Кер никогда не сомневался, что простой народ хорошо к нему относится. Эти люди гордятся тем, что он был одним из них и смог добиться успеха. «Старость лишила банкира разума, – подумал он, – алчность не позволяет ему ясно мыслить».

Тем не менее в словах старика звучали пророческие нотки, Кер почувствовал это, и ему в первый раз стало не по себе. Он поднялся и стал расхаживать по комнате, чтобы вернуть присутствие духа.

– Джузеппе из Ломбардии, – наконец сказал он, – я не очень скромный человек и понимаю, что являюсь достаточно богатым. Если все займы, которые я должен делать, будут обладать отдачей, как бомбарды Жана Бюро, и способны разрушить все, что я создал, я смогу что-нибудь придумать. Он постучал себя по лбу. – Я построю что-нибудь более интересное на руинах. Я ничего не боюсь, и, конечно, не боюсь англичан. Я могу отогнать тех, кто пытается укусить меня за пятки. Я уже пришел к решению по поводу условий займа, – продолжал Кер, – и поэтому я не отдам вам Бокейр в качестве залога и не отдам все остальные земли, которые вы у меня требуете. Вы получите всего пять поместий, не больше. И выберу их для вас я сам. Это мои условия. Хотите соглашайтесь, хотите – нет!

– Я должен подумать, – заныл ломбардец. – Я не могу так просто рисковать деньгами. Мне следует об этом поразмыслить. Господин Кер, я еще раз повторяю, что мне нужно об этом очень серьезно поразмыслить.

– Я вам даю неделю, – заявил казначей. – Возвращайтесь домой и все подробно рассмотрите. Я жду вас через неделю. Война не может ждать ростовщиков.

– Войны не могут начинаться без ростовщиков, – гордо заявил старик.

– Банкир, тут вы ошибаетесь. Эту войну мы можем вести без ростовщиков. Но только не без Жака Кера!

Старик поплелся из комнаты, что-то бормоча про себя.

Жак Кер вернулся к бумагам, лежавшим на столе. Он быстро просмотрел их и написал «да» или «нет» на полях каждого листка, а в конце нарисовал сердце.

В комнату вернулся Никола:

– Здесь Робер де Пуатеван. Конечно, он врач короля, но почему он себя так нагло ведет?

Лицо Кера помрачнело.

– Боюсь, что он нам принес плохие новости. Пригласи его, Никола.

Со стороны ширмы послышался шорох и царапанье. Кер нахмурился.

– Что там такое?

– Это кошка. Она сидит у девушки в корзинке.

– Она все еще здесь? Мне показалось, что я тебе приказал дать ей денег и отослать прочь. Я много раз пытался расстаться с тобой, бестолочь, и, наверное, мне так и придется сделать.

Никола оставался спокойным.

– Вам не следует злиться на меня, господин мой. Я вам нужен, и вы об этом прекрасно знаете.

Кер беспомощно потряс руками.

– Клянусь святыми, с тобой невозможно спорить. Попроси сюда врача.

Робер де Пуатеван был небольшого роста, он отличался смелостью и ничего не боялся, даже того, что может подхватить болезнь от хворых, с которыми имел дело каждый день. Пуатеван никогда не пользовался предохранительными средствами, к которым прибегали его коллеги: он не надевал халат, пропитанный специальными химикатами, не засовывал в уши и ноздри руту и не клал чеснок под язык. Он носил обычное платье серого цвета. Единственное, что указывало на его профессию – это кадуцей, вышитый на его воротнике.

Де Пуатеван быстро вошел в комнату и сел в кресло, даже не поприветствовав Кера.

– Жак Кер, – сказал он, вытягивая в его сторону указательный палец, – Агнес Сорель собирается подарить королю еще одного младенца.

Кер был в шоке.

– Но, дорогой Робер, она так плохо себя чувствует! Неужели госпожа Агнес надеется выдержать роды, ведь она больна?

Врач мрачно ответил:

– Вы можете быть уверены, что мне не по душе эти новости.

– Вы уже сказали об этом королю? Робер де Пуатеван утвердительно кивнул:

– Час назад. Сначала его величество с гордостью встретил эту новость. Когда я ему объяснил, что несчастная не выдержит подобное испытание, он на меня разозлился. Но я этого ждал. Наш властелин не любит получать неприятные известия. Он сказал, что не доверяет моему Мнению… Что ж, я приглашу Оливье де Буссэ из университета.. Этого хвастуна и пустозвона и всех остальных подобных ему врачей. Как требует король, мы проведем консультацию. Они будут сидеть несколь-хо часов с важным видом, говорить по-латыни. Но мне заранее ясно, что они ничего не знают. Потом они заявят его величеству, что Робер де Пуатеван поспешил с выводами, а они выражают противоположное мнение. Эти всезнайки скажут, что леди Агнес, безусловно, очень больна, но, с другой стороны, она еще молода. Нельзя заранее сказать, что пожелает сделать Господь Бог, никто из смертных не может знать, что у него на уме. Иногда, господин Кер, я стыжусь своего призвания! Мы делаем вид, что нам многое известно, но на самом деле мы знаем так мало! Возьмите, например, яды…

– Мой дорогой Робер, остановитесь.. Если вы начнете рассуждать на эту тему, вы станете говорить часами. Честно сказать, у меня нет для этого времени сегодня. Очень много работы. Вы мне сообщили ужасные новости, и я боюсь, что не смогу дальше работать с полной отдачей.

Некоторое время оба мрачно смотрели друг на друга.

– Скажите мне правду, господин Робер. У нее есть хотя бы какая-то надежда?

Врач грустно покачал головой:

– Жак Кер, Агнес Сорель умрет!

Никола мрачно наблюдал за хозяином. Было странно, что Жак Кер оставался без дела в течение долгого времени. Его очень расстроили последние новости. Когда Кер бывал таким, не стоило мешать ему. Никола с неохотой подошел к хозяину.

– Господин, он здесь.

Кер с трудом пришел в себя. – Кто?

– Мог бы я тревожить вас, если бы вас не вызывал к себе король? Или не возвратился наконец господин д'Арлей?

– Прибыл Робин? – В голосе Кера послышалось облегчение. – Я рад это слышать. Никола, скорей проводи его сюда! Поскорее!

Кер вышел навстречу Д’Арлею, протянул вперед руки. Он обнял гостя и похлопал его по плечу.

– Робин, я рад вас видеть! Вы сильно загорели, как будто только что возвратились из путешествия на Восток.

– Мне нужно вам много рассказать, – заявил д'Арлей, усаживаясь в предложенное Кером кресло.

Они разговаривали целый час. Обсуждали путешествие, предпринятое д'Арлеем, его встречи с факторами Кера. Королевский казначей знал их настолько хорошо, что мог с ходу назвать прибыли, которые они получили за несколько лет. Д'Арлей рассказал Керу о новостях с Запада, которые привезли последние суда, прибывшие в Монпелье. Они обсудили подарки, привезенные д'Арлеем, в частности и для Изабо (тут Кер поморщился), поговорили о положении страны в целом.

Они не успели закончить разговор, как с улицы послышался громкий звук трубы. Кер быстро поднялся на ноги.

– Прибыл конвой с юга, – сказал он. – Робин, вы должны это видеть. Процессия проследовала через весь город, чтобы люди могли полюбоваться на те вещи, которые мы предлагаем для продажи.

Кер пригласил Д'Арлея пойти с ним, надел странный головной убор, очень напоминавший тюрбан, и повел гостя к открытой галерее, выходившей во внутренний двор (на высоте пятнадцати футов).

Это был узкий и живописный проход с чудесными каменными резными колоннами. Кер и д’Арлей встали у одной из колонн. Казначей очень волновался и от нетерпения склонился над каменным ограждением.

Снова послышался звук трубы – громкий и пронзительный. Герольды въехали во двор – по трое в ряд. Они ехали верхом на чудесных черных жеребцах, одетые в алые ливреи со знаком Кера – сердца и раковины, вышитых золотыми нитками; четкими буквами был написан девиз: «Для храброго сердца нет ничего невозможного!» За герольдами следовали люди в восточных костюмах. Они вели верблюдов за уздечки, пропущенные через ноздри. Верблюды служили только для демонстрации – на них не было груза, лишь девушки в белом сидели на высоких, красной кожи седлах. Верблюды шли покачиваясь, поднимали вверх морды и противно орали. Лица девушек были прикрыты, но глаза сверкали, они понимали, какая роль им отведена в этом красивом представлении.