— Сам выпивал с нами, бригадир, — засмеялся Олег. — Петька прав. С получки выпить надо. Это праздник!
— Такие правила мне не нужны! — Петька Кувыкин встал и засунул руки в карманы. — Знакомые хлопцы засмеют! Девчонки танцевать не станут!
— Пей, комсомолец Кувыкин! — закричал Алешка. — Дерись на улице, бей стекла! Все можно! Но катись из бригады к чертовой матери!
Алешка наклонил голову и медленно пошел на Кувыкина.
— Ты три раза был в вытрезвителе! Мало тебе, Кувыкин? Еще хочешь? Жить надо по-новому! По комсомольской совести!
Не скоро Алешка успокоился.
— Трудно тебе приходится, — сказал я тихо.
— А ты как думал… Я не сказал… Знамя долго не хотели давать… Кто-то из ребят в меловой отвал песок ссыпал. Близко здесь. Вот лишние рейсы и набегают. А я не знаю кто… Не понимает, что вредит… На жилетку деньги зарабатывает…
Все время думаю об Алешке. Какие все разные — Петька Кувыкин, Олег Краснов, Костя Иващенко!.. Останется ли после скандала Алешка бригадиром? Ведь правила он придумал хорошие: «Один за всех, все за одного», «Считать так: один лодырь — позор бригаде».
Дядя Макарий сказал бы, что бывают разные полки: простые и гвардейские. Алешка хочет, чтобы его бригада была гвардейской!
Зачитался и не приготовил уроки. Хвостатая двойка в дневнике! Давно не ловил лебедей! Встретил Алешку. Злой как черт. Петька Кувыкин по-прежнему в бригаде. Он сказал, что имеет право на знамя и премию. Алешка, как дядя, упрямый. Наверное, их вырубили из одного крепкого камня.
Все дни дождь, дождь, дождь. В небе, видно, испортился водопровод. У дяди грипп. Чихает. Я устал кричать: «Будьте здоровы!» Подарил дяде папину плащ-палатку. Пусть больше не мокнет и не болеет.
Плащ-палатка — великое изобретение. Сухую легко спрятать в карман. В дождь из нее можно сделать шалаш и залезть вдвоем. А понадобился плащ — застегни пуговицы да затяни туго под шеей шнурок.
Заяц выжал правой рукой на динамометре пятнадцать килограммов, а левой восемь. Мы с мальчишками хотели проверить свою силу, но врач выгнала из кабинета. Зайцу повезло!
Рассказал Н. об Алешкиной бригаде. Обещал показать Олега Краснова, Костю Иващенко и Петьку Кувыкина.
Знакомство с Кувыкиным состоялось. Попался нам пьяный. Петьке наплевать на все Алешкины правила!
Встретил на улице Алешку. Злой. В меловом карьере всю неделю кто-то ссыпал песок. Алешка несколько раз караулил, но поймать не смог. Подозревает Петьку Кувыкина.
В дождливый день нельзя диафрагмировать. Алешка объяснил.
Н. здорово придумала. Поможем Алешке. Будем дежурить в меловом карьере! Решено и записано.
Заяц дал на два дня «Трех мушкетеров». Надо ложиться спать, а я не могу. Где Дюма познакомился с Д'Артаньяном? Надо узнать у М.
ГЛАВА 17
Первое дежурство
В карьер мы с Настей отправились в воскресенье на ее велосипеде. Я сидел за рулем, а она устроилась на багажнике.
День выдался на редкость теплый, солнечный. По светлому небу проплывали белые облака. Над дорогой стояла пыль. Трудно было дышать. Мы громко чихали и поочередно выкрикивали:
— Будь здоров!
— Будь здорова!
Было весело. Но стоило мне свернуть с дороги на бетонку, как начались мучения. Было уже не до смеха.
Машины двигались двумя потоками во всю ширину бетонки. В то время как груженные породой ЯАЗы тяжело карабкались в гору на первой скорости, навстречу им, с горы летели в облаке пыли порожние самосвалы. Машины оглушительно хлопали неприкрытыми бортами. Только чудом шоферы не сталкивались друг с другом!
Мне приходилось смотреть в оба. С машин, выезжающих из карьера, летели ошметки глины. Колеса машин тут же раскатывали глину, и она расползалась во все стороны, как перестоявшее тесто. Стоило наехать на такой блин — и можно оказаться под машиной.
— Шкура пантеры! — сказала Настя. Сравнение ей показалось удачным, и она громко засмеялась, отчего велосипед вильнул в сторону.
— Где?
— Бетонка. Разве не похожа?
Нас давно преследовал нетерпеливый гудок машины. От него нельзя было оторваться. Машина была рядом, и я чувствовал горячее дыхание дизеля. Но оглянуться назад не мог. Выбрал удачный момент и прижался к обочине.
Мимо пролетел тяжелый самосвал, и черное облако перегоревшей солярки обдало нас. Из кабины высунулся шофер и погрозил кулаком.
— Эй, не ругайся! — крикнул я. — Не кататься приехали!
За высокой горой с выжженной травой машины устремились в степь. Среди пыльных дорог одна выделялась своей белизной. Кюветы, широкие листья лопухов и трава, казалось, были припорошены снегом.
Дорога вела в отвал. Я сильней налег на педали. В грудь ударил упругий ветер. Потянуло терпким запахом полыни.
Настя похлопала меня по плечу.
— Знаешь, как я боялась! А ты?
— Немного.
— Ты не устал?
— Скоро уже приедем.
Навстречу нам попался самосвал. За пыльным стеклом кабины мелькнуло потное лицо шофера. Оно мне показалось знакомым.
— Эге-ей! Пос-той, пос-той!
Но шофер не остановился. Пустой кузов гремел, как барабан.
— Проехал!
— Зачем он тебе?
— Хотел спросить, где Алексей.
Скоро белая дорога привела к глубокому оврагу. Пришлось тормозить. Справа и слева белели меловые горы. На них было больно смотреть, и я зажмурил глаза.
— Юра, спрячемся скорей! Ты видел Березкину?
Настя потащила меня за собой. Мы остановились за небольшой будкой, сколоченной из горбыля.
— Что ей надо?
— Откуда я знаю? — сердце мое забилось учащенно.
— А я видела. Сидит она! — сказала Настя.
Я не поверил Насте и выглянул. Удивлению моему не было предела. Эля сидела около бульдозера. На носу круглые очки, в руках открытая книга.
— Юра, не высовывайся. Заметит.
— Пусть.
— Хочешь нашу тайну выдать? Зачем она пришла?
— Может быть, тоже дежурить?
Я оторопело уставился на Настю. Почему об этом не подумал? Надо было ехать не с Настей, а поднять все звено. Расставить ребят по дорогам, спрятать в отвале. Подежурили бы и поймали калымщика. А теперь шестой «Б» нас опередил. Но как они узнали, что мы с Настей поедем в отвал? Я испытующе уставился на Настю.
— Тарлыкова ты давно видела?
— Вчера вместе за хлебом ходили.
Баскет, наверное, тоже в отвале. Успел нас заметить и спрятался. Действует со своим отцом заодно. Решили насолить Алешке. Но мой придирчивый осмотр оврага ничего не дал. Баскета не было видно. Неожиданно я заметил горбатую кучу рыжего песка. С острой вершины безостановочно скатывались песчинки.
Я выбежал из-за будки. Эля Березкина испуганно вскрикнула.
— Кто сваливал песок?
— Приезжала машина. Я книгу читала.
— Номер запомнила?
— Не посмотрела.
— Зачем же ты здесь сидишь? — я не мог сдержать своей злости.
— Алексея Мартыновича жду. Сказали, что он сюда приезжает.
— Это его отвал. Правильно объяснили. Надо было записать номер машины.
— Зачем?
— Шофер песок ссыпал. Мел испортил. Поняла? А для песка свой карьер есть. Повадились сюда ездить, ездки набегают.
— Я не знала… А то бы запомнила, — оправдывалась Эля. — Алексея Мартыновича хочу попросить, чтобы свозил ребят в карьер. Ребята мне проходу не дают. Вам завидуют!
Рядом остановился грузовик. Шофер хлопнул дверцей кабины. Облако белой пыли поднялось над машиной.
— На экскурсию пришли? — шофер поскреб короткими пальцами щетинистый подбородок.
