— Мы, сестры Келлион, владеем частицей этой ушедшей силы, — продолжала управительница отчетливым шепотом. — Мы можем хранить ее и управлять ей. Но этого недостаточно. В конце концов мы должны возвратить силу Звезд миру. Вернутся прежние времена процветания и благоденствия для всех, живущих на земле. В этом я вижу истинное предназначение храма!

От неожиданности я вскочила. Не может быть… Управительница, безжалостно задушившая в храме всякую попытку самостоятельно мыслить, вдруг начинает рассуждать, как… как Мэтта! Кто из нас двоих сошел с ума?!

— Я вижу, тебе знакомы подобные мысли, — тонкие губы усмехнулись, голубые глаза внимательно следили за мной. — Успокойся, сестра, сядь. Я еще не закончила. Итак, сила Звезд вернется в мир. Как это сделать? Допустим, я скажу тебе, что знаю способ. Но это сейчас не самое главное. Гораздо важнее, как сложится судьба нашего мира после возвращения Звезд. Ты странствовала по миру, сестра, ты видела, как низко пали люди. Что значат несколько городов, остающихся очагами науки и искусств, по сравнению с лесами и степями, где в дикости влачат свою жизнь остальные? Разве люди сами смогут управлять своей жизнью? Нет, мы не должны бросать их на произвол судьбы. Храм Келлион станет сердцем и мозгом нового мира. А я… — тут управительница запнулась. — А мои знания и мой опыт окажутся как нельзя кстати. Но мне нужна будет твоя помощь. Мне известно, сестра, — лицо Сияющей стало особенно ласковым, — что есть в храме люди, которые тоже придерживаются такой точки зрения. Однако им и в голову не приходит, что я — их единомышленница. Вместо того чтобы вместе заниматься созиданием нового мира, они плетут нелепые заговоры. Ты же помнишь, к чему это привело, — управительница грустно покачала головой. — Я с радостью начала бы разговор первой, но я просто не знаю, с кем. Многие сестры боятся меня. Они забыли, что я пощадила этих глупых девчонок, напавших на меня год назад. Они будут все отрицать. Вот если бы ты, сестра, указала мне, к кому обратиться… Нет, я не утверждаю, что тебе они известны, но если бы ты узнала… Согласна мне помочь?

Слушая Сияющую, я не верила своим ушам. Особенно меня поразили ее вкрадчивые слова о некоем способе. Неужели цель, о которой мечтала Мэтта и в которой почти разуверилась Хэйсоа, прекрасная цель, делающая осмысленным существование каждой из нас так легко достижима? Быть может, Хэйсоа, действительно, стоит поговорить с управительницей начистоту? Объединить усилия, обобщить знания? Это гораздо лучше, чем прятаться по углам, помня о Ниите и боясь повторить ее судьбу.

Наверное, если бы на моем месте оказалась другая, управительнице удалось бы ее уговорить. Я смотрела на нее и видела не бездушную и деспотичную госпожу, а просто умную, немного усталую, несущую непосильную ношу женщину. Сияющая терпеливо ждала моего ответа, с улыбкой глядя на дремлющую Вису. Но что-то в ее речах смущало меня.

«Храм Келлион станет сердцем и мозгом нового мира…» Так вот каковы ее устремления! Роль управительницы в храме оказалась слишком ничтожной для ее честолюбия. Она хочет управлять всем миром, всей Риррел — как когда-то король Кольфиар! Но даже не это важно — она убила Нииту! Этой женщине нельзя доверять.

— Я сожалею, Сияющая, но ничем не могу тебе помочь, — сказала я, стараясь вложить в свой голос как можно больше убедительности. — Я не знаю, о каких заговорщицах ты говоришь. И не знаю, кого искать. Если в храме и был заговор, ты покончила с ним в прошлом году. Кстати, стоит ли нашей управительнице повторять все эти вздорные мысли?

Последняя, колкая фраза вызвала тень гнева на красивом лице женщины. Но управительница тут же взяла себя в руки и снова ласково улыбнулась.

— Забудь, забудь. Я не собиралась морочить тебе голову, сестра. Просто я размышляю, и вот… А керато у тебя просто чудесная, — сменила она вдруг тему. — Милосердие и справедливость — вот почему я разрешила ей остаться. Правда, я читала, что большие кошки не живут в неволе подолгу. Что ж, спасибо за беседу. Доброй ночи, сестра!

В подземелье пахло сыростью. Где-то капала вода, ударяясь о камень, и от этого навязчивого звука на душе становилось еще сквернее. Эстрил сидел, прислонившись к холодной стене. Свеча, оставленная ему, догорала, и каменный пол вокруг нее был залит воском. Молодой человек давно не чувствовал рук, связанных за спиной; зато боль в сломанной ноге не давала ни уснуть, ни забыться. Наверное, прошло уже два дня, хотя в этом полумраке невозможно было различить день и ночь. Кто бы мог подумать, что его путешествие оборвется так внезапно…

Получив необходимые распоряжения от сенатора Яр-вига, Эстрил покинул здание Сената. Он был голоден и еле стоял на ногах, а до гостиницы было довольно далеко. Извозчик отвез его в «Красную утку» — небольшой, но дорогой трактир, запомнившийся со времен прежней столичной жизни. Тогда, в юности, он с друзьями мог позволить себе лишь пару раз отметить в «Утке» успешно сданные экзамены. Теперь его кошелек был полон денег: сенатор оказался очень щедр.

Оглядываясь по сторонам, Эстрил радовался, несмотря на усталость. Его школьная юность, первые самостоятельные шаги, его первая любовь — все происходило здесь, на этих улицах. Шингва запомнилась ему огромным, шумным и немного суетливым городом — такой она была и сейчас. Обитатели столицы наконец проснулись и теперь спешили по своим делам.

Деревья в парках еще не оделись листвой; их причудливо подстриженные кроны казались нарисованными тушью на бледно-голубом шелке неба. Эстрил любовался широкими улицами, вымощенными разноцветными каменными плитами, высокими домами, прудами, по кромке которых еще лежал лед. В прудах плавали айоны — огромные белоснежные птицы с ярко-алыми хохолками. Изящные головы на горделиво изогнутых шеях заканчивались необычайно мощными черными клювами. Время от времени айоны взмахивали подрезанными крыльями, которые светились на солнце тончайшим кружевом.

В красоте этих птиц было что-то величественное. По легенде, айон, безголосая птица, перед смертью поет торжественную песню, услышать которую днем значило овладеть небывалым могуществом, а ночью сулило страшные беды. По другой легенде, айоны были связаны со всеми четырьмя священными стихиями — не случайно на черном флаге Сената красовался именно айон. Да и столичные модницы дорого ценили украшения из их перьев.

В «Утке» в столь ранний час было пустынно — только двое студентов скромно завтракали за столиком у окна, разложив перед собой учебники. Эстрил заказал коронное блюдо трактира — кусочки утятины, тушенные в красном вине с апельсинами, попросил принести ему чего-нибудь выпить и стал ждать свой обед.

Не прошло и нескольких минут, как в трактире появился еще один посетитель. Он замер на пороге, привыкая к полумраку помещения после яркого солнечного света. Это был примерно ровесник Эстрила, темноволосый, коротко стриженный мужчина в светло-серой тунике и легкой темно-красной накидке с капюшоном — наверняка, дань столичной моде этого сезона. Завтракающие студенты тут же побросали ложки и вопросительно уставились на вошедшего. Наверное, он подал им какой-то знак: студенты быстро схватили книги и, что-то дожевывая на ходу, покинули трактир. Темноволосый уверенно направился к столику Эстрила и сел напротив.

— Не возражаете, господин Эстрил?

— Нет, — молодой человек пожал плечами. — Вам известно мое имя, значит, у вас есть дело ко мне. Кто бы вы ни были, придется вас выслушать.

Незнакомец вежливо улыбнулся.

— Мое имя Кликон. И вы обладаете полной свободой выбора: вести или не вести со мной разговор. Возможно, у вас есть одна вещь… Если нет — я уйду, и вас больше никто не потревожит. Но если это не так… Отдайте ее мне, и тогда этот разговор продолжится в другом месте… Ведь я всего лишь посланник.

Эстрил ни на миг не усомнился, что странный незнакомец, все с той же вежливой улыбкой ждущий его ответа, имел в виду талисман Стратола. Трудно объяснить, откуда взялась такая уверенность. Скорее всего, попав в столицу и соприкоснувшись с таинственными делами, он подсознательно чувствовал, что вокруг него должны начаться какие-то события. И каков будет ответ, ведь талисман снова у него. Вместо того чтобы благоразумно забыть о причуде старого учителя…