Элегантная дама не подняла вуали. Ее голос показался Кате таким добрым. Ее руки коснулась рука, затянутая в перчатку. Паства расселась по скамьям, и варбийский максимат, поглядывая сверху вниз на собравшихся, принялся читать отрывок из «Эль-Орокона», предназначенный для этого дня. Огромная книга была закреплена на кафедре золотой цепью.

— ...В то время долгие дни сезона Терона быстрее, намного быстрее уступали пришествию мрака. Тайком подкрадывался холод, и мы вновь осознавали, что время нашей жизни и любви подошло к концу...

Это было толкование смысла окончания сезона из «Книги Пяти Сезонов». Но Ката почти не слушала. Мысли ее метались. Максимат разошелся. Голос его наполнился чувством. Он говорил об опадающих листьях, о налетающих ветрах, о шелестящей поступи богини Джавандры. А Ката не могла думать ни о чем, кроме Пелли Пеллигрю и той удивительной женщины, что сидела рядом с нею.

Тяв! — негромко гавкнула маленькая собачонка.

— Ринг, тс-с-с! — успокоила песика хозяйка и, судя по звуку поцелуя, чмокнула в нос.

Ката с трудом вспомнила о том, что Пелли действительно говорила ей о приезде тетки. Но тетя Влада оказалась совсем не такой, какой ее представляла себе Ката. Ката завидовала подруге с болью в сердце. Куда подевалась ее жалость к той Пелли, которая в ее страшном сне погибла?

— ...И вновь мы стоим на перекрестке, и мы уже бывали на этом скрещении дорог. Куда же мы направим свои стопы? — вопросил максимат. — Но ведь мы знаем, как знали и прежде, что путь у нас лишь один. Теперь, когда умирает очередной сезон, давайте задумаемся о собственной смерти и о добродетели, которой суждено остаться и выстоять в то время, как мы, спотыкаясь и падая, движемся к Судному дню, надеясь и молясь о том, чтобы он не стал для нас слишком суровым испытанием...

Кто-то презрительно фыркнул:

— Какая чушь!

Это была тетя Влада. Сказано это было тихо, прозвучало не громче выдоха. Вряд ли бы эти слова мог расслышать максимат. Но не это было важно. Ката изумилась до глубины души. Выказывать насмешку над проповедью! Ее тетка всегда настаивала на том, чтобы даже не задумываться над тем, что говорит максимат, а все принимать как истину. В пансионе госпожи Квик девочек, которые шептались, хихикали или отводили взгляд от алтаря во время службы, сурово наказывали.

— Ну, наконец! — облегченно воскликнула Влада, когда все снова поднялись для песнопений. — А то уж он совсем заговорился, верно?

Только мощные аккорды органа заглушили слова Влады, и поэтому их не услышали те, кто стоял позади. Вся дрожа, Ката старалась смотреть прямо перед собой, но против воли повернула голову и воззрилась на тетку Пелли. Ярко блеснули под вуалью глаза Влады. Ката с изумлением и испугом поняла, что тетка Пелли смотрит на нее.

Влада склонилась к своей племяннице — нет, она обратилась к Кате!

— Милая мисс Вильдроп, я совершенно изнемогла... к тому же бедняжка Ринг... Вы присоединитесь к нам, когда все эта чушь и дребедень закончится? Мы направляемся в Курортный Зал.

Боги бывают истинные и ложные. Полти считал единственным истинным божеством некую часть своего тела. Было время, когда эта часть тела представлялась ему генералом, стойким, непоколебимым воином. Затем он решил, что эта часть тела скорее король, решающий, кого казнить, а кого миловать. Но потом, осознав, что эта часть его тела сочетает в себе и созидательное, и разрушительное начало, Полти твердо уверился в том, что это божество.

Полти не сразу стал таким, каким он был сейчас. До того, как с ним случилось чудо преображения, он был уродливым и жирным малым, на которого девушки не обращали никакого внимания. Но теперь... теперь от него все были без ума, а он поклонялся своему тайному божеству.

Полти закурил сигаретку. Его божество нервничало. Где же Джильда? Ведь он сказал ей о том, что он, то есть капитан

Фоксбейн, должен в самом скором времени, согласно приказу, отправиться в Зензан вместе со своей ротой — как только минует окончание сезона. Больше возможностей для любовных свиданий не предвиделось, а она заставляла его торчать здесь и мучиться! Ну, ничего, он ей покажет, когда она появится. Его божество будет беспощадно! Лучшие хирурги страны под присягой поклянутся в том, что мисс Джильда утратила свою девственность давным-давно!

Полти расхаживал среди деревьев, в сыром полумраке, углубляясь в заросли и уходя все дальше и дальше от аллеи. Он был переполнен желанием. Где же Джильда?

Но вот, наконец, зашуршали опавшие листья, послышался шелест пышной юбки, негромкие шаги... и взволнованный голос:

— Капитан, мой капитан! Капитан, вы здесь?

Во всем, что случится затем, будет виновата Ката, и только Ката — так твердит себе Полти. Его божок мечтал о ней всю ночь. Он должен получить жертвоприношение. А бедняжка Джильда и не узнает о том, что она — всего лишь жертва.

— Пойдемте, мои милые!

Последний аккорд органа едва успел отзвучать, а тетя Влада уже поплыла к проходу, подобная прекрасному величественному кораблю, увлекая за собой обеих девушек. Вот они уже в проходе. Как прекрасно они смотрятся втроем, как дивно покачиваются их пышные юбки!

Умбекка взвизгнула:

— Леди Влада, я не думаю...

— Служанки... Как это скучно, — прошептала Влада — на этот раз громко, и Ката не смогла удержаться и хихикнула. Сердце ее взволнованно билось. Она ведь как раз собиралась пожаловаться на то, что ей неловко идти в Курортный Зал в уродливом черном платье, и вдруг... вдруг ей стало все равно. Тетя Влада взяла ее под руку. Взгляды всех прихожан были устремлены на них. Напыщенные матроны, девочки в нарядных платьицах, синемундирники, их стройные спутницы-богачки — все пятились, расступались, давая им дорогу.

— Леди Влада! Я вам не служанка! Леди Влада, это возмутительно!

Но даже Умбекка была беспомощна перед величавой женщиной в зеленом платье.

Максимат обернулся, устремил многозначительный взгляд на молодого кантора и сухо проронил:

— Пресловутая Влада Флей.

— Ваше преподобие?

Максимат поджал губы.

— Мальчик мой, ну что вы! Неужели вы не слыхали об этой великой куртизанке? Об этой зензанке, которая два гена назад переполошила весь Агондон? В конце концов ее выдали замуж за какого-то провинциала. Словом, все думали, что она и носа не высунет из провинции! Но теперь, надо полагать, она овдовела и вернулась на круги своя.

Кантор, округлив глаза, проводил взглядом куртизанку.

— Эта женщина — вдова? Но почему же она... не в трауре?

— Траур? — усмехнулся старичок максимат. — О нет, это не для нее. Не забывайте, мой мальчик, мы с вами говорим о пресловутой Владе Флей. Что ни говори, она великолепна...

Умбекка, выбравшись в проход, пошатнулась и схватилась за сердце. Ее жирные щеки побагровели от ярости, но силы покинули ее — словно кто-то ее заколдовал.

— Джильда, моя Джильда! — откликается Полти и, не мешкая, крепко обнимает девушку и принимается страстно, грубо целовать. В следующее мгновение он валит ее на землю, на опавшую листву, не дав и вскрикнуть.

Дурочка! О чем она думала, отправляясь на это свидание? Надеялась отделаться невинными поцелуйчиками, обещаниями писать ему в Зензан? За кого она его принимала? За влюбленного идиота, который бы целовал край ее платья и был бы оттого безмерно счастлив?

Джильда пыталась вырваться, но Полти не отпустил ее.

Как он торжествовал! Это торжество он испытывал всякий раз, овладевая очередной легкомысленной жертвой и ликуя вместе со своим божком.

Влада Флей, пресловутая Влада Флей продолжала свое величественное плавание по проходу храма. Миновав громадные двери и оказавшись под колоннами портика, она разжала руки и, отпустив своих юных спутниц, проворно побежала вниз по лестнице. Обернулась, взмахнула веером, взглянула на девушек, словно художник, рассматривающий готовое полотно. Позади нее играло в лужах на мостовой веселой солнце.