— Я угадываю в твоей душе истинное благородство, — сказал вдруг он. — И я не могу подумать, что ты готова стать орудием Сената только потому, что это спасет твою жизнь. У тебя есть убеждения, но верны ли они? Сенат ищет власти. Управлять Звездной силой и всем миром — вот его цель. Неужели ты хочешь именно этого?

— Причем здесь Сенат? — не поняла я. — У Риррел есть законные короли, и, насколько мне известно, их род не угас. Сын последнего короля Риррел Кольфиара взойдет на долгожданный престол — или Звезды выберут кого-то другого. Никто в мире не сможет противостоять воле Звезд.

— Воле Звезд противиться нельзя, — согласился со мной маг Огня, — но влиять на выразителя этой воли возможно. Жестокая война за власть — вот чем грозит миру возрождение Риррел сегодня.

Я не верила в то, что говорил Ортег, и не понимала его слов. Но впервые задумалась о том, что в возвращении Звезд есть какая-то другая сторона, кроме хорошей. А хозяин замка продолжал:

— Вслушайся в последние строки пророчества. И каждый будет предоставлен своим силам, понимаешь?

Маг Огня картинно воздел руки вверх, и фонарь под потолком вспыхнул ослепительным светом.

— Вот сила, которой я хочу быть предоставлен. Если Звезды уйдут навсегда, ей ничто не сможет противостоять. Эта сила называется идер. Идер — залог мира и спокойствия. Это могущество, на которое нельзя будет посягнуть.

— И ради своих бредовых затей ты предлагаешь мне умереть на алтаре? Ты думаешь, что я безропотно позволю себя зарезать, как овцу?! — я засмеялась ему в лицо.

Поистине, этот человек был сумасшедшим!

— Разумеется, так и будет, — кивнул Ортег. — Поверь, я лукавил, когда говорил, что мы не сможем справиться с тобой. Помнишь колпак, которым накрыли вас на Ошке? Под этим колпаком ты можешь спалить саму себя дотла голубым пламенем, но никогда не вырвешься. Я мог бы доставить тебя к алтарю Колон таким способом. Но мы поступим иначе. Кликон! Чолин! Приведите пленников!

Я слышала, что по коридору кого-то вели, раздался голос, показавшийся смутно знакомым… В комнату, служившую мне тюрьмой, впустили мужчину и женщину. Я глянула в серые, со стальным отливом глаза мужчины, и ноги отказались меня держать. Если бы Готто не подхватил меня, я упала бы к ногам Ортега. Я забыла о маге и двух тюремщиках, застывших на пороге. Я забыла об Эстриле и обо всем на свете. Время повернуло вспять: мне снова было пятнадцать лет. Обнимая своего старого друга, плача, теребя кудрявые каштановые волосы, я оглядывалась на чернокожую женщину, с непроницаемым лицом стоящую в дверях: наверняка это и есть Роут, — именно такой, необыкновенно красивой и загадочной и описывал ее Чи-Гоан.

— Мы оставим вас, — сказал Ортег и вышел, прикрывая дверь.

Когда первая радость немного поутихла, мы с Готто твердо взглянули друг другу в глаза. Вопрос был понятен без слов: «Что с Рейданом?», «Что с Чи-Гоаном?»

— Рейдан погиб, — с трудом выговорила я.

— Чи-Гоан тоже погиб, — опустил голову Готто. — Но нам удалось спасти Роут.

Молодой человек оглянулся на женщину, и в глазах этих двоих я прочитала трудную повесть любви. Я погасила в себе нехорошую искру ревности, подошла к Роут и обняла ее, сказав:

— Я очень рада за вас.

Чернокожая красавица оставила свою настороженность и улыбнулась мне, как подруге.

— Чего мы ждем? — вдруг всплеснула я руками. — Сейчас я унесу вас отсюда. Ты еще не знаешь, Готто, но после смерти Рейдана я вернулась в храм и научилась искусству перемещения. Теперь мне доступен весь мир! Не понимаю, на что рассчитывал Ортег, но мне здесь больше нечего делать, — я вызвала карту. — Итак, куда мы направляемся? Куда вы хотите попасть? Лех? Мидон?

Готто с Роут не спешили отвечать, переглядываясь как-то грустно и безнадежно. Я уже поняла, что все не так просто…

— Все не так просто, Шайса, — Готто словно услышал меня. — Видишь эти ошейники?

Я только теперь обратила внимание на тонкие изящные кольца.

— Мы не можем покинуть храм. Эти ошейники убьют нас. Это особая сила, которой владеет маг Огня.

— Мы что-нибудь придумаем, — пробормотала я. — Найдем выход. Почему вы верите Ортегу на слово? Он лжет!

Готто на мгновение закрыл ладонью глаза, а потом бережно взял меня за руку.

— Он не лжет, Шайса. Но я еще не все сказал. Этот негодяй велел нам объяснить тебе, что если ты не согласишься добровольно взойти на алтарь Колон в качестве жертвы, он опять-таки воспользуется ошейниками, чтобы нас убить.

Я остолбенела. Так вот почему Ортег был так уверен в моей покорности! Вот какой «другой способ» имел он в виду!

— Шайса, — взволнованно сказал Готто, а потом обернулся к своей подруге. — Роут, иди сюда.

Крепко обняв женщину, словно ища в ней поддержки, он продолжал:

— Мы с Роут решили, что ты не должна думать о нас. Ортег рассказал нам все. Мы знаем, какую важную миссию ты рождена исполнить. Ты просто не имеешь права отвлекаться на личные чувства. Сделай вид, что ты согласна, отправляйся к алтарю. Ортег будет не готов к твоему сопротивлению. Ты сможешь совершить обряд, и Звезды вернутся… Так ведь, Роут?

Чернокожая женщина кивнула.

Я смотрела в ясные серые глаза Готто — каким знакомым движением он отбрасывает волосы со лба… Я знала, что он боится боли и смерти. Знала и то, каких усилий ему стоит сейчас говорить с таким искренним убеждением.

— Я надеюсь, вы все обсудили, — на пороге появился Ортег. — Чолин, уведите пленников. Пусть у Шайсы будет возможность подумать. Я не буду запирать дверь, — обернулся он ко мне, — потому что доверяю тебе! — и маг Огня многозначительно улыбнулся.

Я осталась одна — свободная и не имеющая возможности воспользоваться своей свободой. Сердце мое рвалось на части: ведь за неполный час произошло столько невероятного! Я узнала о предательстве Эстрила и встретила, наконец, Готто. Как часто я представляла себе эту встречу! Но у меня и в мыслях не было, что она обернется для меня трагическим выбором между собственной и чужой смертью.

Собственно, выбора для меня не существовало. Мерзавец Ортег все правильно рассчитал. Я не смогла бы подписать приговор даже незнакомому человеку, а здесь речь шла о дорогом и любимом друге. Я терзала себя воспоминаниями: вот я вижу Готто впервые, в клетке для невольников посреди Большого базара. Легкие, как пух, каштановые волосы небрежно откинуты назад, открывая высокий лоб над ясными и холодными серыми глазами. Глядя вдаль, он словно не замечает своей клетки, а потом смотрит только на меня… А вот и последний взгляд вслед уплывающему баркасу. Нет, Готто, я не могу принять твою жертву. Но и смириться с собственной смертью не так-то просто. Неужели судьба до сих пор спасала меня, чтобы теперь загнать в тупик?

Честно говоря, я была даже рада, что мне есть о чем подумать, кроме жестокой лжи Эстрила. Это была рана, касаться которой не следовало — боль могла убить меня раньше, чем я попаду на алтарь Колон. Боль и стыд за свою доверчивость… Мне невыносимо было чувствовать себя обманутой дурой, которую использовал для своих целей проходимец. В глубине души я, конечно, понимала, что это не совсем так: Эстрил действительно испытывал ко мне чувства, которые заставили его поколебаться. Но это было еще хуже: проходимец, одержимый муками совести, — совсем жалкое зрелище. И в этот миг за дверью сверкнул белый свет. Дверь распахнулась. Осторожно оглядываясь, отбрасывая в сторону саблю, Эстрил, как подкошенный, упал к моим ногам.

Хэйсоа с любопытством оглядывала местность, где оказалась по случайному выбору судьбы. Она стояла на невысоком круглом холме, покрытом ярко-зеленым дерном. Был ясный, солнечный день, теплый, но не жаркий. Над головой кружились ярко-синие бабочки. За холмом светилась нежной листвой прозрачная роща. Ветер доносил соленый запах моря и шум прибоя, трущегося о прибрежные камни. Вокруг стояла благодатная тишина и свежесть, и сестра мысленно поблагодарила судьбу за то, что оказалась в таком приветливом месте. Здесь можно было спокойно посидеть и подумать, как действовать дальше. Хэйсоа была уверена, что отпущенной ей Звездной силы достаточно для того, чтобы управительница не смогла ее обнаружить. Однако для начала надо было выяснить, что это за чудесная земля. Хэйсоа хотела было вызвать карту перемещений, но не успела: шум перепончатых крыльев заставил ее испуганно обернуться и выставить перед собой руки, готовые послать голубой огонь.