Наверняка эти мысли тоже нашептывал Манипулятор. Если начинаешь сомневаться в лучших друзьях, то дело совсем худо. Это никогда не кончится ничем хорошим.

Снаружи снова начиналась метель, и народ, видя, что больше ничего страшного не происходит, принялся расходиться по домам. Не топтаться же в новогоднюю ночь возле собственного порога, когда в доме есть, что выпить и чем закусить – единственное, что можно заработать на улице, это отмороженный зад. Тело Гресяна уже успели отправить в морг, и Дерек подумал, что доктор Вернон со всех ног поскачет туда – что может быть лучшим новогодним подарком для анатома, чем труп, особенно, если анатом искренне влюблен в свое дело. Разве что Аурика – но этого ему точно не видать.

Интересно, Аурика действительно приняла своего мужа таким, каков он есть? Или просто выкупает себе жизнь и здоровье с помощью ласкового обращения, понимая, что даже такому изуверу, как Вангейнский палач, необходимо душевное тепло и понимание? И она дает их в тех количествах, которые не позволят заподозрить неискренности – а сама просто терпит и радуется тем простым выгодам, которые у нее есть.

Дерек решил об этом не думать. Аурика сейчас в доме бургомистра, ей ничего не угрожает – вот и хорошо. Вкрадчивый шепот нави больше не имел над ним власти.

Монеты отвезли в полицейский участок, где Дерек составил аккуратную и очень подробную опись и запер их в шкафу. Пятнадцать золотых продырявленных квадратов, каждый весом в четыре унции. Интересно, сколько их всего, если Манипулятор с такой легкостью расстался с ними? Воображение рисовало тяжелые, окованные железом сундуки с кладом – да, за такое сокровище можно не то что невинных девушек-оборотней, а весь город уничтожить. Дерек откинулся на спинку кресла и устало отхлебнул давно потерявший вкус кофе, расторопно заваренный кем-то из полицейских.

Значит, Манипулятору просто нужны были деньги. Город трясется от страха, родители прячут дочерей и пакуют вещи, изыскивая хоть малейшую возможность переехать, оборотни дрожат в страхе разоблачения и неминуемой гибели, полиция, как ей и полагается в таких случаях, трясется и бездействует – а Манипулятор знай себе таскает дублоны, открывая некротические провалы при помощи крови девственниц-оборотней. И волна приносит ему денежки прямо в руки. Удобно – не надо затевать раскопки в центре города, не надо делиться с государством большей частью найденного. Сплошные, понимаете ли, удобства и комфорт.

Гресяна вот только жалко. Из парня мог выйти толк. Да и вообще, умирать таким молодым – несправедливо и глупо.

Вот только Дерек уже ничего не смог бы сделать с этой несправедливостью.

Интересно, чем сейчас занимается Аурика? Разумеется, праздничное настроение всех покинуло – особенно тех, кто был ранен при землетрясении. Но когда Дерек покидал дом бургомистра, девушка была жива, здорова и наполнена той решимостью, которая позволяет сворачивать горы. Должно быть, она занималась тем, что помогала пострадавшим – подумал Дерек и хмуро добавил: – …в компании доктора Вернона.

Удалось ли ей что-то выяснить? Дерек порой склонялся к мысли, что Вернон плотно связан с Манипулятором и сам поджег архив анатомического театра – чтобы скрыть результаты вскрытия Большого Прокла, в которых наверняка было указание на наличие мндигвы в организме редактора. Дерек долго оттягивал этот момент, но теперь, после смерти офицера полиции, за Вернона следовало браться серьезно.

После того, как переполох, вызванный землетрясением, несколько улегся, а часть гостей спешно покинула праздник, отправившись домой, Аурика обнаружила, что в доме бургомистра ей нравится намного больше, чем до этого. Слуги пригасили свет, и обстановка в гостиной сразу же стала сказочной, новогодней и таинственной – но эта тайна была доброй. Эта тайна пахла еловой хвоей, глинтвейном и яблочным пирогом, который предложили тем, кто предпочел никуда не уезжать. Все-таки главный праздник года остается праздником, даже когда под окнами бродит серийный убийца.

Оставшиеся гости довольно скоро разбились по группам и теперь взволнованно обменивались впечатлениями и прогнозами, не забывая при этом наполнять бокалы вином и класть на тарелку очередной кусок пирога. Аурика улыбнулась: вечер был похож на пикник.

Она часто ездила на пикники с родителями и соседями. Давнее, милое время, когда Аурика еще не умела говорить с мертвыми, а жизнь была тихой и предсказуемой, казалось сном, который почти выветрился из памяти. Осталось лишь легкое ощущение тепла и света – да и его почти не стало. Должно быть, родители теперь не ездят на пикники. Аурика с невольным злорадством подумала, что друзья, должно быть, задают им много лишних вопросов насчет дочери, так поспешно покинувшей дом. А рассказывать правду они бы никогда не стали.

Впрочем, батюшка был не лыком шит. Наверняка придумал какую-нибудь историю о внезапном наследстве в столице. Или о помолвке. Если Аурика напишет, что вышла замуж, то это подтвердит их возможные рассказы.

Доктор Вернон быстро оказал помощь тем, кто в ней нуждался – по счастью, таковых было немного – и, вооружившись двумя бутылками вина и тарелкой пирога, решительно направился к Аурике, спугнув юную племянницу полицмейстера, которая до этого составляла ей компанию, сидя на противоположной стороне дивана с крайне строгой душеспасительной книгой.

– Целоваться не будем, – мрачно сказала Аурика, надеясь, что этим сразу же поставит доктора на место. Но Вернон только улыбнулся. Его, похоже, ничем было не пронять.

– В другой раз поцелуемся, – невозмутимо ответил он. – Пока мне достаточно того, что вы настолько удачно свалились в мои объятия. А потом вы снова передо мной провинитесь, это вопрос времени, а я вас так сразу не прощу. Тогда и заберу свой поцелуй, ну и что-нибудь еще. Вина?

Аурика подумала и не стала отказываться. Вино в бургомистровых погребах было замечательным, тому, что подавали на праздниках в родительском доме, было до него далеко. Все-таки надо написать родителям, поздравить их – наступление Нового года в Запольских землях празднуют две недели – вдруг мать с отцом возьмут и обрадуются, и простят ее…

Вдруг они волнуются и ищут Аурику? Вдруг им все-таки стало стыдно за то, что единственную дочь выгнали из дому? Вдруг мама плачет и смотрит в окно, надеясь увидеть Аурику, бредущую по дороге?

– О чем задумались? – поинтересовался Вернон. – Об упырях? Так они вам не страшны, их интересуют только невинные девы.

– О своих родных краях, – призналась Аурика и тотчас же спросила: – Август, почему вы такой едкий тип? Неужели вам самому это приятно?

– Едкий – чтоб не сожрали всякие зубастые, – рассмеялся Вернон, открывая одну из бутылок. Терпкая винная струя ударила в подставленный бокал, и в воздухе повеяло крупными гроздьями винограда, прогретыми южным солнцем и присыпанными белой пылью. – Каким мне еще быть? Я ссыльная сволочь, которая умудрилась войти в высший свет этого городишки, копаюсь в потрохах здешних покойников и имею полное право быть злым болтуном. Это моя, так скажем, законная и заслуженная привилегия.

– Вам не идет, – откровенно заметила Аурика. – Вы бы мне больше нравились, если бы в вас было чуть меньше яда.