Они ушли обратно в кровать, еще повалялись, оделись, помылись, застелили постель, а он все носил и носил эти ведра, и долго скрипел колодезный ворот.

Было очень рано, и Василина, спустившись на кухню помочь Тамаре Дмитриевне с завтраком, осторожно спросила, зачем и куда барон Байдек носит воду.

– Так насос сломался водяной, уж с месяц как, – охотно ответила повариха, посадив принцессу взбивать яйца к омлету. – Скважины только на первый этаж хватает, дальше баки для второго насос накачивал, а теперь ему самому приходится. Вот он и таскает на чердак, там баки по пятьсот литров, чтобы вам было чем мыться.

Принцесса все еще не понимала.

– А почему он не купит новый насос или не наймет кого-нибудь?

Тамара Дмитриевна посмотрела на нее как на блаженную.

– Так на что купить-то? Почитай, мы все на его жалованье одно живем, арендной платы от фермеров немного, вот, недавно крышу перестелили. Он и дрова на зиму колет сам, и сено для лошадей косит. Жену бы ему работящую, – снова вздохнула она на любимую тему.

У Василины запылали щеки, и она вспомнила, как только сегодня утром минут двадцать стояла под душем, наслаждаясь горячими струями. Это, получается, она ту воду выливала, что он таскал? Но почему же он не предупредил, что нужно бережно к расходу воды относиться?

Перед завтраком принцесса спешно поднялась наверх, рассказала девочкам услышанное. Все невольно покосились на огромный шкаф, где еще лежали неразобранными пакеты с заказами по списку. Часть вещей, казавшихся «действительно необходимыми», оказалась невостребованной. А ведь весь этот банкет был за счет барона.

– Понятно, – проговорила Ангелина, снимая с шеи золотую цепочку с кулоном, усыпанным драгоценными камнями. Он был на ней в утро переворота. – Так, девочки. Во-первых, воду использовать экономно, мыться быстро. Во-вторых, сдавайте драгоценности. Васюша, ты у нас опыт переговоров имеешь с нашим сухарем, вручишь барону, только деликатно.

Девочки не спорили, быстро сняли и сдали – кто сережки, кто цепочки, кто колечки. Спороли даже серебряные бантики с туфель Ангелины и золотые запонки с платья-рубашки Полли. В результате получилась блестящая груда размером с детский кулачок, которую Василина завернула в носовой платок. Но по стоимости на это могла, не голодая, год существовать небольшая семья. На насос точно хватит, хоть на десять насосов.

– Погоди, – остановила ее старшая принцесса, когда они уже направились к двери. Ангелина скручивала с пальца врезавшееся кольцо. – Вот это еще положи.

Василина взяла украшение.

– Ани, это же наше фамильное обручальное. Ты что, зачем?

Принцесса кивнула.

– Бери-бери, оно дорогое, а замуж нам пока не светит. И долго светить не будет. Зато хоть нашему самоотверженному хозяину полегче станет.

Довольные своей идеей, они спустились в столовую, где их уже ждали барон и отец. Поздоровались, сели завтракать. И когда допили чай, Ангелина обратилась к молчаливому Байдеку:

– Барон, у нас есть к вам просьба.

– Слушаю вас, – откликнулся тот, поднимая глаза на наследницу.

– Василина, – позвала старшая принцесса. Святослав Федорович нахмурился, не понимая, что происходит.

– Д-да, – Василина достала с колен платок с драгоценностями, протянула его Мариану. Тот взял, развернул, непонимающе уставился на переливающийся металл и камни. – Мы просим вас взять это в благодарность за доброту и гостеприимство. – Девушки закивали, а принцесса, осмелев, продолжила: – Неизвестно, насколько затянется наше пребывание здесь, а мы не хотели бы быть обузой для вас…

Она осеклась. Барон поднял голову и обвел притихших девушек потемневшим взглядом. Он буквально на глазах наливался тяжелым гневом, очень ощутимым в повисшей вдруг тишине, и она ясно видела, как сжимает он зубы, как играют желваки на щеках, как каменеет лицо. Святослав Федорович неодобрительно качал головой, Ангелина сидела с благожелательной, будто приклеенной улыбкой, пытаясь понять, где и что они сделали не так. Девочки опустили глаза к тарелкам, и только Василина в упор широко раскрытыми глазами смотрела на капитана Байдека в ярости, и по ее позвоночнику бежали холодные мурашки.

– Мне очень жаль, ваши высочества, – наконец заговорил он, чеканя слова, обращаясь ко всем, но глядя прямо на Василину, и, кроме ярости, в глазах его была совершенно черная тоска, – что я не имею возможности обеспечить вам достойные вас условия. Однако принять этот щедрый дар я не могу. Спасибо за вашу доброту и прошу меня извинить.

И он встал, холодный, разъяренный, и вышел из столовой.

Все потрясенно молчали.

– Надо, наверное, извиниться перед ним, – Ангелина наконец-то сбросила ужасную улыбку. – Только я не пойму, из-за чего он взбеленился.

– Эх, дети, – Святослав встал из-за стола, потрепал Каролину по голове. – Капитан Байдек без раздумий и колебаний предоставил нам свой дом, дал свою защиту и свою заботу, разделил хлеб и кров, и все это от души, по зову его честного сердца. А вы оскорбили его, назначив за это цену и просто предположив, что он может взять у вас, потерявших все, ваши последние драгоценности. Вы – его гостьи, а законы гостеприимства – дело чести. А для мужчины, тем более такого, как капитан, тем более на Севере, где мужчины отвечают за своих женщин, где гостям отдается все и еще сверх того, ваш поступок крайне оскорбителен. Вы фактически сделали из него мародера, наживающегося на вашем горе и безвыходном положении. Опустили его радушие до уровня расчетливости, как будто он это делает в надежде на вашу материальную благодарность.

– Но мы совсем другого хотели, отец! – воскликнула красная, смущенная Ангелина.

– То, что вы дурного не хотели, понятно. А вы постарайтесь понять, как это выглядит с его стороны. Барон беден, но горд. Он всеми силами пытается создать вам максимальный комфорт. А вы вместо этого словно высмеяли его старания, показали, будто несмотря на то, что он отдает вам всего себя, вам этого мало, и вы милостиво решили его подкормить.

– Надо пойти извиниться, – Василина будто услышала себя со стороны.

– Не надо, не ставьте его в еще более неловкое положение, доченьки. Я сам поговорю с ним.

Принц-консорт вышел, и в столовой стало очень тихо.

– Ну, девочки, – Ангелина снова вымученно улыбнулась, – как будем исправлять ситуацию?

Василина все-таки набралась храбрости и подошла к нему, когда Мариан подвязывал яблони в саду. Постояла сзади, понаблюдала, и он, видимо, почувствовал ее присутствие, потому что спина его напряглась.

– Мариан… Барон Байдек, – произнесла она твердым голосом, но получилось как-то жалко и по-детски, – простите нас, пожалуйста. Мы не хотели обидеть вас.

Капитан повернулся, внимательно посмотрел на нее.

– Все в порядке, принцесса. Это я должен извиниться. Я повел себя непростительно.

Но глаза у него оставались холодными, и она спешно заговорила, боясь, что он сейчас отвернется, и ей придется уйти, чтобы сохранить гордость.

– Неправда! Неправда, – уже тише добавила Василина. – Вы ведете себя безукоризненно. Вы столько делаете для нас, сколько никто и никогда еще не делал. Вы один стали для нас хранителем и спасителем, а мы… мы повели себя как глупые девчонки. Окажись мы в другом месте, у другого человека, и нас могли бы уже убить или выдать убийцам. Ваша верность делает вам честь, капитан. Вы изменили свою жизнь ради нас.

Мариан снова смотрел на нее, и взгляд этот совершенно точно был не ледяным.

– Делало бы честь, если бы я совершал что-то необычное, – наконец сказал он. – Служить вам и есть моя жизнь… моя госпожа.

Люк Кембритч

За всю свою жизнь Люк Кембритч никогда серьезно не болел. Были переломы, ушибы, сотрясения, ожоги, порезы – короче, полный набор, который собирает к двенадцати годам почти каждый мальчишка вне зависимости от его происхождения. Но банальные простуды и вирусы обходили виконта стороной.