– Конечно, – пробормотала она глухо. – Спасибо за вашу доброту, барон.

И выскочила за дверь, чтобы он, не дай боги, не увидел, как запылали яростью ее щеки. Более важные дела! Более! Важные! Дела!

А Байдек слушал яростную дробь ее удаляющихся каблучков, упираясь лбом в прохладное стекло окна, и думал о том, что он где-то прогневил богов. Очень сильно прогневил, если они решили так подшутить над ним.

В огромном ворохе старых, но чистых и выглаженных нарядов девочки с грехом пополам смогли подобрать себе одежду. Матушка барона, по всей видимости, была женщиной пуританского склада, и, направляясь к обеду, они были похожи на процессию монахинь. Ангелине подошел черный балахон почти до пола, явно «беременного» покроя, Василина выбрала себе летнее платье ниже колен траурно-фиолетового цвета с наглухо закрытым воротом и рукавами. Марина и Полина предпочли брюки, тоже, увы, не радужных оттенков, а Алинка откопала-таки юбку светло-синего цвета, видимо, из матушкиной молодости, когда она не была столь сурова, и тонкий черный блейзер к ней. И только бедняжка Каролинка осталась в прежнем тесном наряде. А вот с обувью не так повезло, поэтому пришлось идти в своей. И стараться не кривиться при этом.

Обед прошел вежливо и молчаливо. Когда сестры пришли, стол уже был накрыт, а хозяин дома стоял у зимнего камина, ожидая высоких гостий. Мариан проводил наследницу до ее места во главе стола, сел рядом, и девочки расположились по старшинству.

Конечно, Василине ничего не оставалось, как занять место напротив барона. И в голове вдруг вспыхнуло воспоминание об обеде на заставе, где Байдек игнорировал ее, вызывая раздражение, и что потом из этого вышло. Да уж, будто в прошлой жизни случилось.

Стол был незамысловат и небогат, но все оказалось очень вкусно, и оголодавшие на фоне стресса и слез сестры накинулись на еду, едва удерживаясь в рамках приличий. Их наряды вызвали у Василины ассоциации с поминками. И разговор тоже как-то не клеился, пока все не наелись.

– Превосходный обед. У вас прекрасный повар, – похвалила старшая принцесса.

– Она в этом доме работала еще до того, как я родился, – отозвался Байдек. – Я передам вашу похвалу, ей будет очень приятно. Тамара Дмитриевна давно уже не готовила больше чем на троих человек и очень переживала.

– А что вы ей про нас сказали? – с любопытством спросила Ангелина.

– Что вы дальние родственницы, приехали с отцом погостить и посетить святые места. У нас тут много в лесах магов и старцев живет, вот и приезжают паломники. Иногда просят остановиться в домике сторожа.

– Изящно, – одобрила наследница. – Хочу поблагодарить вас за одежду. Мы подготовили список необходимого, после обеда Василина передаст его вам. И хочу заверить, что ваша преданность не останется без вознаграждения.

– Я это делаю не за вознаграждение, принцесса, – сухо сказал капитан, и старшая Рудлог очаровательно улыбнулась, пытаясь сгладить промах. Было очень странно видеть мимику Ангелины на чужом, непохожем лице. – Мой долг – служить вам, как и сказано в военной присяге.

– И это, безусловно, ваше достоинство, капитан, – снова улыбнулась принцесса. – Вы проведете с нами время после обеда?

Он покачал головой.

– Простите, ваше высочество, у меня есть насущные дела, которые невозможно отложить. Но мой дом в вашем расположении.

– А у вас есть библиотека? – спросила Алина.

– Да, рядом с кабинетом. Без стеснения берите любую книгу, принцесса.

– А лошади есть? – это Марина.

Он кивнул.

– Три, конюшня за домом. Вас проводить?

– Нет-нет, я сама, – Марина поднялась и пошла к выходу из столовой, а Пол с криком «Я с тобой» бросилась за ней. Ани поморщилась – Полли всегда была далека от этикета.

И тут Каролина, эта святая простота, своим писклявым голосом вопросила:

– Дядя Мариан, а почему вы такой волосатый?

Василина укоризненно взглянула на сестру, затем, наверное, первый раз за весь обед, посмотрела на капитана. Его глаза смеялись, и он выглядел таким… таким расслабленным, уютным и мягким. И синие глаза эти были не льдом, а ясным и теплым солнечным небом.

– У меня в роду, давно-давно, были оборотни, – сказал Мариан серьезно, но так, будто рассказывал сказку. – Так давно, что оборачиваться я не могу. Остались бессонница при полной луне и волосатость. Мне повезло, что я не девушка.

Василина помимо воли фыркнула, барон перевел взгляд на нее и снова заледенел. Нет, это невыносимо.

– Я пойду посижу с отцом, – сказала она, вставая. – Ани, что будешь делать?

– Иди, – сестра махнула рукой, – я отдам должное еще этому прекрасному десерту, затем уложу Каришку спать и сменю тебя.

– Я не хочу-у-у спа-а-а-ать, – заныла Каролинка, а затем вдруг зарыдала, – хочу, чтобы мама меня уложи-и-ила-а-а, как всее-е-егда-а-а-а!

– Мамы пока нет рядом, милая, – Василина подошла к Ангелине, взяла нелегкое тельце сестренки на руки. – Я сама уложу ее, Ани. Не переживай.

Пока Василина усыпляла младшую сестру, пришла Ангелина, тихонько прошла в комнату к отцу. Вторая принцесса уже успела заглянуть к нему – Святослав так же спал. И когда Каролинка с распухшими от слез глазами все-таки мирно засопела, остро встал вопрос, чем же заняться.

Сначала нужно было занести барону внушительный список необходимых, действительно крайне необходимых девушкам вещей. Белье дружным решением не вписали, решили потом лично шепнуть о нем экономке. «Не вписанными» оказались и предметы женской гигиены, и слава богам, потому что ей и так было неловко отдавать этот список. Одеть шестерых девиц – недешевое удовольствие, а поместье просто-таки кричало о том, что денег у хозяина много не было никогда.

Василина готовилась к очередной встрече с бароном, собираясь с духом, но все оказалось проще – его просто не было в кабинете. И принцесса, положив лист бумаги на стол, выскользнула из помещения.

Она немного побродила по холлу, зашла на кухню – напроситься помочь, но была отослана крупной краснолицей пожилой женщиной со словами: «Идите лучше молитесь, госпожа, без вас разберемся». Затем направилась в библиотеку, где привидением маячила Алина, уже успевшая прочитать добрую половину выбранного тома. Скорочтение далось ей бонусом к уму. Василина же читала медленно, любила магию слов, любила пробовать их на язык и ощущать их вкус.

Именно поэтому она выбрала томик со стихами какого-то старого и неизвестного ей поэта с восточным именем Аль-Ашанабби, посидела в библиотеке, но было душно, и девушка решила прогуляться. Заглянула на конюшню, где Мари, вооружившись щеткой, уже вовсю помогала старику-конюху, а Пол сидела на заборе и болтала ногами.

Василина направилась в сад. Шла с раскрытой книжкой по извилистым тропкам, между деревьями с согнутыми от тяжести поспевающих яблок ветвями и читала:

Она катала на языке волшебные строки, чувствовала их хмельной вкус, через сотни лет пронесенную страсть поэта. Чуть не врезалась лбом в огромную, просто гигантскую яблоню, ветви которой ломились от плодов и склонялись до земли. А сама яблоня была шире ее, Василины, и, что интересно, от основного ствола где-то на уровне бедер девушки под прямым углом отходил второй, поменьше, и затем стремился ввысь, образуя что-то вроде скамеечки. Туда, меж двух стволов, в тенек, она и присела, слушая шепот листвы и зачитываясь эмиратской поэзией.

И сидела долго, пока в ее очарованное сознание не ворвался какой-то ритмичный стук. Тук. Тук. Тук. Будто кто-то неподалеку ронял камни на брусчатку.