— Но те, кто совсем ослаб, у кого повреждены ноги или руки, не смогут туда подняться даже и с нашей помощью, — добавил Маркус. — Им вряд ли удастся взобраться даже и на второй выступ. Тропа слишком для них крута.

Николас с досадой ударил кулаком по скале. Ему нечего было возразить на слова кузена.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — твердо отчеканил он. — Но прежде всего надо помочь остальным подняться хотя бы на этот карниз.

Камни, на которых они стояли, были нагреты ярким полуденным солнцем. Юноши чувствовали исходившее от них тепло даже сквозь подошвы сапог. Когда отряд поднялся на первый из выступов, Николае приказал всем до времени укрыться в пещере. Восхождение решено было начинать только с приближением заката, когда жара хоть немного спадет. Николае отвел Траска в сторону и негромко сказал:

— Как только солнце зайдет за вершину, мы с Калисом и Маркусом попробуем подняться по трубе наверх.

— А почему именно ты? — с явным неудовольствием отозвался Амос.

— Потому что из всего нашего отряда мы трое — самые молодые и сильные.

— А как же Гарри?

— Ему я поручил кое-что другое, — сдержанно проговорил Николас.

— Но ведь тебе никогда прежде не случалось лазать по горам, — не сдавался Траск.

Николас ободряюще улыбнулся старику и потрепал его по плечу:

— Согласись, Амос, каждому из нас порой выпадает делать то, чего он не умеет, к чему у него не лежит душа. И я не исключение. Увидишь, со мной все будет в порядке. — Он принужденно улыбнулся и прибавил:

— Стану опытным скалолазом. Может, это уменье когда-нибудь в будущем сослужит мне хорошую службу. А если я пошлю на этот риск кого-то другого и потом доберусь до вершины на веревке, меня до конца моих дней будет мучить стыд. Я просто места себе не найду!

Амос выругался сквозь зубы и с нежностью проворчал:

— Ох, малыш Ники! Ты с каждым днем делаешься все больше и больше похожим на своего папашу, да продлят боги его дни! Ладно уж, лезь по этой проклятой трубе вместе с Маркусом и эльфом. Но имей в виду: следом за вами по веревке на вершину поднимется Гуда!

— Это еще почему?

— А потому, — Амос назидательно повысил голос, — что здесь нам его меч и твердая рука без надобности, а там он сможет защитить вас в случае чего.

— Решено, — кивнул Николас. — Но после Гуды к нам поднимешься ты.

— Я пойду последним, — запротестовал Амос.

Николас дрогнувшим голосом возразил:

— Некоторые из воинов и матросов не смогут подняться на следующий выступ. Нам надо с этим смириться. Ведь глупо было бы и остальным погибнуть вместе с ними.

Амос обернулся назад и скользнул глазами по спокойным, прозрачно голубым водам океана.

— Я их капитан. Я должен идти после них. Вот мое слово, и я от него не отступлюсь!

Николас хотел было продолжить спор, но после недолгого раздумья счел за благо не возражать адмиралу,. У него созрел другой план, для осуществления которого он должен был найти возможность переговорить с Гарри наедине.

— Будь по-твоему, — с притворной кротостью кивнул Николас. — Но подняться к вершине ты должен непременно. Остальным распорядится судьба.

Амос вздохнул и, ворча что-то себе под нос, прошел в глубь пещеры, к раненым морякам. Николас уселся на край выступа и стал нетерпеливым взором следить за полоской света, что медленно скользила вверх по склону.

Из пещеры выглянул Накор. Он подошел к Николасу и опустился на теплый камень с ним рядом.

— Скоро вы пойдете?

Николас кивнул:

— Через несколько минут. Надо, чтоб солнце спряталось за вершину. Иначе оно нас будет слепить, да и камни еще слишком горячие, чтоб держаться за них руками.

— Тебе не страшно? — с неподдельной тревогой осведомился чародей.

Николас на мгновение задумался, затем уверенно покачал головой.

— Представь себе, нет! Я чувствую голод, жажду, усталость, — что угодно, только не страх. Наверное, это оттого, что на карту поставлено слишком многое.

— Да не допустят боги, чтобы мужество тебе изменило во время восхождения!

— с чувством воскликнул исалани.

Николас кивнул и склонился к самому уху Накора.

— С полдюжины матросов и воинов, а быть может и того больше, не в силах будут подняться к вершине, — прошептал он едва слышно.

Накор с сочувственной улыбкой шепнул ему в ответ:

— Все мы когда-нибудь умрем. Каждый об этом знает и страшится своего часа. И до чего ж бывает тяжело, когда смерть настигает тех, кто с нами рядом! Пусть это даже и едва знакомые нам люди, с которыми мы и двух слов не сказали.

Николас повернулся спиной ко входу в пещеру и задумчивым взором обвел полоску каменистого берега и расстилавшиеся за ним воды океана. Легкий ветер играл его длинными волосами.

— Я видел так много смертей за последние месяцы, что должен был бы отнестись к гибели еще нескольких людей с полным равнодушием. Ведь им ничем нельзя помочь. Но я все никак не могу к этому привыкнуть. Мне так хотелось бы хоть что-нибудь для них сделать!

— Вот и хорошо, что ты так на это смотришь, — ухмыльнулся Накор. — О жизни и смерти, о потерях, коих нельзя избежать, легко рассуждать, сидя у очага с кубком доброго вина в руке. А когда смерть глядит тебе в глаза и косит тех, кто рядом, не очень-то пофилософствуешь. На такое способны только глупцы и злодеи. Хвала богам, что ты не из их числа!

— Да, когда речь идет о жизни и смерти, приходится действовать не раздумывая, — согласился Николас.

Накор положил свою узкую сморщенную ладонь ему на плечо.

— А знаешь, почему именно, по какой такой причине некоторые из этих бедняг нынче умрут?

— Нет, — с горечью ответил Николас. — И очень бы желал это узнать.

— Это потому, — проникновенно проговорил исалани, — что внутреннее существо некоторых из них устало противиться тяготам жизни, тогда как дух других еще крепок и полон сил.

— Не очень-то я понял, о чем ты, — озадаченно пробормотал Николас.

Накор поднял руку и описал ею в воздухе подобие круга.

— Все, что мы зовем жизнью, состоит из очень занятного вещества.

— Вещества? — недоуменно переспросил принц.

— Вот именно, — усмехнулся исалани и взглянул в сторону океана узкими черными глазами. — Ты видишь перед собой безбрежное море, и эту скалу, и облака, ты чувствуешь, как веет ветер. Но то же самое вещество в других его проявлениях нам не дано ни увидеть, ни почувствовать. Глупцы вроде Энтони приписывают ему волшебные свойства. Верь мне, принц: все, что нас окружает, начиная с твоих сапог и кончая звездами в небесах, сделано из одного и того же материала.

— Из какого? — с недоверчивой улыбкой спросил Николас.

Накор развел руками:

— Да кто ж его знает? Я его зову просто веществом или же материалом. Другого, более красивого названия для него мне подыскать не удалось. Этот материал составляет основу всего сущего, но рассмотреть его нам не под силу. Он придает всему форму и цвет, он как клей соединяет воедино разрозненные части живых тел и неживых вещей. Одно из его самых удивительных проявлений — это то, что мы привыкли звать жизнью. — Накор со своей привычной ухмылкой пристально заглянул Николасу в глаза и прибавил:

— Тебе довелось много всего испытать за короткое время. Ты уже совсем не тот юнец, что отплывал из Крондора на борту «Орла». Но впереди еще немало тягот, и ты должен будешь все их преодолеть, прежде чем станешь тем, кем тебе надлежит быть. А пока внимательно меня выслушай. Порой смерть приходит к людям совеем нежданной, и они принуждены против своей воли брести за нею в чертоги Лимс-Крагмы. Таково веление богов. Но ежели кому дается право выбирать, и противиться судьбе, и с нею спорить, как вот этим матросам, что ждут сейчас в пещере, то мы должны с покорностью принять их выбор.

— Я все еще не в силах до конца понять смысл твоих слов, Накор, — смущенно признался Николас.

Обернувшись назад и махнув рукой в сторону входа в пещеру, Накор понизил голос: