, – промолвил Дерек с такой горечью и тоской, что Аурика едва не перестала дышать. – Ты делаешь меня тем, кем я никогда не был. Но если тебе тяжело, то я не настаиваю. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Дам тебе расчет в любую минуту и обеспечу всем на новом месте.

Аурика поднялась со стула и шагнула к нему. Книга, которую она машинально перелистывала весь день, пытаясь отвлечься, соскользнула с ее коленей, но девушка этого не заметила. Дерек встал ей навстречу, обнял, и Аурика, уткнувшись лицом в его плечо, поняла, что Тобби знобит – то ли от страха, то ли от растерянности.

– Все хорошо, – промолвила она, всем телом чувствуя, как быстро и гулко колотится его сердце. – Я останусь.

На мгновение ей стало очень страшно, почти до обморока, но потом, когда Дерек осторожно взял ее лицо в ладони и поцеловал, страх исчез. Вместо него пришло тепло – оно пробилось откуда-то из самой потаенной глубины тела, заставило сердце биться быстрее и сделало ноги ватными: Аурика испугалась, что упадет.

Но потом комната скользнула в сторону, над Аурикой проплыл потолок, и опора нашлась – Дерек опустил ее на кровать и негромко произнес:

– Похоже, нам сегодня не придется спать…

– Не придется… – так же тихо откликнулась Аурика. Весь знакомый мир будто бы исчез, сжался, и больше нет ничего, кроме этой комнаты, окна, за которым идет снег, и тихой ночи.

Нет и не надо.

А потом была непривычная сладостная нега в чужих объятиях и желание раствориться в этой ласке, в этих медленных, изучающих прикосновениях. И Аурике казалось, что она падает – не удержалась на нити, протянутой над пропастью, и сорвалась: это было настолько хорошо и сладко, что Аурика хотела, чтоб это томительное глубокое чувство не кончалось.

Ей хотелось, чтоб так было всегда. Чтоб Дерек целовал ее властно, словно имея на это полное право – и в то же время с бесконечной, трепетной нежностью. Чтоб тепло, которое сейчас собиралось в низу живота, не таяло, а росло, туманя разум и заставляя кровь приливать к щекам в какой-то отчаянной попытке устыдиться самой себя. Чтоб горячие, слегка шершавые пальцы плыли по ее коже, оставляя мучительно жгучие следы, словно иероглифы.

Аурика опомнилась только тогда, когда пришла боль – пронзительная, помрачающая рассудок, она буквально вытряхнула девушку в реальность. Аурика вскрикнула, вцепилась в плечи Дерека, пытаясь оттолкнуть его, но тот удержал ее, легонько поцеловал в висок и успокаивающе шепнул:

– Все. Уже все. Уже прошло.

Чужая плоть по-прежнему заполняла Аурику, опаляя и заставляя почти задыхаться, но боль действительно почти прошла, оставив лишь желание стать с Дереком единым целым. И он как-то понял это, потому что улыбнулся как-то светло и почти беззащитно и произнес:

– Ну вот и все. Ты моя. А я твой.

– Я твоя… – отозвалась Аурика. – А ты мой.

А потом боль исчезла совсем – Аурика запомнила лишь огонь, который разрастался в душе: он превращал скромную домашнюю девушку в бесстыжую фурию, сгорающую от желания. Они почти сразу поймали нужный ритм, и Аурика кусала губы, пытаясь сдержать крик. Леди никогда не кричит, даже подаваясь навстречу любовнику, даже когда ощущение заполненности заставляет дрожать, почти лишаясь чувств от наслаждения, даже…

Она все-таки не удержала крика – пылающая волна острого, ни на что не похожего удовольствия прокатилась по ее телу, заставив почти умирать. По животу и бедру мазнуло чем-то горячим, и Аурика, мокрая, растрепанная, балансирующая на грани обморока, вдруг поняла, что Дерек прав.

Она принадлежит ему, каким бы он ни был.

«Я твоя, – подумала Аурика. – А ты – мой».

Аурика заснула почти сразу – сказалось пережитое за день. Дерек лег поудобнее, прикрыл девушку краем одеяла и подумал, что отвратительный день все-таки закончился хорошо. Сейчас он чувствовал себя опустошенным и прощенным, грешником, наконец-то искупившим вину.

Снег валил и валил, неспешно заметая город. В такую погоду упырю бы только и охотиться – но вряд ли Манипулятор успел создать нового после повторной смерти Большого Прокла. Так что можно было попробовать наконец-то расслабиться и не думать ни о чем плохом. На сегодня все плохое уже осталось позади.