- Его нет на месте.

- И поэтому его автомобиль стоит на парковке? - я заранее попросила Шина проверить наличие машины отца. 

В глазах Эльвиры мелькает удивление, а затем и бессильная злоба. Такая простая отговорка провалилась. А ведь она была близка к тому, чтобы отделаться от меня за одну минуту. 

- Не твоё дело, - цедит женщина. – Тебя здесь быть не должно. Константин Дмитриевич позаботился об этом. Ты больше не имеешь никакого отношения к семье Воронцовых. 

Воспитание впитывается с молоком матери. Так как меня в детстве грудным молоком не кормили, а матери рядом не было, я впитала воспитание вместе с табачным дымом деда. Дым въелся куда сильнее молока, и его ничем из организма не вытравить. Вот почему моей выдержки обычно хватает надолго. Но когда начинают говорить о моей семье, то всем лучше подбирать выражения. Любое воспитание становится бесполезным, если задевают то, что мне дорого. 

- Слушайте сюда, - надвигаюсь на женщину. – Вам лучше закрыть рот и выбирать выражения. Это компания всё ещё принадлежит Воронцовым, также, как и я. Не знаю, что отец сказал вам, но это полная хрень, - не подбираю выражения. – И вам лучше поостеречься говорить со мной в подобном тоне. 

Эльвира беспомощно хлопает ресницами, глядя на меня испуганно. Она пятится назад, опасаясь того, что будет, если я приближусь к ней.

- Охрана, - вырывается у неё истеричный вопль. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Кано, - командую я. 

Раздаётся шорох, и глаза Эльвиры становятся огромными. Я не вижу, что происходит за спиной, но наверняка нечто впечатляющее и опасное. Местная охрана и не думает ко мне приблизиться. 

- Так это правда, - выдыхает женщина поражённо. – Ты связалась с грязными ублюдками. И это после того, как они чуть не лишили твоего отца компании. 

Моя рука вылетает вперед, и Эльвира зажмуривается, ожидая удара. Я же поправляю брошь на её пиджаке. 

- Скажи отцу, что мне надо с ним встретиться, - отбрасываю в сторону чинное обращение. – Это в его интересах. Ведь если я вернусь сюда снова, то никакая охрана меня уже не остановит. 

Для построения гармоничных отношений с другими людьми человек должен быть готовым к изменениям в себе. Не надо перекраивать себя в угоду другим, ведь тогда вы потеряете свою индивидуальность. Но необходимо учиться думать не только о себе, но и о тех, кто близок. Находить новые способы разрешения проблем и принимать то, что люди не одинаковы. 

Когда Воронцова врывается в дом, злая как тысячи чертей, она почти сразу натыкается на Кулагина с Беловым. Эти двое, кажется, и вне работы предпочитают проводить время вместе. Ну, или они идут из столовой, где только что прошёл поздний обед. 

- Привет, сладкая, - улыбается Денис. – А мы искали тебя. Где ты была? 

Стас в отличие от друга немедленно понимает – у девушки что-то случилось. Не только по её всклокоченному виду и глазам, полным жажды убийства, но и по телодвижениям. 

- Что случилось? – перехватывает Кулагин Мию за руку.

- Отпусти меня! – рявкает девушка, стараясь вырвать руку, но мужчина не думает отпускать. – Я говорю, отпусти, - рычит она. 

- Что произошло, сладкая? – обеспокоенно интересуется Белов.

- Не твоё дело, - бросает Воронцова зло. – А ну отпусти меня. Сейчас же! 

Девушка замахивается второй рукой, но Стас перехватывает и её. Вместо того, чтобы продолжать спрашивать, он дёргает Мию на себя. Разжав пальцы, мужчина опускает ладони на спину Воронцовой и прижимает к себе. 

- Пусти, - принимается брыкаться девушка. – Я сказала, пусти, - появляются истеричные нотки в её голосе. – Пусти. ПУСТИ. ПУСТИ! 

Кулагин спокойно принимает каждый удар по ногам и торсу, но не выпускает Мию из своих тесных объятий. И через несколько продолжительных мгновений ощущает, как тело Воронцовой расслабляется. Она повисает в руках мужчины и оказывается заботливо оторвана от пола. 

- Всё хорошо, - заботливо шепчет Стас девушке на ухо, перемещая вторую руку в её волосы.  

Мия цепляется за мужчину, обхватывая ногами его бёдра, прижимаясь к нему, чтобы ощутить необходимое тепло. Напряжение последних часов уходит, как волна с прибрежного пляжа, не оставляя после себя никакой грязи. 

Рэм сильнее сжимает руку Евы, которую взял, увидев, что девушка собирается броситься на помощь Мии. И вместе они уходят из гостиной, оставляя троих разбираться со всем самостоятельно. 

Кулагин усаживается на диван, продолжая удерживать Воронцову в своих руках. Он, кажется, ещё сильнее сжимает объятия, прислушиваясь к тихим всхлипываниям. Знакомое беспокойство просыпается в нём. В прошлый раз он попытался отмахнуться от него и сделать вид, что оно ничего не значит. Но сейчас готов принять. Стас переживает за Мию и боится, что не сумеет ей помочь. Какой от него толк, если он не в состоянии забрать боль дорогого человека? 

Белов наблюдает за другом с понимающей улыбкой и похлопывает того по плечу. Денис всегда легко открывался своим чувствам и людям, которые становились ему дороги. Для него не стали большим открытием проснувшиеся к Воронцовой чувства. Он принял их так же, как принимает каждый новый день. Это что-то само собой разумеющееся. Что-то, что должно было случиться. И он не собирался сопротивляться. 

Неизвестно, сколько они втроём просидели на одном месте. Мужчины позволили девушке самой решать и дали ей столько времени, сколько нужно, чтобы успокоиться и прийти в себя. Всё, что от них требовалось в данный момент, просто быть рядом и позволить Мии справиться с нахлынувшей истерикой. 

- Простите, - произносит Воронцова тихо, всё так же уткнувшись носом в шею Кулагина. 

- Ты не сделала ничего, за что должна извиняться, сладкая, - проводит Белов ладонью по голове девушки. – Всё нормально. 

Мия отталкивается от груди Стаса и усаживается прямо на его коленях. Кулагин улыбается девушке, убирая пальцами оставшиеся слёзы на её щеках. И этот простой жест снова делает глаза Воронцовой влажными. Она давно не испытывала ничего подобного. О ней давно никто не беспокоился. Никто не вытирал её слёз. 

- Расскажешь, что случилось? – задаёт Стас вопрос, чтобы девушка снова не начала плакать. 

Мия раздумывает недолго. С одной стороны, она обязана сама справляться со своими проблемами. С другой, если есть возможность с кем-то разделить бремя, разве она не должна облегчить свою душу? 

- Сильный не всегда тот, кто делает всё самостоятельно и идёт по жизни в одиночку, - задумчиво рассуждает Дмитрий Львович, глядя на огонь в камине. 

- Но ты ведь всё делаешь один, - замечает маленькая Мия, сидя на полу перед креслом деда. 

- Так и есть, - появляется на губах мужчины улыбка, и он, потянувшись вниз, поднимает внучку. – Но, когда ты подрастёшь, мне больше не придётся всё делать одному. Я смогу положиться на тебя, Конфетка, - щёлкает он девочку по носу. – И вдвоём мы станем куда сильнее. 

Вспоминая слова дедушки о разделённых обязанностях с доверенным человеком и о силе, которой становится больше, она рассказывает о том, что случилось. О том, почему она расплакалась и устроила им сцену. В начале тяжело, так как Воронцова успела забыть, каково это – делиться с другими, но чем больше говорит, тем проще становится. Словно шлюз внутри неё открывается, увеличивая поток слов. 

Мия не замечает, но вместе с сегодняшним происшествием она вываливает и другие случаи. Она не скрывает обиду на отца и переживания из-за того, что он никогда её не полюбит. Закопанную ревность к младшей сестре, которую отец всегда привечал. Вся накопившаяся за годы боль и все незаслуженные удары, как эмоциональные, так и физические. Казалось, Воронцова сумела перебороть это и пережить, но нет. Они были закопаны так глубоко в её душе, но теперь нашли выход. 

- Кусок дерьма, - сплёвывает Белов в сердцах. 

Они давно знали, что Воронцов тот человек, которому они вне работы и руки бы не подали. Но услышав всё от Мии, понимают, что гуманнее было бы прикопать его где-нибудь в лесу. Пусть они бы тогда с Воронцовой не познакомились, но зато облегчили бы ей жизнь.