– Когда я была моложе и красивее, – в толпе послышался смех, – меня похитили из леса воины. Они искали себе жен, и способ сватовства был такой: в кустах натягивали сеть, а потом смотрели, кто туда попался. – Достигнув центра площади, сенатор остановилась.

Все взоры устремились на нее. На мгновение Кит-Канан перепугался при виде ее хрупкой фигурки, со всех сторон сжатой людьми.

– Мне не очень-то хотелось быть солдатской женой, и я воспользовалась первым же случаем, чтобы сбежать. Меня поймали, и на этот раз сломали мне ногу, чтобы я не смогла повторить свою попытку. Вернакс Коллонтин с трудом мог сойти за любящего супруга. После того как он избил меня за то, что я недостаточно часто стираю его одежду и недостаточно быстро готовлю обед, я прикончила его хлебным ножом.

При этом признании у всех вырвался единый вздох изумления. Пророк Солнца казался удивленным не менее своих подданных и слушал рассказ сенатора с таким же напряжением. Иртения подняла руку, чтобы успокоить народ, со словами:

– Да нет же, нет, это был честный бой.

Кит-Канан улыбнулся.

– Суть этой длинной и скучной истории в том, что тогдашний Звездный Пророк, Ситэл, приказал продать меня в рабство за мое преступление. Я была рабыней, тридцать восемь лет. Великая война освободила меня, и я оказалась в первой группе переселенцев, которые прибыли вместе с Кит-Кананом основывать Квалиност. Этот город, эта страна не похожа ни на одну в мире. Здесь представитель любого народа может жить и трудиться, поклоняться богам, процветать или нищенствовать – как кому угодно. Это и есть свобода. То, что мы с вами пользуемся ею, – заслуга вон того парня на лошади, которого вы все видите. Если вы довольны, то не должны сомневаться в его мудрости, когда дело касается его сына или его наследника.

Когда она умолкла, на площади на некоторое время воцарилась тишина. Лишь мягкий стук дождя заглушал последние слова Иртении.

– Рабство – чудовищная, отвратительная вещь, – заключила она. – Оно разрушает не только рабов, но и хозяев. Как всякий любящий отец, Пророк пытается спасти своего сына от ужасной ошибки. Вы должны молиться за него, как это часто делаю я.

Иртения направилась через притихшую площадь обратно к своей лошади. Кит-Канан подал ей поводья, и она с кряхтением вскарабкалась в седло.

– Треклятая нога, – бормотала она. – Всегда немеет во время дождя.

Пророк и сенатор продолжили путь через рынок. Народ расступался, давая им дорогу, в знак уважения снимая шапки, шерстяные береты и войлочные капюшоны.

Кит-Канан безмятежно смотрел перед собой. Положение, грозившее стать серьезным, было спасено благодаря словам его старого друга.

Холодный, приятный дождь капал ему на лицо. В воздухе разносились сладкие ароматы. Хотя ничего не изменилось, ничего не решилось, Кит-Канан ощутил внезапный прилив уверенности. Отвратительные предсказания Хиддукеля в Башне Солнца теперь казались ничего не значащими угрозами.

– Один вопрос, – произнес Кит-Канан, пока они ехали. – Эта история, которую ты рассказала народу, – правда?

Иртения ударила пятками в бока своего мерина, и тот перешел на рысь.

– До крайней мере часть, – был ответ.

Над раскаленными камнями Пакс Таркаса, политыми холодным дождем, висел пар. Всякую работу на открытом воздухе прекратили – слишком опасно было тесать камень или двигать блоки, пока не просохла земля. Однако «ворчунам» не позволили валяться без дела. Фельдрин Полевой Шпат, беспокоившийся о том, как продвигается строительство, послал осужденных расширять туннели, проделанные в горе под крепостными башнями.

Ульвиан хромал по импровизированным лесам. Его правая нога, которую придавило соскользнувшим гранитным блоком, онемела, и он вынужден был хвататься за опоры, чтобы не упасть. Несмотря на это, принца не освободили от работы, и он ковылял по тускло освещенным известняковым коридорам, таская мехи с водой своим собратьям из бригады «ворчунов».

Почти в конце одной длинной галереи, стены которой Ульвиан едва не задевал плечами, он наткнулся на поглощенного работой Дру и остановился в нескольких футах от него. На полу туннеля горела крошечная лампа. В ее медно-желтом свете осыпанная мелом фигура Дру напоминала привидение.

– Эй, друг, – окликнул принц. – Попей, пока вода еще холодная.

Дру отложил, кайло и, взяв мехи, поднес горлышко к губам. Поток воды устремился в его горло.

– Не пей все. Другие тоже хотят воды.

Дру вернул принцу почти пустые мехи.

– Ты меня озадачиваешь, – ответил Сильванести, прислонившись к стене. Лампа отбрасывала снизу зловещие тени, делая худое, угловатое лицо эльфа похожим на маску. – Ты ведь принц, сын монарха, а таскаешь и подносишь воду, как безродный раб.

– Придержи язык! Ты, возможно, и спас мне жизнь, но я не желаю выслушивать твоих поучений! – огрызнулся Ульвиан в своей прежней высокомерной, гордой манере.

Дру улыбнулся:

– Так-то лучше. Это я и хотел услышать.

Сжав в руке кайло, колдун перешагнул через лампу и оказался нос к носу с сыном Кит-Канана.

– Если ты способен поступить как принц, а не как раб, мы сможем сбежать из этой проклятой тюрьмы. Ты со мной?

– Как – сбежать? – насмешливо ответил Ульвиан. – Мы что, уйдем в горы, где нас выследят охранники Фельдрина? Моя судьба зависит от моего примерного поведения здесь. Если я все брошу, мне никогда не видать отцовского трона.

– Нам необходимо всего лишь вызвать небольшую суматоху. Это отвлечет всех в лагере на время, достаточное, чтобы забраться в палатку Фельдрина и добыть мой амулет.

Ульвиан сложил руки, на лице его выразилось отвращение.

– Я не буду убивать Фельдрина. Он тупоголовый старый зануда, но он честен.

Дру мерзко ухмыльнулся, отвернулся и ушел в низкое углубление, которое уже продолбил в мягкой породе. Он отбросил инструмент прочь, и тот глухо зазвенел на пыльном полу. Сползая по стене, Дру произнес:

– Когда же ты очнешься, Высочайший? – В голосе его слышалась издевка. – Я долгое время ждал того, с кем мог бы объединить усилия. Никто в бригаде «ворчунов» не обладает достаточной смекалкой и воспитанием. Но ты и я, друг мой, мы вместе можем далеко пойти. Ты говорил о врагах. Я помогу тебе уничтожить их. Трон отца может стать твоим, и не через десять или сто лет, а через два месяца. А может, и быстрее. С твоим высоким положением и моим магическим искусством мы сделаем Квалинести самой могущественной державой в мире!

Его слова приковали внимание принца. Невольно Ульвиан выпустил из рук мехи, и те шлепнулись на пол.

– Я мечтал о том дне, когда увижу Верханну и Амброделей ползающими у моих ног, – прошептал Ульвиан. – А корону Солнца – у себя на голове.

Взгляд принца словно проникал сквозь время, он уже видел перед собой картины будущего величия. Видения империи, которой он будет править, грандиозного, пышного дворца, который он построит, заполнили мысли Ульвиана. Могущество и слава, комфорт и покой, богатство, превышающее всякие мечты. Его слово будет законом. Народ станет поклоняться ему, как сейчас поклоняется его отцу.

Золотые грезы Ульвиана прервал грубый голос, едва слышный из дальнего конца туннеля:

– Водонос! Куда подевался этот мальчишка?

Ульвиан снова сосредоточил внимание на Дру.

– Если мы сможем совершить это без кровопролития, рассчитывай на меня, – мрачно произнес он.

Дру склонил голову:

– Как угодно Вашему Высочеству. Я буду очень осторожен.

Затем он торопливо перечислил Ульвиану вещи, которые необходимо раздобыть. Это оказался краткий, но любопытный перечень.

– Зачем, во имя Кринна, тебе нужны фунт белой глины, кусочки угля, пядь кожаной бечевки и медная жаровня? – изумленно переспросил принц. – Все эти вещи легко достать, они не охраняются. Почему ты сам все это не поищешь?

Серые глаза волшебника замерцали в полумраке, словно два бриллианта.

– Ты, возможно, еще не понял, мой принц, но за мной тщательно наблюдают. Никто не осмеливается убить меня, но и я не могу сделать ничего подозрительного, не то меня закуют по рукам и ногам и запрут в глубокой, темной норе. – Он обвел рукой грубые известняковые стены. – Вроде этой.