— Но почему?

Бриза пожала плечами:

— Здесь все кишмя кишит людьми в воинских доспехах и с оружием в руках. Никогда и нигде я такого не видала. И не меньше половины из всех принадлежат к разным кланам или к гвардии этого их первоправителя.

— Бриза права, Ники, — поддержал ее Гарри. — Тут повсюду солдаты. И у каждого из горожан, кто побогаче, есть по одному а то и по несколько телохранителей. Помнишь, Гуда нам когда-то говорил, что этот город будет похож на воинский лагерь? Вот так оно и оказалось.

Николасу вспомнился его родной город. В Крондоре тоже обосновалось немало наемных солдат, отряды которых поступали на службу к зажиточным купцам и цеховым старшинам, чтобы охранять их магазины и склады. Но горожане чувствовали себя в безопасности и потому ходили по улицам и площадям невооруженными. Исключение составляли лишь кварталы бедноты и доки, да и то, в основном, в ночные и вечерние часы. Городская стража и гарнизон его высочества хорошо знали свое дело, и благодаря их усилиям даже пересмешники находились под своего рода надзором. Вероятно, так происходило потому, подумал принц, что правители Крондора заботились о безопасности и процветании всех своих подданных, а не только о своем собственном благополучии. Здесь же, судя по словам Бризы и Гарри, все обстояло иначе.

— А на невольничьем рынке вы тоже побывали? — спросил он, поворачиваясь к Гарри.

— Как же, были и там, — кивнул Гарри. — Но ничего не узнали. Там собирается особая публика, и на всякого, кто не покупает и не продает рабов, косятся с подозрением. Нам очень быстро пришлось оттуда убраться. Мы, правда, успели заметить кое-что любопытное: белую полосу ярдах в десяти от стены дворца. Вы ведь с Калисом ее тоже видели?

Николас помотал головой:

— Нет, не заметили. Мы хорошо разглядели клетки у вершины стены, а потом сразу отвернулись. — Он поежился при воспоминании о зловещем зрелище.

— Это ведь запретная черта, — заметил Гарри. Николас кивнул. Он не сомневался, что за высокими зубцами стены, а возможно, и где-то в торговых рядах скрывались лучники, которым был отдан приказ стрелять во всякого, кто приблизится к этой белой полосе.

— Первоправитель боится, как бы кто из невольников не сбежал прямо с помоста, — предположил он.

— Или хочет себя избавить от незваных гостей, — вставила Бриза.

Траск, почесав в затылке, глубокомысленно на это изрек:

— Так бы и всякий поступил на его месте, доведись ему править этаким скопищем головорезов.

— Ничего подобного! — возразил Николас. — Я бы все здесь переменил, завел бы совсем другие порядки, и жизнь в городе стала бы спокойнее и лучше.

Слова принца немало позабавили Амоса.

— Да окажись этот город под твоей рукой, сынок, — смеясь, воскликнул он,

— то в самый короткий срок от твоего гордого самохвальства и следа бы не осталось! Рассуждать-то мы ведь все горазды. А вот спроси-ка при случае у своего родителя, какое соглашение ему пришлось заключить с пересмешниками, когда он еще был совсем молодым, и ты многое поймешь, на многое посмотришь иначе, чем теперь.

Николас твердо знал, что никогда в жизни ему не выпадет править Городом Змеиной реки, и потому счел за лучшее не продолжать этот пустой и бесполезный спор с Амосом. Ничего ему не возразив, он решил перевести разговор на более насущные предметы и снова заговорил с Бризой:

— А смогла бы ты войти в доверие к здешним жуликам и воришкам?

— Не раньше, чем через пару дней, — нахмурилась девушка. — Больно уж тут все трусливые да осторожные. Тени собственной боятся. — Понизив голос, она добавила:

— Провалиться мне на месте, ежели и здесь сейчас не собралось с десяток всяких соглядатаев. В этом городе никто никому не доверяет.

— Ну что ж, — пожал плечами Николас, — нам тоже ведь не привыкать держаться начеку. Ешьте, пейте, веселитесь и… посматривайте по сторонам.

Посреди ночи Маргарет внезапно проснулась, как от толчка, и несколько мгновений лежала неподвижно, с тревожно бьющимся сердцем. Потом она медленно повернула голову к другой постели и только теперь заметила, что в темноте над ней склонилась какая-то фигура.

Маргарет резко села на кровати, и существо, которое разглядывало ее в темноте, напуганное этим внезапным движением, подалось назад. Принцесса дотянулась рукой до фонаря, который они с Эбигейл оставляли гореть на ночь, закрывая светильню деревянными ставнями, и открыла одно из его оконцев. В снопе света, прорезавшего тьму комнаты, она разглядела на полу у своей постели одну из двуногих ящериц. Та прикрыла свои черные глаза-бусинки тыльной стороной ладони и с негромким дружелюбным бормотанием подвинулась в сторону.

Маргарет оцепенела с полуоткрытым от ужаса и изумления ртом. Среди неясных звуков, какие только что издала чешуйчатая тварь, она отчетливо расслышала слово «нет». Но не само слово так напугало Маргарет, а голос, каким оно было произнесено. Голос был женский. И звучал он точь-в-точь как ее собственный.

В дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Николас.

На пороге появился смуглый немолодой мужчина высокого роста и такой необъятной толщины, что ему стоило немалого труда протиснуться боком сквозь дверной проем. Преодолев это препятствие, он с пыхтением двинулся вперед. Дощатый пол скрипел и прогибался под его ногами. Следом за незнакомцем, который был облачен в ярко-желтый халат, красные шаровары и зеленый камзол, подпоясанный голубым кушаком, семенил Тука.

Гуда повернулся к Гарри, насмешливо ему подмигнул и шепотом спросил на языке Королевства:

— Этот верзила часом никого тебе не напоминает? Ты ж ведь, кажется, вырядился в такие же пестрые тряпки, когда мы отплывали из Крайди.

Гарри, выпивший за ужином лишнего, не вполне еще проснулся. Он хмуро взглянул на Гуду и мотнул головой.

— Я был одет со вкусом, как, впрочем, и всегда. А этот наш гость в одежде и в сочетании цветов явно ничего не смыслит.

Незнакомец тем временем приблизился к столу, за которым сидели Николас и остальные, и Тука, забежав вперед, с поклоном обратился к принцу:

— Энкоси, позволь тебе представить почтенного Анварда Ногоша Пату, торгового агента моего господина в этом городе.

Толстяк слегка мотнул круглой головой, что, вероятно, должно было означать приветствие, и не ожидая приглашения плюхнулся на единственный свободный стул, который тотчас же протестующе заскрипел под тяжестью его тела.

— Это правда? — шепотом осведомился он у Николаса.

— Что вы имеете в виду? — строго спросил его Гарри.

Николас поднял руку, выразительно взглянул на своего бывшего сквайра, призывая его к молчанию, и повернулся к гостю:

— Да, девушка здесь, у нас.

Ногош Пата надул толстые щеки, с шумом выдохнул воздух и забарабанил пальцами по столу.

— Я давно знаком с Тукой. Он нисколько не лучше, но и не хуже остальных погонщиков. Тот еще лжец и притворщик. Но я уверен, что у него просто ума бы не хватило выдумать такую запутанную историю про убийства, заговор и похищение. — Он перегнулся через стол и, сверля Николаса глазами, едва слышно его спросил:

— И что ты намерен делать с девушками, капитан? Требовать за них награды? Выкупа?

— А что вы обо всем этом думаете? И как вы бы посоветовали мне поступить?

— вопросом на вопрос ответил Николас.

Толстяк отер взмокший лоб скомканной оранжевой шляпой, которую держал в левой руке, и снова стал барабанить по столу пальцами правой.

— Даже и не знаю. Превыше всего для меня интересы моего господина, от имени которого я к вам и явился. И коли он стал жертвой заговора, целью которого было посеять вражду между кланами, — а ведь у их предводителей большие связи в торговых гильдиях всех городов, — то следует опасаться, что никто из них не посчитается с тем, что господин мой — пострадавшая сторона, а вовсе не виновник кровопролития и предательства. — Он скорбно покачал головой и обвел глазами всех присутствовавших, ища у них сочувствия. — Господин Андрес Русолави дорожит своим добрым именем, и, если старейшины кланов объявят его предателем и заговорщиком, это нанесет большой ущерб его репутации. А для торговца потеря репутации означает разорение.