Валери попыталась ускользнуть от старухи, но та крепко схватила ее за руку.

– Какая ты хорошенькая, милашка! Я могла бы тебе помочь, если бы ты прислушалась к старой даме Трикс.

Старуха быстро и опасливо оглянулась и сделала странный жест пальцем. Она согнула его над остальными пальцами.

– Ты понимаешь, что это значит? Это знак Кокиля. Тебе понятно, что это такое?

– Нет, – ответила Валери. Она сильно испугалась. – Я – нездешняя и ничего не понимаю в делах парижан.

– Малышка, ты попала в правильное место. Я помогла многим деревенским девушкам подзаработать в Париже. Хриплый голос старухи зазвучал тише. – Не смей мне говорить, что ты никогда не слышала о Короле Кокилей.

– Мне известен только один король, – пробормотала Валери.

Конечно, она, как и многие другие, много слышала об этой организации, которая распространилась по всей Франции. Ей было также известно, что организация особенно сильна в Париже и глава ее жил очень богато. Но в этот момент Валери занимало только одно – как бы побыстрее избавиться от этой мерзкой тетки.

– Ха, – фыркнула старуха. – Этот король правит лучшими подданными в Париже! Смелые воришки с золотом в кошельках, и они готовы потратить его на хорошенькую девчонку вроде тебя! Они умеют сделать приятное девушке и открыть любой замок. – Она довольно покачала головой. – Если хочешь иметь такого мужчину, приходи ко мне. Спроси даму Трикс. Просто даму Трикс. И еще одно. Она грозно наклонилась к девушке. – Если тебе дорого твое хорошенькое личико, никому не болтай о том, что я тебе сказала.

Валери вырвалась из кривых крепких пальцев и побежала не разбирая дороги по темному коридору. Ей так хотелось оказаться подальше от омерзительной старухи, что, подбежав к двери в конце коридора, она отворила ее. Комната показалась ей знакомой. Стены там были побелены, сквозь окна сияли лучи раннего солнца. Валери стояла за низкой ширмой. За столом сидел мужчина, погруженный в работу. Он поднял голову при звуке открывающейся двери, и Валери увидела Жака Кера.

– Доброе утро, дитя мое, – сказал он, улыбаясь. – Я правильно выбрал для тебя платье? Мне очень приятно, что ты рано встаешь! Я не ожидал видеть тебя в такое время. Но вот ты уже здесь, и нам никто не помешает. Значит, следует прямо сейчас поговорить.

Кер снял плащ и отвернул воротник камзола. Валери увидела сильную, загорелую шею. Это был подходящий пьедестал для такой выразительной головы. Лосины у Кера были наполовину красные, наполовину зеленые. Кер снял башмаки, они лежали на полу рядом с креслом. Для такого мощного человека у него была поразительно маленькая нога. Зеленые носы башмаков были загнуты вверх, и их украшали золотые кисточки. В те времена мужчины не стеснялись носить нарядную обувь.

– Проходи! – сказал Кер. Валери была настолько смущена, что осталась стоять у двери. – Проходи и садись. Мне нужно задать тебе сотню вопросов. – Девушка заняла кресло у стола. Кер внимательно взглянул на нее, а потом одобрительно кивнул. – Если я раньше сомневался, то теперь абсолютно уверен. Ты так напоминаешь мне… Но об этом мы поговорим позже.

Кер не преувеличивал, когда сказал, что желает задать Валери сотню вопросов. Ему уже была известна история ее жизни в подробностях. Он знал о Валери больше, чем д'Арлей. Кер, пожалуй, походил на адвоката, который задает вопросы свидетелю. Он наклонился вперед, чтобы лучше видеть выражение лица девушки. Кер выпаливал залпы вопросов так быстро, что она была похожа на французского солдата, в которого со всех сторон летят стрелы английских лучников. Она должна была говорить ему правду, но в то же время быть начеку.

Наконец Кер стал задавать общие вопросы.

– Если бы я дал тебе золотую монету, что бы ты стала с ней делать?

– Золотую монету?

Было ясно, что ее смутила сама возможность держать в руках такое сокровище.

– Мой господин, но я никогда прежде не видела золотой монеты с изображением короля.

– Вот и хорошо. Но все равно, что бы ты с ней стала делать?

Валери принялась рассуждать:

– Я бы поменяла ее на более мелкие монетки, господин Кер. Мне следовало бы принимать только знакомые мне монеты, чтобы меня никому не удалось обмануть. Потом я спрятала бы монетки в разные места и не клала бы больше двух монет в одном месте. Я бы никогда не показывала никому больше одного лиара, и тогда никому не было бы известно, что у меня есть такие большие деньги.

Кер удовлетворенно кивнул и перешел к следующему вопросу:

– Предположим, что тебе было бы нужно выбирать из трех вещей: Библию, золотую цепочку или штуку хорошей материи – что бы ты выбрала?

– Милорд, я бы выбрала штуку материи, – без колебания заявила девушка.

– Не ожидал, что ты сделаешь такой выбор. Объясни мне, почему ты так решила?

Девушка подумала: «Неужели я сделала неправильный выбор?» Потом начала объяснять:

– Конечно, я очень ценю Библию, господин Кер, но я не умею читать и, наверное, никогда уже не научусь. Тогда мне не пригодится Библия. Этих книг так мало, а у меня она лежала бы без дела. Было бы лучше, если б она очутилась в руках человека, умеющего читать.

– Так, мне понятны твои рассуждения. Тебе, конечно, не стоило выбирать Библию.

– Если бы у меня появилась золотая цепочка, – продолжила девушка, – люди могли бы сказать, что я ее украла, и посадили бы меня в тюрьму. Людей вроде меня, попадающих в тюрьму, даже если они не виноваты, подвергают пыткам. После пыток нам уже остается жить очень недолго, если даже мы их выдержим.

– Что ты скажешь насчет штуки шерстяной ткани?

– Ее можно обменять на более простой материал и к нему добавить отделку из меха и какие-нибудь бусы. И кроме того, после сделки останется немного денег. Но мне в данном случае не будет угрожать никакая опасность. Видите, господин Кер, мне было нужно выбрать материю.

– Мадемуазель, я считаю, что вы сделали правильный выбор.

Кер быстро задал девушке следующий вопрос, желая поймать ее врасплох:

– Расскажите мне о Дамиане Марэ. Был ли он слабым актером, почему ему всегда доставались плохие роли?

Валери с возмущением ответила:

– Господин Кер, он был хорошим актером. Очень хорошим. И мог играть на некоторых музыкальных инструментах. Это должны уметь делать все актеры. Ему всегда давали хорошие роли. – Девушка гордо откинула назад головку.

– Если он был такой хороший актер, почему тогда вы жили так бедно? Мне также сказали, что он плохо к вам относился.

Девушка с трудом сдерживалась от проявления гнева.

– Он старался изо всех сил.

– Мадемуазель, мне кажется, что вы его зря защищаете. Вам прекрасно известно, что он был ленивым бездельником. Мне также известно, что он сильно пил. Он вас бил, когда был пьян?

Валери резко поднялась, в ее глазах появились слезы ярости.

– Господин Кер, вы были ко мне добры, но вы не имеете права так хулить господина Марэ.

– Успокойтесь, дитя мое, – сказал Кер ласковым голосом. – Вы не должны так реагировать на мои слова.

– Он пил, потому что ему страшно не везло, – начала объяснять Валери. – Теперь, когда мне известно ваше мнение о нас, давайте прекратим этот разговор.

Кер довольно рассмеялся. Было ясно, что ему понравилась реакция девушки на его слова.

– Присядьте, мадемуазель. Мне теперь известно, что господин Марэ был величайшим актером и прекрасным человеком. Я вас проверял. – Он кивнул и улыбнулся Валери. – Мне нравится ваша верность. Мне было бы весьма неприятно, если бы вы оказались слишком тихой и не посмели высказать собственное мнение! Мадемуазель, – продолжал Кер, – мне следует задать вам еще один вопрос. Он относится к тому, что случилось двадцать пять лет назад.

Валери внимательно взглянула на него.

– Двадцать пять лет назад? Когда Дева…

– Да. – В голосе Кера послышались почтительные нотки. – Мадемуазель, это самая важная дата во всей длинной истории Франции. – Они не отводили взгляда друг от друга. Кер улыбнулся. – Мне кажется, что вы начинаете кое-что понимать, – сказал он. – Да, дитя мое, мы подошли к концу расспросов, которые вы так терпеливо выдержали. Вас удивляло, почему я задавал столько, по вашему мнению, ненужных вопросов. Я просто хотел быть уверенным, что вы умны и решительны, что обладаете здравым смыслом. Только после этого я мог беседовать с вами. Сомнения мои рассеялись. – Кер покачал головой. – Теперь расскажите мне о том, что же случилось двадцать пять лет назад.