Но, в любом случае, факт налицо: в тайну Марики проникли посторонние люди. И, судя по поведению Кейта, от этих людей не следует ожидать ничего хорошего. Значит, нужно что-то предпринимать — и немедленно.
Оглянувшись на спящую Алису, Марика подошла к креслу, где была сложена её одежда, натянула на ноги чулки, потом достала из шкафа туфли и обула их. Уже вернувшись к порталу, она в последний момент кое-что вспомнила, щёлкнув пальцами, погасила лампу в торшере и шагнула под сияющую золотом арку. А в следующее мгновение оказалась в своём кабинете в Мышковаре.
Погасив портал в спальне Алисы, а этот оставив открытым, Марика подступила к окну, раздвинула плотные шторы и жадно прильнула глазом к щели между ставнями.
Снаружи был ясный солнечный день, и с возвышенности, на которой стоял замок, была видна, как на ладони, мышковицкая бухта, пестрящая парусами множества кораблей — от утлых рыбацких судёнышек до величественных красавцев-фрегатов. В порту и на улицах города царила обычная суматоха. Несмотря на кризис верховной власти в Империи, жизнь шла своим чередом. Мышковитяне были людьми практичными, они следили за развитием событий вокруг короны, держали ушки на макушке, а нос по ветру, но отнюдь не собирались из-за свары князей терять свои барыши.
Марика с трудом оторвалась от щели и плотнее прикрыла ставни. За четыре тамошних месяца она так соскучилась по родному городу, по тёплым и ласковым водам Ибрийского моря, по солёному, чуть горьковатому морскому воздуху, по ночному небу с привычными узорами созвездий, по знакомым и незнакомым ей людям, которых объединяло одно, главное — все они были её соотечественниками…
Вздохнув, Марика задвинула шторы и тщательно прислушалась. Хотя на время её со Стэном отсутствия доступ в их покои был запрещён для всех, включая личную прислугу, перестраховаться никогда не мешало.
Убедившись, что поблизости никого нет, Марика подошла к двери, медленно, чтобы не раздался скрип, отодвинула внутренний засов и на цыпочках проскользнула в спальню. Даже сквозь щели в ставнях и плотные шторы в комнату пробивалось достаточно света, поэтому зажигать свечу нужды не было.
Искоса глянув на свою широкую кровать — в замке сэра Генри таких больших кроватей не было — и улыбнувшись при мысли об этом, Марика проследовала в гардеробную. Каждый раз, отправляясь на свидание с братом, она обязательно переодевалась в здешний наряд — и когда Стэн по пути в Црвенеград останавливался у знакомых Конноров, и позже, когда местом их встреч стал дом Арпада Савича. Конечно, они могли бы встречаться и в Мышковаре, тогда не пришлось бы прибегать к постоянному переодеванию; однако Стэн рассудил, что это слишком опасно. Марика и так сильно рисковала, появляясь здесь, чтобы сменить одежду. Но у неё, по крайней мере, было на подхвате объяснение своему присутствию в замке на тот случай, если кто-нибудь из не в меру ретивых домочадцев, заподозрив неладное, устроит облаву на предполагаемого вора, а она не успеет скрыться, заметя за собой все следы (погасить портал, самую главную улику, не составляло труда — даже на расстоянии это было делом одной секунды). Когда Стэн покидал Мышкович, то объявил всем, что в целях безопасности отправил сестру в надёжное место; поэтому при необходимости Марика могла сказать, что это самое надёжное место находится не за сотню вёрст отсюда, а совсем недалеко. Она даже могла разыграть целый спектакль, упрашивая рьяных блюстителей господского добра не говорить брату по его возвращении, что она тайком посещала Мышковар.
«Теперь всё будет проще, — думала Марика, доставая из бельевого сундука ворох шёлковых нижних юбок. — Теперь я смогу переодеваться в спальне Алисы. Или, ещё лучше, Стэн сам будет приходить к нам в гости. Познакомлю его с отцом… Двое самых дорогих людей в моей жизни должны поладить друг с другом. Просто обязаны! Хотя бы ради меня…»
Но, прежде чем строить такие планы на будущее, следовало разобраться с влиятельными людьми Кейта…
После некоторых размышлений Марика остановила свой выбор на скромном синем платье, которое можно было надеть без посторонней помощи, собрала всю одежду в охапку и вернулась в кабинет. Задвинув засов на двери, она не спеша оделась перед зеркалом и тщательно расчесала свои длинные распущенные волосы — укладывать их на голове с помощью многочисленных заколок было слишком долго и хлопотно. Затем отступила на пару шагов и несколько минут разглядывала своё отражение.
За четыре месяца, которые Марика провела в Норвике, она соскучилась по своей обычной одежде и каждый раз, наряжаясь перед встречей с братом, не могла удержаться от соблазна полюбоваться собой в зеркале. Впрочем, нельзя было сказать, что Марике совсем уж не нравилась тамошняя мода. За последнее время, при содействии Алисы, она стала значительно лучше разбираться в ней и научилась одеваться не просто красиво, а элегантно. Вот только с брюками ничего не получилось — Марика не принимала и не признавала их. Она была твёрдо убеждена, что женщина в брюках такое же нелепое зрелище, как и мужчина в юбке — пусть даже шотландской.
Вспомнив чудаковатого дворецкого Брайана, который постоянно ходит в своём килте, Марика вновь улыбнулась и отошла от зеркала к порталу.
Ей были открыты четыре пути, по которым она могла пройти сама, без посторонней помощи, не нуждаясь ни в чьём разрешении. Один из них был только что создан ею; другим Марика до сего дня пользовалась регулярно, перемещаясь из Мышковара в Норвик и обратно; в Зал Совета она наведывалась время от времени, из чистого озорства, и ещё ни разу не попадалась с поличным; а вот люблянский портал открывала лишь однажды — в тот день, когда «оживила» портал матери. Вернее, тогда была ночь, и никто не обнаружил её присутствия. Сейчас же в Любляне шёл первый час пополудни.
У деда Марики, покойного Ладислава Шубича, сыновей не было, и, когда он умер, всё его имущество унаследовали дочери — Илона, княгиня Мышковицкая, и Зарена, княгиня Истрийская. Дом (точнее, дворец) в Любляне достался младшей из сестёр, Зарене, а поскольку богатейший купец Истрии отмахал себе хоромы пороскошнее княжеских, то после смерти тестя князь Истрийский не замедлил перенести сюда свою постоянную резиденцию.
Сосредоточившись, Марика потянулась к люблянскому порталу и произвела первые манипуляции. Тут же с того конца донёсся мысленный вопрос:
«Богдан, ты?»
Пятнадцатилетний Богдан, княжич Истрийский, был двоюродным братом Марики, сыном её тётки Зарены.
«Нет, тётя, — ответила Марика. — Это я».
«Марика?! — в мыслях княгини явственно проступило изумление. — Но как ты…»
«Сейчас я всё объясню, тётя. Ты одна? Мне можно к тебе?»
«Ну… да, конечно. Продолжай, если начала. А я уберу гобелен».
Как и её старшая сестра, княгиня Зарена скрывала свой портал за гобеленом — только на нём были изображены не алхимик или святой, а трое юных девушек-танцовщиц.
Когда всё было готово, Марика шагнула через портал — и попала прямиком в объятия тётки. Княгиня порывисто прижала её к себе и расцеловала в обе щеки.
— Ну, здравствуй, девочка моя. Давно не виделись. Где ты пропадала? Почему не приходила в гости? И почему не говорила мне раньше, что мать настроила тебя на наш портал?
— Сейчас, тётя… — взволнованно заговорила Марика. — Сейчас я всё расскажу. Я пришла к тебе, потому что Стэн уже уехал из Црвенеграда, а сама я не знаю, что делать, и решила посоветоваться с тобой…
Тут она умолкла, обнаружив, что они в комнате не одни. Возле письменного стола княгини стоял, опершись на спинку кресла, седовласый мужчина лет семидесяти и с любопытством смотрел на них. Марика узнала его, второпях высвободилась из объятий тётки и вежливо произнесла:
— Здравствуйте, господин Стоичков. Мы с вами однажды встречались. Может, вы помните?
Анте Стоичков, известный в узком кругу под именем Дональд, председатель Высшего Совета Братства Конноров, подступил к Марике и чинно поцеловал её руку.
