Ровно через месяц после памятного обхода к Виде в гости приехал его лучший друг Игенау. Он пропустил Главный обход и уже давно не виделся с молодым хозяином Угомлика, а потому очень по нему соскучился. А еще Игенау распирало от желания своими глазами увидеть ведьму, о которой все только и говорили.

— Вели докладать господину о моем приезде, — крикнул он маленькому постреленку-слуге, спрыгивая с коня.

Игенау был на три года старше Виды и на полголовы выше, а впридачу еще и побывал главным обходчим, но никогда не позволял себе насмехаться над ним, как это обычно делал Хольме.

— Вот уж давно тебя не видел! — закричал Вида, выбегая навстречу другу. — И на обходе ты не был! Я к тебе сколько раз наведывался, а тебя все нет и нет.

— Дядька захворал, — сказал Игенау, крепко обнимая Виду. — Живет он один, на отшибе, помочь да воды поднести некому. Вот мать и сослала меня к нему. Дескать, кровь — не вода, да и не по-людски оно… А я, как воротился, так бегом к тебе.

Из дома он привез большой пирог.

— Гостинец. Мать моя испекла. Она, как прослышала про то, что сделалось с Олейманом, хотела сама к вам ехать, а потом все же решила сначала меня послать. Да вот и подарочек припасла.

Виду передернуло от дурных воспоминаний.

— Я до сих пор забыть тот огонь не могу, — доверительно сообщил он другу. — Виданное ли дело? Откуда он взялся? Никто и опомниться не успел, как пламя пожрало сначала тот помост, а потом и улицы! Люди носились, словно живые костры, и кричали так страшно, что у меня до сих пор сердце замирает, стоит мне их вспомнить.

Игенау замолчал. Он и не подумал о том, что пожар, уничтоживший Олейман, был не сказочным, а живым, настоящим.

— Это уж точно, — кивнул он. — А где она? Девка-то ваша? Мать сказала, что она сама как огонь, хотя ее ни разу не видела.

Игенау не верил слухам, но мысль о том, что он, быть может, увидит настоящую ведьму, приятно его взбудоражила.

— Огонь, — согласился Вида. — Она все еще не выходит. Сидит наверху. Но мы ее кликнем, она и выглянет. Вот и увидишь.

Они обошли замок кругом.

— Ойка! — закричал Вида что есть мочи.

В башенном оконце мелькнули красные волосы, а потом и белое бескровное лицо. Зора все еще запрещала ей одной без сопровождения покидать свои покои, опасаясь, что еще не до конца оправившаяся от болезни девочка, снова сляжет с горячкой.

— Вида, — помахала ему Ойка слабой рукой.

Игенау глядел на Ойку, даже не пытаясь скрыть своего разочарования. И это из-за нее весь этот переполох? Какая ж из этой щуплой девчонки ведьма? Маленькая, худая, лицо жалкое и будто заплаканное. Такая даже костер не разложит, куда уж ей целый город спалить!

— Ну как тебе? — спросил Вида, оборачиваясь к другу.

— Дураки те, кто считает, что она колдовка, — выпалил Игенау.

— Ну так и я о чем говорю, — согласился Вида.

Ойка продолжала стоять у окна, глядя на двух друзей.

— Хочешь, я спущу тебя вниз? — предложил Вида. — Это — мой друг Игенау, который живет у самой опушки. Я говорил тебе о нем. А сейчас мы устроим поединок.

Ойка лишь покачала головой.

— Я погляжу и отсюда, Вида.

— Тогда смотри, — и Вида поднял над головой меч. — Однажды я стану великим воином, таким, о котором сложат легенды. Я прославлюсь на весь Низинный Край, на весь Северный Оннар и на весь мир!

Игенау расхохотался.

— Ты ведь обходчий, Вида, забыл?

Но юноша не смутился.

— Это я пока обходчий, а потом стану героем. Подвиги меня подождут.

И они, подхватив деревянные мечи, поднесенные маленьким слугой, начали свой поединок. А Трикке, который на крик брата тоже высунулся из окна, лишь завистливо вздохнул — он был не соперником Виде, и биться на мечах ему приходилось с такими же детьми, как и он сам.

— Я тоже буду воином, — пообещал он сам себе. — Но потом.

А Ойка глядела на Виду, свесившись из окна своей спальни.

До самого вечера во дворе раздавался стук мечей, веселые крики Виды и заливистый хохот Игенау. Уже затемно Вида подседлал коня и отправился провожать друга до развилки, откуда тот прямой тропой обычно добирался до дома.

— Знаешь, — вдруг опомнился Игенау. — Я тут услыхал надысь от Ваноры. Ты, говорит, медведя вызволил.

— Было дело, — согласился Вида.

— И мне не сказал! — упрекнул его друг.

— Да и было б о чем рассказывать! — отмахнулся Вида. — Повезло, что медведь с меня сам шкуру не снял. И чем я только думал тогда!

— А вот Ванора так не считает, — перебил его Игенау. — Говорит, что мало кто бы так поступил. Бросили б косолапого в яме подыхать и все.

Виде было приятно слышать похвалу, но особого геройства он за собой не чувствовал.

— Ну спас и спас, чего уж вспоминать!

— А того уж, что тебе это ужо аукнулось. Ванора тебя на будущий год в главные обходчие предложил!

У Виды чуть сердце не остановилось.

— Меня? — ахнул его друг. — А чего ты молчал целый день?

Такого известия он точно не ждал.

— Позабыл, — отмахнулся Игенау. — А таперича вспомнил. Иль ты не рад?

— Рад? Не то слово! Поверить не могу! Только я думал, что выбирают тех, кому уже есть восемнадцать, а мне ж только шестнадцать исполнилось.

— Есть такое правило. — согласился Игенау. — Обычно таких зеленушек как ты, не берут, но Ванора сказал, что ты лес всяко поболее многих чуешь, да и лес тебе отвечает, коль даже медведь тебя не тронул.

— А кого еще?

— Из нашего увала предлагали Басу из Привалок, Грозея из Шонерей и Хольме Кьелепдарова.

— Хольме? — переспросил Вида.

— Хольме лес хорошо знает. Даже Ваноре какие тропки показывал.

Вида усмехнулся — знает он, какие тропки. Те, которые в бездну ведут.

— Но ты сильно не мечтай, — продолжил Игенау. — Тебя могут и не выбрать. Судить да рядить охотники долготь будут. Почитай, токмо главный обход закончился. Летом скажут.

Но в мыслях Вида уже верховодил обходчими

— Ай! — снова махнул рукой Игенау, поняв, что больше ничего от Виды не добьется. — Бывай! Да сильно не надейся.

И он, пришпорив коня, поскакал вниз по склону. А Вида, вернувшись домой точно к ужину, тотчас же рассказал всем о той чести, которую ему оказали старые обходчие.

Зора и Трикке, обрадованные новостью, бросились обнимать Виду, а Ойка, которая еще толком ничего не знала о нравах и обычаях Низинного Края, лишь застенчиво улыбнулась.

— Меня первый раз в главные обходчие посоветовали лишь в мои двадцать, — сказал Мелесгард и тоже обнял сына. — Я уже тогда мужем и отцом был. И на войне бывал. Но и то старый Лех долго противился. Ты, ворчал он, с мечом-то умеешь управляться, а вот лесной выучки у тебя нет. И он был прав! Лес может быть опасным противником, пока ты не сделаешь его своим союзником. А я тогда и впрямь не сильно-то внимательным к мелочам был, хоть и бесстрашным. Но ты, видно, другой, раз тебя выбрали.

— Еще нет, — ответил Вида. — Я только среди тех, кого обходчие желают видеть своим господарем, а там уж как получится. Баса и Грозей и старше, и опытнее меня. Будут из них выбирать.

Он нарочно не упомянул Хольме Кьелепдарова из Прилучной Топи, ближайшего к Угомлику замка.

— Поглядим, — сказал Мелесгард. — До лета ждать.

Прошло уже много дней, а Иль так и не вернулась во дворец. От своих верных соглядатаев Иркуль знал, что его своевольная сестрица обжилась в доме мастера по стеклу. Иркуль был в ярости, хоть и не показывал этого ни своим телохранителям, ни советникам, ни слугам. Он был уверен, что не пройдет и дня, как Иль явится ко дворцу, сломленная и жалкая, и на коленях будет испрашивать у него прощения и клясться в вечной преданности. Но этого не случилось.

Сначала он хотел вернуть непокорную керу силой, протащив через весь город на аркане, как собаку, потом стал раздумывать о том, чтобы выкрасть ее ночью и привезти во дворец. Но это означало бы, что Иль одержала верх, что это он, Иркуль, склонил перед ней голову, признав ее правой. А на это гордый кет Нордара не мог пойти даже в своих мыслях.