Василина

Форелевая застава представлялась Василине маленьким укрепленным поселком на берегу озера. По факту застава оказалась укрепленным фортом, виднеющимся с воды издалека. Пять сторожевых башен, тяжелые ворота со стороны водоема, куда после их открытия и зашел катер.

Разглядывая нависающую над ней громаду ворот размером повыше, чем у королевского дворца, Василина задумалась, не преуменьшил ли лейтенант степень опасности. Вряд ли такие укрепления нужны для защиты от браконьеров, заключенных или редких возможных набегов нежити.

На заставе вторая Рудлог должна была пробыть сутки – пообщаться со служивыми, осмотреть помещения, оценить удобство размещения и выслушать просьбы о требуемых улучшениях, вручить награды и пару листков с новыми званиями.

Это была рутина, которую она ненавидела. Нет, Василине всегда было интересно общаться с людьми, но вне церемониала, который регламентировал и широту улыбки, и то, что внимание должно доставаться всем в равной степени, и то, какие слова нужно говорить. А отступишь в сторону от церемонии – тут же заговорят о том, что вторая принцесса себя ведет как простолюдинка, что она опростилась и забылась, это подхватят желтые газеты и светские передачи с языкастыми ведущими – и прощай, спокойная жизнь.

Внутри огромных стен располагалась сама застава: невысокое здание комендатуры, где на верхних этажах проживали офицеры, а на нижнем работал комендант и находился небольшой госпитальный пункт, несколько одноэтажных теплых казарм, склады с запасами, большой плац с прилегающей спортивной площадкой, столовая с дымящейся кухней, баня. Комендант, пожилой подполковник Томаш Шукер, такой же широкий, как его солдаты, с радушной красной физиономией и окладистой бородой, встретил принцессу со всей почтительностью. Он единственный жил на заставе со своей женой, достопочтенной Боженой, которая явно обрадовалась появлению дам – сразу проявила к принцессе воистину материнскую заботливость и сама проводила ее в отведенную комнату, сообщив, что обед через час и если госпоже что-то нужно – пусть требует все, что угодно, принесем, добудем и сделаем в лучшем виде.

Пока Лусия, обрадованная твердой земле под ногами, раскладывала немногочисленные вещи, Василина приняла горячий душ, буквально мурлыкая от счастья, завернулась в мягкий объемный халат и легла отдохнуть на широкую добротную кровать. Увы, она не любила долгие поездки и слишком ценила комфорт.

Комната была уютной, отделанной в старом стиле – по низу стен деревянные панели, сверху – темно-синие тканевые обои. Стрельчатые узкие окна, завешенные трогательными кружевными шторами, синее бархатное покрывало на кровати, свежее, хрустящее от чистоты белье. В углу – женский столик с зеркалом, узкий гардероб, рядом с кроватью – тяжелая деревянная тумба, где стоял кувшин с вкуснейшим ягодным морсом. Им-то принцесса с удовольствием и освежилась, добавив лежащий тут же нарезанный лимон, накрытый прозрачной крышечкой.

Василина даже успела задремать, и когда Лусия позвала «Время, ваше высочество», с неохотой поднялась и села в кресло перед зеркалом. Глаза казались словно песком засыпанными, в теле была слабость, и кажется, она все-таки простыла. Но долг и простая вежливость требовали ее присутствия на обеде, и девушка смиренно ждала, пока горничная быстро уложит ее волосы, сделает легкий макияж и осторожно, чтобы не задеть прическу, оденет на нее простое синее платье с длинным подолом, а на шею – пару ниток жемчуга. В этом наряде принцесса сразу стала выглядеть старше, но зато никаких вопросов по поводу уместности ее одежды не возникнет.

За пять минут до назначенного времени в дверь постучалась госпожа Вожена, готовая проводить высокую гостью к обеду. Увидев принцессу, женщина охнула, сложила полные ладошки на груди и воскликнула:

– Какая же вы хорошенькая, ваше высочество!

– Спасибо, – улыбнулась Василина, – вы тоже прекрасно выглядите.

Вожена в темном тяжелом платье до пят, с добрым улыбчивым лицом и завитыми волосами напоминала оперную певицу. Но пафоса в ней не было ни на ноготок. Активная и немножко суетливая, она задала, наверное, тысячу вопросов про дорогу, поахала над тем, как такую хрупкую девушку отправили в такой трудный путь, и с заботливостью наседки посадила ее во главе стола, расположившись рядом. Зачем – Василина поняла чуть позже, когда во время обеда госпожа Шукер настойчиво рекомендовала ей пробовать то или иное блюдо, отмахиваясь от строгих взглядов мужа, обеспокоенного напором жены.

На обеде присутствовали и офицеры гарнизона, чуть больше десятка, среди которых принцесса заметила и барона Байдека. Были и две офицерские жены, приехавшие на несколько дней навестить мужей. Их звали Тереза и Катарина, они тихо сидели рядом с супругами и во все глаза разглядывали ее высочество, чтобы потом, без сомнения, описать принцессу подругам во всех подробностях. Василина вежливо пробовала предложенные блюда, расспрашивала коменданта и представленных офицеров о жизни заставы и бесконечно улыбалась. И при этом старалась не расчихаться. В носу немилосердно свербило, и девушка просто мечтала о том, чтобы выпить горячего чая и залечь в постель. Но впереди было еще построение гарнизона, вручение наград и посещение казарм.

Последующие часы слились для Василины в какой-то зудящий кошмар. Она улыбалась, жала руки, фотографировалась с бравыми егерями, говорила речь перед строем, вручала наградные листки и звания, снова жала руки. К концу ее голос приобрел заметную гнусавость, а нос покраснел и опух. Наконец официальная часть закончилась, и принцесса, сопровождаемая комендантом с женой и частью офицеров, пошла в столовую на «чай с пирогами и вишневую, собственноручно сделанную наливочку».

Байдек шел в некотором отдалении, и Василина даже забыла про него, когда вдруг услышала его голос совсем рядом.

– Ваше высочество, – барон выглядел обеспокоенным, – вы все-таки простудились?

– Нет, – сказала она в нос и оглушительно чихнула. Все обернулись, а госпожа Вожена всплеснула руками.

– Ах, бедняжка, маленькая принцесса! Томаш, нужно сейчас же растопить баню!

– Не надо баню, – попросила Василина слабым голосом, – мне, наверное, лучше лечь.

– Глупости! – со всем пылом уверенной в своей правоте женщины воскликнула хозяйка, но, наткнувшись на строгий взгляд мужа, попыталась исправиться и уже тише сказала: – Глупости, ваше высочество! Крепкий пар да хороший веник – и вся хворь уйдет! Пейте чай, а я пока распоряжусь натопить да замочить веники!

Принцессе оставалось лишь покориться неукротимому жизнелюбию и подавляющей заботливости этой женщины. За Василиной тут же стали ухаживать в троекратном размере – два офицера притащили из кабинета коменданта его любимое, «самое удобное, уж поверьте», кресло, хозяйка сама сервировала чай и разлила его по чашкам, добавила туда пару здоровенных ложек малинового варенья и пристально следила, пьет ли несчастная бледненькая девочка волшебный напиток. Барон с чашкой стоял в углу, у напольных высоких часов, и вид у него был виноватый. Василина, несмотря на общее гнусавое состояние, даже немного позлорадствовала про себя – нечего оставлять меня без присмотра и компании, теперь вот мучайтесь.

Краем уха она выхватила Боженино «А кто же ее попарит, Байдек, может, вы? У вас волшебные руки» и, чуть не уронив чашку от ужаса, спросила:

– А разве в баню пускают мужчин?

Все поглядели на гостью, и в комнате стало тихо-тихо. Барон покраснел, вот прямо от кончиков ушей до носа, и несколько раз шумно перевел дыхание. Благо, все смотрели на принцессу.

– Э-э-э-э, – почтительно промычала госпожа Шукер, – ваше высочество, у нас в банях мужчины и женщины парятся вместе. Да и не пропарит вас женщина так хорошо, как мужчина. Тут крепкая рука нужна и аккуратная и выносливость. А с бароном вы знакомы уже…

«О боги, – в панике подумала Василина, – только бы не узнала мама и в газеты бы не попало. Что делать? Отказать – обидеть людей. Согласиться – дать повод для сплетен».