В рубиновом мерцании заката стены крепости излучали розовый свет. Огромные ворота, сжатые горными отрогами, выглядели величественно и одиноко. Мерит, относившийся к высоте с опаской, держался подальше от края площадки, не огороженной перилами. Фельдрин стоял на краю, едва не свешиваясь вниз, совершенно не пугаясь пропасти, открывавшейся перед ним.

– Сколько еще до окончания строительства? – спросил Мерит.

– Если бы не странные погодные явления и сходы лавин, мы закончили бы восточную башню через шесть месяцев. Тогда в крепости уже можно было бы жить, хотя окончательная внутренняя отделка займет еще год. – Фельдрин вздохнул, – казалось, это заворчал старый медведь.

Он поднял руку, закрывая глаза от солнца, садившегося за горы слева от них. Перевал представлял собою узкую долину, протянувшуюся на север. По дну его вился неглубокий поток, едва различимый теперь, когда солнце почти зашло. Пристально вглядевшись вверх, в темные расселины на высоком перевале, гном произнес:

– Пыль. Гм-м… Похоже, у нас гости.

Мерит подошел как можно ближе к краю парапета и осмотрел долину.

– С севера? – поинтересовался он. Это означало Квалиност.

– Наверное, какой-нибудь щеголь придворный или сенатор из города хочет, чтобы ему крепость показали, – брюзжал Фельдрин. – Думаю, это означает, что мне надо вымыть руки и бороду и надеть чистый жилет.

Он фыркнул.

– А может, это посланец от Пророка, – предположил Мерит, – и в таком случае тебе придется только вымыть руки.

Фельдрин уловил усмешку на губах светловолосого воина:

– Отлично! Компромисс, лейтенант. Я мою руки и бороду, но жилета не меняю!

Хихикая, оба направились к винтовой лестнице, углублявшейся в башню, и спустились по бесконечным ступеням. Когда они достигли первого этажа и вышли наружу, столб пыли над перевалом уже развеял ветер. Больше не видно было никаких признаков всадников.

– Наверное, они передумали и повернули домой, – пошутил Фельдрин. И, пожав плечами, добавил: – А может, пыль поднялась из-за оползня. Тем лучше. Поглядим, какими отбросами нас сегодня попотчует повар.

В действительности повар Фельдрина был мастером своего дела. Из незатейливой провизии, предназначавшейся для стола главного строителя, он готовил удивительные блюда. Обычная еда гномов была слишком тяжелой для эльфов, но повару Фельдрина удавалось готовить легкие блюда, которые Мерит находил восхитительными.

Лейтенант следовал за спешащим гномом. Еще раз подняв глаза на перевал, где они заметили облако пыли, он тихо произнес:

– Интересно, это были всадники или…

– Давай же, Мерит! Чего ты медлишь?

В Пакс Таркасе не существовало часовых, ночной дозор не патрулировал спящие палатки, хижины и навесы, В этом не было необходимости. Даже бригаду «ворчунов» не стерегли – лишь закрывали на ночь единственную дверь барака. Вот почему Ульвиан смог незамеченным выскользнуть в окно и пошарить по лагерю, собирая предметы, требуемые Дру. Из-под навеса, где штукатуры мешали свой раствор, принц добыл больше фунта сухой белой глины, тонкой и чистой, как хлебная мука. Он ссыпал ее в широкогорлый кувшин и поспешил дальше, к длинному ряду палаток кузнецов. Там было полно угля, твердого черного угля из Торбардина, который гномы-кузнецы использовали, чтобы ковать самое прочное железо в мире. Ульвиан подполз к ближайшей печи, где еще тлели оранжевые огоньки. Присев на грязный пол, он пошарил среди сора, рассыпанного у топки, и опустил в свой кувшин несколько черных кусочков.

Под навесом, где работали кожевники, нашлась кожаная бечевка. А теперь… Где же раздобыть медную жаровню? Дру настаивал именно на медной – другая не подойдет. Прижимая к груди горшок с глиной и углями, Ульвиан перебежал через открытый двор к хижине медника. Там валялось множество медных пластин, гвоздей, болванок, но жаровни не было.

Снова оказавшись на улице, Ульвиан на некоторое время спрятался под навесом, размышляя, где бы добыть нужную вещь. Только двум людям нужны медные поддоны – жрецам и поварам. В Пакс Таркасе не было жрецов, но повара, вне всякого сомнения, здесь были.

Полчаса спустя Ульвиан вернулся в барак «ворчунов». Опустившись на колени у койки Дру, он протянул руку, чтобы разбудить колдуна.

Прежде чем Ульвиан до него дотронулся, Дру негромко спросил:

– Ты все принес?

– Все – и это было нелегким делом.

– Хорошо. Сложи все мне под кровать и иди спать.

Ульвиан был захвачен врасплох.

– Ты что, не собираешься сейчас ничего делать?

– В такое время? Вот уж нет. Скоро утро. Отправляйся в кровать, мой принц. Завтра будет трудный день, и ты пожалеешь, что не выспался. – С этими словами Дру перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

Ульвиан, разинув рот, уставился в спину волшебнику. Не произнеся больше ни слова, принц запихнул кувшин, кухонную жаровню и кожаную бечевку под койку Дру и улегся на свою собственную грязную, продавленную кровать. Несмотря на возбуждение после ночной экспедиции, он заснул через несколько минут.

Приглушенное звяканье цепей заставило Ульвиана открыть глаза. В воздухе над его постелью качались весы. Ось весов была сломана, одна из золотых чашек накренилась, цепочки провисли. Из наклонившейся чашки прямо на грудь Ульвиану сыпался белый порошок, похожий на сухую глину, которую он принес Дру.

– Что это? – пробормотал он, пытаясь сесть. Странно, но сесть он не смог. Казалось, на груди лежит неимоверная тяжесть – как раз там, куда падал белый порошок. Но это ведь просто кучка пыли, мысленно удивился принц. Она не могла приковать его к постели.

Давление становилось все сильнее, пока Ульвиан не обнаружил, что ему тяжело дышать. Он слабо приподнял руку, чтобы отклонить сыпавшуюся струйку порошка. Когда пальцы принца коснулись золотой чаши весов, он тут же отдернул руку. Чашка была раскалена докрасна!

– Помогите! – выдохнул он, продолжая попытки подняться. – Я задыхаюсь! Помогите!

– Лежи спокойно, – негромко проворчал кто-то.

Ульвиан открыл глаза – перед ним зияла темнота. Он лежал, уткнувшись в нары, зарывшись носом в грязный обрывок одеяла. Принц вскочил на ноги, отбросив в сторону тряпку.

Оглядевшись, он заметил Дру, сидевшего, скрестив ноги, на своей койке и смешивающего что-то в деревянной чашке. Кроме них, в бараке «ворчунов» никого не было.

– Ну и что случилось? – спросил Дру, не отрываясь от работы.

– Я… мне приснился дурной сон, – промямлил принц. – А где все?

– Уже полдня, как выходной, – отвечал чародей. – Они все завтракают.

Отложив палочку, которой он перемешивал содержимое горшка, Дру подлил туда немного воды. Палочка была облеплена толстым слоем клейкой белой глины.

Ульвиан перевел дух и пригладил взъерошенные волосы. Успокоившись, он подошел взглянуть, чем занимается Дру. Колдун слепил из глины шар размером в два раза больше кулака. Смочив руки, он взял массу. Бечевка и медная жаровня стояли на полу у кровати.

– Один из простейших видов колдовства – магия изображений, – объяснял Дру голосом школьного учителя. – Волшебник создает куклу и с помощью магии делает ее двойником живого существа. После этого все, что ни сделаешь с куклой, случается и с ее оригиналом.

Он скатал из глины длинный цилиндр и отщипнул небольшие кусочки, которые бросил в чашу.

– При помощи более сложных заклинаний можно создать существо, не имеющее живых прообразов. Из этой куклы можно сделать еще двойника.

Заинтересованный Ульвиан опустился на одно колено.

– И ты именно это делаешь?

Дру кивнул:

– С помощью этой куколки я создам двойника, гораздо большего по размеру, который будет выполнять мои приказы. Такие глиняные существа называются големами.

Он грубо вылепил приземистое тело, приделал к нему глиняные руки, ноги и шар вместо головы.

Из кусочков угля Дру сделал кукле глаза. Положив глиняное изображение на кровать, он обмакнул в сосуд с водой кожаную веревку.

Колдун обвязал влажную бечевку вокруг туловища глиняной фигурки, затем послал Ульвиана за горящими угольями и растопкой для очага. Когда в жаровне затрещал огонь, Дру начал раскачивать над пламенем глиняную фигурку.