Ботт, переставший понимать хоть что-нибудь, выскочил на палубу. Три матроса в нелепых разноцветных тряпках, размахивавшие палкой с прикрепленной к ней звездой, вырезанной из картона, приближались, шатаясь, к трапу «Бель Пелажи».

— В чем дело, парни? — пробормотал, заикаясь, Ботт.

Мандер в этот момент отключился и рухнул на набережную, сбив при этом своих спутников с ног. Палка со звездой отлетела в сторону и упала в воду.

— Но ведь короли были у Пьеро! — в ужасе прошептал Ботт.

Он кинулся в каюту. Никаких королей там уже не было. Яркий свет лампы в карданном подвесе освещал спокойное, улыбающееся лицо Пьера.

— Господи, мне кажется, что он выздоровел! — воскликнул Ботт. Ему показалось, что он все понял. — Короли… Настоящие короли-маги… Господи, они на самом деле посетили моего мальчика!

И капитан, заядлый безбожник, упал на колени.

Судно называлось «Дарлинг».

Ничего не скажешь, нежное имя, но очень плохо подходившее этой жалкой посудине. По правде говоря, когда ему давали это название, ни у кого в голове не было никаких нежных мыслей. Судно назвали по имени австралийской реки, о которой нельзя сказать ничего хорошего и которая просто называется «Дарлинг». Корабль отважно пересекал Тихий океан, двигаясь в целом по широте от Фриско до Брисбена и Сиднея, оставляя за кормой острова Унион[40] и Фиджи и то и дело переходя через экватор из тропика Рака в тропик Козерога и обратно.

Большие суда редко следуют этим маршрутом, хотя он короче многих других; дело в том, что на нем очень часто встречается «southerly busters», пользующийся дурной славой сильный холодный ветер, нередко губящий корабли.

«Дарлинг», как вульгарный аутсайдер, соглашался на любой груз, работая как смешанное грузовое судно благодаря наличию пяти независимых кают для потенциальных пассажиров.

Капитан Уилл Мурчисон когда-то высоко ценился в английском военном флоте, но ему не повезло, и только один адмирал и два коммодора, а также, разумеется, сам Господь, знают, что именно случилось.

Что касается команды, то вам пришлось бы долго трудиться, чтобы повторить сумасшедший коктейль из английских, немецких, фламандских, китайских и африканских моряков.

Среди специалистов, владеющих информацией о происходящем на семи морях, «Дарлинг» был на плохом счету, и Ллойд давно вычеркнул бы его из своих списков, не плавай он под панамским флагом.

Комендант Оберти, относившийся к полиции порта Фриско, дружил с Мурчисоном; перед самым выходом корабля в рейс он сказал ему:

— Послушай, дружище, я люблю тебя, но надеюсь, что вижу тебя во Фриско в последний раз. Из сотни негодяев, проникших на территорию Соединенных Штатов в последнее время через южную морскую границу, не меньше половины нам обеспечил «Дарлинг». В Орегоне и Неваде полно детективов, мечтающих повидаться с тобой. До последнего времени штат Калифорния не развязал им руки, но вряд ли эта ситуация будет долго продолжаться. Возвращайся в Австралию, Уилл, хотя и там прошли золотые времена для парней, предпочитающих жесткие приемы.

Уилл Мурчисон поблагодарил приятеля и улыбнулся.

Но нельзя не признать, что улыбка эта была горькой. Он был владельцем «Дарлинга», но позанимал к этому времени больше, чем стоило это судно. Где-то в Англии у него была жена, тратившая деньги не считая, три сына, ленивых, как сурки, и дочь Джезабель, вышедшая замуж за разорившегося лорда.

— Кстати, Уилл, — добавил Оберти, — я забыл спросить у тебя, берешь ли ты пассажиров?

Мурчисон вздохнул; ему было трудно солгать Оберти. Каюты на палубе были свободны, но внизу, в уголке за машинным отсеком, один джентльмен терпеливо ожидал, когда «Дарлинг» выйдет в плавание.

Чтобы провести некоторое время в убежище, провонявшем машинным маслом, перегретым паром и сгнившим тряпьем, этот джентльмен передал Мурчисону толстую пачку долларов.

Этот господин не выбирал кривые пути, чтобы увидеться с Мурчисоном.

Он внезапно очутился в штурманской рубке, где Мурчисон наклеивал марки на письмо в Англию.

— Как вы попали сюда? — буркнул он.

— Ваш помощник пьян, как обычно, а рулевой прогуливается по набережной. Два вахтенных матроса на палубе играют в кости и ссорятся, так как жульничают оба.

— Что вам нужно здесь?

— Передать вам пять тысяч долларов.

— Да? Неужели? — только и смог произнести капитан.

— Меня зовут Кей Харрис. Вам это говорит что-нибудь?

Мурчисон уставился на гостя с таким видом, словно он увидел черта или привидение.

— А существует кто-нибудь, кому это имя ничего не говорит? — с трудом пробормотал он.

Ему частенько приходилось иметь дело с негодяями, но никто из встреченных им до сих пор мерзавцев не мог сравниться с Кеем Харрисом, гангстером, за которым гонялась дюжина государств, чтобы повесить его или поджарить на электрическом стуле.

— Мне нужно попасть в Австралию, — продолжал посетитель. — В Брисбен, где я исчезну, словно дым трубки на ветру, не причинив вам даже намека на неприятность. Конечно, вы можете сдать меня властям, но что это вам даст? Максимум — тысячу долларов вознаграждения. Я же даю вам пять. К этому можно добавить, что мне есть, что рассказать жандармам о том, какую дрянь вы перевозите на своем судне…

Он наклонился к Мурчисону и что-то прошептал ему на ухо. Мурчисон прикусил губу.

— Я сожалею, что вы назвали мне себя, — произнес он наконец, — но получается, что не вы у меня в руках, а я у вас.

Ладно. Можете оставаться. Мы уходим в море завтра. Конечно, пять тысяч долларов…

Мурчисон порвал письмо, которое написал своей жене, письмо, полное сожалений и едва ли не отчаяния в связи с тем, что он не мог ничем помочь ей. Он написал ей другое письмо, к которому приложил чек на пять тысяч долларов.

Кей Харрис не походил на гангстеров, которых мы видим на экранах кинотеатров, бандитов с револьверами и дубинками. Это был симпатичный парень ростом в шесть футов, с большими синими глазами и ослепительными зубами. Ему вряд ли было больше двадцати пяти лет. Он говорил приятным голосом, и на его четко очерченных губах играла очаровательная улыбка.

Мурчисон, которому постоянно приходилось общаться с Харрисом, нередко думал, что дьявол иногда принимает весьма соблазнительный облик, чтобы добиться своей цели, так как рассматривал своего пассажира как дьявола во плоти. Этому весьма способствовало то, что о своих преступлениях он рассказывал, словно художник о своих любимых картинах:

— Видите ли, капитан, когда я очистил банк Тоуни, меня едва не схватили, потому что я умирал от смеха. Я до сих пор вижу перед собой физиономию старика-кассира за мгновение перед тем, как я пристрелил его. Он непрерывно бормотал: «Не стреляйте, нет, нет, не надо, у меня больное сердце…», и я так смеялся, что мне никак не удавалось выстрелить… А вы знаете историю с Вилкинсом?

— Нет, не знаю, — буркнул капитан.

— Вы с удовольствием услышите ее, капитан! Вилкинс получил двадцать пять тысяч долларов на скачках в Рочестере. У него имелось два сына, пяти и семи лет. Я похитил их и отправил отцу записку, в которой написал: «Вилкинс, пришлите мне 25 000 долларов, и я пришлю вам двух малышей».

Вилкинс немедленно выполнил мое требование, и я отправил ему двух малышей. Вы слушаете, капитан? Я отправил ему двух щенков!

— А дети?

— Послушайте, я что, похож на няньку? Я оставил их где-то… Кажется, в воде. Должен сказать, что вода оказалась очень глубокой…

Мне очень жаль, — продолжал гангстер, — что я провалил свое последнее дело, провалил совершенно жалким образом. Я имею в виду дело Рандольфа Мортона.

— Миллионера?

— Миллиардера, капитан. Молодой богач, писавший книги и сколотивший огромное состояние. Я устроил ему замечательную ловушку, в которой он должен был оставить уйму долларов и, весьма вероятно, свою молодую жизнь. Но в дело вмешалась толпа детективов, смешавших мне карты. Мне пришлось срочно искать себе раковину, чтобы укрыться. Этой раковиной оказался ваш «Дарлинг».