– Нет, его сторожит Фельдрин. Почему ты не у жаровни? Что, колдовство закончилось?

Дру собрался с силами: магические действия утомили его.

– Я подвесил куклу над огнем. Бечевка почти прогорела посредине. Когда она распадется, чары исчезнут.

За плечом Дру показалась гигантская фигура голема, который почти достиг цитадели. Парапеты были усеяны рабочими, многие швыряли в монстра камни, но тот не обращал на них внимания.

– Ты можешь ему приказывать? – торопливо спросил Ульвиан. – Если да, то заставь его идти сюда. Это единственный способ напугать Фельдрина настолько, чтобы он отдал амулет!

Колдун молча опустился на колени, веки его, дрожа, опустились. Ульвиан подумал было, что он в обмороке, но тут губы Дру слегка зашевелились.

Внезапно голем резко повернулся и зашагал в сторону хижины Фельдрина. Под ногами у него путался Мерит – он больше не махал мечом, однако не терял монстра из виду. Когда эльфийский воин заметил Ульвиана и Дру, он, склонив голову, быстро поскакал к ним.

– Мерит едет! – вскрикнул принц.

Волшебник по-прежнему что-то бубнил. Голем повернул широкую круглую голову, чтобы рассмотреть всадника. Обрушилась рука толщиной с вековой дуб, и лошадь с воином покатились на землю. Лошадь заржала и затихла. Мерит напрасно пытался выбраться из-под туши мертвого коня – его придавило к земле.

– Ага, попался! – в возбуждений подпрыгивал Ульвиан.

– Нет, это ты попался, – произнес Фельдрин из дверей своей хижины.

Принц в испуге отступил назад.

В молодости гном был неплохим бойцом и умел обращаться с оружием. Высоко подняв усыпанный драгоценными камнями меч, он напал на Дру. Волшебник даже не вздрогнул – так он был углублен в себя. Бросившись на гнома, Ульвиан сцепился с ним. Голем стремительно приближался – он уже находился всего в двадцати ярдах от них.

– Отпусти! – проревел Фельдрин. – Я не хочу причинить тебе вреда, принц Ульвиан, но я должен…

Его мускулистые руки медленно, но верно отстраняли хрупкого Ульвиана. Хватка принца ослабела. Меч Фельдрина, сверкавший в свете утреннего солнца, находился уже в нескольких дюймах от черепа волшебника.

И тут на принца и гнома обрушилась белая стена. Ульвиану поддали в спину, он взлетел в воздух и тяжело приземлился на груду рваных холстов и ломаных опор от палаток. У него перехватило дыхание, и мир скрылся за алой ревущей завесой.

Чьи-то руки подняли принца, он задыхался и разевал рот, пока, наконец, воздух со свистом не устремился в его легкие. Перед глазами прояснилось, и он увидел перед собой Дру, стоящего на коленях. Ульвиан потряс головой, чтобы прийти в себя, – перед ним открылось жуткое зрелище. Очевидно, заклинание, приводящее голема в движение, потеряло силу, и гигант рухнул на палатку Фельдрина, разлетевшись на несколько огромных глиняных обломков. Из-под куска туловища монстра, размером с бочку, виднелись ноги Фельдрина в меховых штанах. Ступни его слабо подергивались. Из-под груды глины послышался стон.

Дру трясся, он насквозь промок от пота, но в голосе его звучал триумф, когда он спросил:

– Где амулет?

Ульвиан, запинаясь, ответил, что Фельдрин хранит ониксовый талисман в золотой коробочке. Колдун со всех ног бросился к руинам хижины главного строителя.

На лагерь опустилась глубокая тишина. Ульвиан, моргая, оглядел картину разрушений. На стенах цитадели кишели рабочие, и все смотрели прямо на него. Некоторые уже спрыгивали с парапета, без сомнения спеша на помощь Фельдрину.

Дру с проклятиями продирался сквозь обломки хижины. Ульвиан выкрикнул:

– Нам надо бежать! Сюда идут рабочие!

Волшебник, продолжавший яростно рыться в мусоре, даже не удостоил его ответом. Фельдрин снова застонал, уже громче. Ульвиан пробрался к нему через обломки голема. Оттолкнув тяжелую глиняную глыбу с тела гнома, он опустился на колени рядом с ним.

– Я сожалею об этом, мастер Фельдрин, – произнес принц. – Но несправедливость влечет за собой насилие.

Гном закашлялся, и на губах у него показалась струйка крови.

– Не связывайся с Друлетеном, мой принц. Там, где он, лишь разрушение и смерть…

– Ага! – вскрикнул колдун, падая на колени.

Отшвырнув в сторону кусок холста, он обнаружил золотую коробочку. Но, едва наклонившись, чтобы подобрать ее, Дру, вскрикнул от боли и снова уронил ее.

– Ты, грязный червяк! – взвыл он, обращаясь к Фельдрину. – Ты положил амулет в заколдованный ящик!

Но Фельдрин уже потерял сознание, и проклятия Дру пропали зря.

– Иди сюда! – властно рявкнул волшебник. – Подними коробку.

Ульвиан, ответив ему злобным взглядом, огрызнулся:

– Я тебе не слуга.

В конце разрушенной улицы появился первый отряд рабочих из крепости, вооруженных молотами, палками и разнообразными инструментами. Восемь человек подбежали к Мериту и вытащили его из-под мертвой лошади. Воин, неуклюже поднявшись на ноги, выразительно указал в сторону палатки Фельдрина.

– Сейчас не время демонстрировать свою дурацкую гордость! – плевался Дру. – Ты что думаешь, эти идиоты собираются погладить нас по головке за то, что мы натворили? Пора спасаться, а я даже не могу дотронуться до этой проклятой коробки. Возьми ее, говорю тебе!

Ульвиан неохотно повиновался, а затем вместе с волшебником, которого трясло как в лихорадке, они побежали к загону, находившемуся у подножия восточного склона. Принц поймал двух лошадей, приземистых горных пони, и помог ослабевшему Дру взобраться на одного из них. Беглецы, без седел, сломя голову выскочили за ворота, распугивая попадавшихся на дороге животных. К тому времени, как разъяренные рабочие достигли загона, все лошади разбежались, а от преступников осталось лишь быстро увеличивающееся облако пыли.

Мерит грелся у огня, который трещал и искрился в широком каменном очаге неподалеку от палатки Фельдрина Полевого Шпата. Несмотря на сильно поврежденную левую ногу, эльф настоял на том, чтобы лично стоять на страже у дверей главного строителя. Лагерь погрузился в тишину, не видно было ни малейшего движения, кроме колеблющихся в очаге языков пламени. Лейтенант плотно обмотал вокруг горла плащ, защищаясь от подбирающегося холода.

Цоканье лошадиных подков заставило воина поднять голову, и он быстро отступил от костра, укрывшись в глубокой тени, отбрасываемой широкой крышей палатки. Вытащив меч, он крепко прижал щит к локтю. Стук копыт приближался.

Из темноты показался высокий всадник на взмыленном гнедом коне. Лицо и фигуру незнакомца скрывала длинная, похожая на монашескую, мантия с широким капюшоном. Всадник, приблизившись к очагу, спрыгнул с коня. Сняв перчатки из оленьей кожи, он протянул к огню длинные тонкие пальцы.

Мерит настороженно наблюдал за ним. Из-под капюшона незнакомца выплывали облачка пара. Прошло несколько долгих минут, но пришелец не предпринял ничего угрожающего, Казалось, он больше всего озабочен тем, чтобы согреть замерзшие руки и тело. Лейтенант выступил из тени и оказался лицом к лицу с закутанной в плащ фигурой.

– Кто идет? – потребовал он ответа.

– Усталый путник, – промолвил незнакомец. Он говорил, не поднимая капюшона, отчего слова его звучали приглушенно. – Я заметил твой костер издалека и остановился, чтобы согреться.

– Добро пожаловать, путник, – осторожно сказал Мерит.

– Обнаженный меч – необычный знак гостеприимства. У вас в округе свирепствуют разбойники?

– Не разбойники. Все это сотворил один эльф. Чародей.

Незнакомец в капюшоне отдернул руки от костра.

– Чародей! Зачем чародею понадобилось тревожить такое одинокое поселение?

– Злодей содержался здесь в заключении. Он был пленником короля Торбардина и Пророка Солнца, – объяснил Мерит. – С помощью предательства он снова обрел свою силу, разрушил лагерь и скрылся.

Гость провел рукой по лбу, скрытому капюшоном. Мерит уловил у его горла блеск металла. Доспехи? Или просто ожерелье?

Незнакомец начал расспрашивать, каким образом сбежал чародей. Эльфийский воин кратко рассказал ему о големе, не упоминая, однако, имени Ульвиана. Гость задавал бесконечные вопросы, и Мерит почувствовал, что эта ночная беседа утомила его. Нога немилосердно болела, и на сердце лежал камень – как он сообщит эту новость своему государю? Незнакомец в капюшоне, должно быть, жрец, решил он. Только жрецы отличались такой болтливостью и любопытством.