Приблизившись к лестнице, что вела во дворец Дагакона, Накор обернулся к Энтони.

— Ты хорошо запомнил, когда и что тебе надлежит делать?

— Да. То есть нет, — покраснел юноша. — Вернее, я не забыл, чему вы меня учили, но не представляю, как это может нам помочь.

Накор удовлетворенно кивнул:

— Тогда все в порядке. Главное, ничего не перепутай, а об остальном я и сам позабочусь.

Они миновали подземную галерею, поднялись на первый этаж дворца и прошли в дальние покои. По пути им не встретилось ни души. Стояла глубокая ночь. Энтони знал, что, если в планах Николаса ничто не переменилось, через два-три часа во владения Дагакона проникнут Калис и еще несколько человек из их отряда, чтобы вывести пленных к ферме, В задачу чародеев входило каким угодно образом отвлечь внимание злой волшебницы Кориссы на себя, иначе она чего доброго могла бы помешать эльфу и остальным.

Накор и Энтони не таясь и никого не опасаясь шли по коридору, куда выходили двери личных апартаментов Дагакона. При виде мертвых тел в одной из комнат Энтони едва не сделалось дурно. Накор ободряюще похлопал его по плечу и повел дальше, туда, где все в том же просторном кресле и в прежней позе восседал сам Дагакон. Энтони с опасливым любопытством вгляделся в его лицо и понимающе кивнул.

— Паг?

— О да! — хихикнул Накор. — Наш приятель-некромант все еще слишком занят. Ему не до нас.

— Но что, если…

Исалани пренебрежительно махнул рукой и выудил из своего мешка магическую линзу.

— Взгляни-ка на него вот через это. — Энтони послушно поднес линзу к глазам. — Видишь, битва между ними в самом разгаре. Мне думается, Паг без труда мог бы одолеть этого трупоеда, но такой поворот событий поставил бы нас в весьма трудное положение. Лучшее, что он мог придумать — это вовлечь Дагакона в нескончаемый поединок и тем нас от него обезопасить.

— Так вот, оказывается, в чем дело! — с высокомерной насмешкой произнес женский голос позади них.

Энтони и Накор разом обернулись и встретились взглядами с леди Кориссой, остановившейся в дверном проеме. Колдунья прищурилась и открыла было рот, чтобы добавить еще что-то, судя по выражению ее лица, не весьма лестное для незваных пришельцев, но тут глаза ее расширились от изумления, и на секунду она так и застыла с открытым ртом, а затем, немного придя в себя, всплеснула руками и выкрикнула, указывая на Накора:

— Ты?!

Коротышка отвесил ей шутовской поклон и с ухмылкой подтвердил:

— Как видишь, Джорна.

— Ты ни капельки не переменился, — презрительно процедила Корисса-Джорна, успевшая за истекшие несколько мгновений вполне овладеть своими чувствами.

— А зато ты, — с притворным восхищением подхватил Накор, — обзавелась другим телом. У тебя, что ни говори, отменный вкус, и оно столь же прельстительно, как и прежнее.

Женщина шагнула вперед. Она была так хороша, что Энтони не мог отвести от нее глаз. В горле у него пересохло, в висках запульсировала кровь. Никогда еще он не испытывал столь страстного, столь мучительно-исступленного желания. Напрасно он твердил себе, что перед ним коварная, безжалостная колдунья, виновница бесчисленных смертей и страданий. Голос разума больше не имел над ним власти. Полные бедра красавицы, ее черные глаза, чуть приоткрытые влажные губы — все взывало к его мужественности, и тело юноши с готовностью отозвалось на этот страстный призыв.

Мысли Энтони стали туманиться. Он больше себе не принадлежал. Волшебница, даже не прибегая к магическим приемам, подчинила его волю своей. Но тут к нему на выручку пришел Накор. Покосившись в сторону юноши, он мгновенно понял, какой опасности тот подвергался, и погрозил колдунье пальцем.

— Немедленно прекрати эти свои штучки, Джорна! — С этими словами он пребольно ущипнул Энтони за руку повыше локтя.

Энтони вскрикнул от боли. Из глаз его сами собой выкатились две слезинки. Наваждение рассеялось без следа, и он облегченно вздохнул. Коротышка ласково ему улыбнулся и снова обратился к женщине:

— На меня эти твои колдовские курения и благовония, которыми ты залучаешь в свои сети простачков, не действуют уж больше сотни лет. — Он сунул руку в свой черный мешок и к немалому удивлению Энтони вытащил оттуда некрупную темно-фиолетовую луковицу, в мякоть которой с силой вдавил кончик своего большого пальца. Послышался чавкающий звук, и комната наполнилась едким запахом лука. Накор удовлетворенно кивнул и поднес луковицу к самому носу Энтони. — А на моего приятеля они теперь тоже действовать перестанут. Не очень-то их унюхаешь, коли глаза слезятся и из носу течет.

— Мое имя теперь — Корисса. Леди Корисса, — поджав губы, ответила колдунья. — Не смей больше называть меня Джорной!

Накор пожал плечами:

— Как тебе будет угодно. Ты всегда имела наклонность к злодействам, Джо… леди Корисса, сколько я тебя помню. Но вот уж не думал, что когда-нибудь ты падешь так низко. Связаться с этими презренными тварями! Кто б мог такое ожидать даже от тебя! Скажи, что тебя на это толкнуло?

Немного помешкав, Корисса нехотя ответила:

— Они помогли мне снова сделаться молодой. По-твоему этого мало?! — Пройдясь по комнате, чтобы оба чародея смогли как следует разглядеть ее безупречную фигуру, она вернулась на прежнее место и с вызовом воскликнула:

— Ведь я состарилась, понимаешь? Я превратилась в старуху!.. Кстати, а как ты теперь себя называешь?

— Я Накор.

— Накор?..

— Накор Синий Наездник, — гордо отчеканил коротышка.

Корисса звонко расхохоталась и тряхнула головой, настолько это прозвание показалось ей забавным.

— Такой же шут, каким был всегда. Впрочем, мне это безразлично. — Она пожала плечами, и Энтони порывисто поднес луковицу к носу, ибо грациозное движение красавицы колдуньи заставило ее полные груди колыхнуться под тонкой тканью блузки, и, остановив на них восхищенный взгляд, он вновь мгновенно оказался во власти ее чар. — По счастью, ты не сможешь причинить мне вреда. А то дело, которое меня сюда привело, скоро завершится самым благополучным образом. Может, я останусь здесь еще ненадолго, чтобы помочь Валгаше лишний месяц или два позабавляться властью, ну а потом, когда мои друзья осуществят все, что они задумали, я и на один день тут не задержусь. И пусть тогда кланы делают с Валгашей все, что им угодно.

— Что же они могли тебе наобещать? — задумчиво пробормотал Накор, едва заметно переместившись в сторону и вставая вплотную к Энтони. — У тебя же всего в избытке. Ты богата, молода и красива, не лишена способностей, знаешь множество фокусов…

— Я не молода! — раздраженно перебила его Корисса. — Я только кажусь молодой. И для того, чтоб не стариться, мне приходится убивать двоих любовников в год, и восьмерых, если я желаю стать хотя бы на два-три месяца моложе! А ты себе представляешь, как все это непросто для подруги самого могущественного волшебника в этих краях? Ведь не настолько же я глупа, чтобы его злить и рисковать его ко мне расположением. Он мне очень полезен, и если бы не его несколько… экзотические пристрастия…

— По части женщин? — хмыкнул Накор.

Корисса кивнула и покровительственно ему улыбнулась.

— Не только. Но главная беда в том, что он все время за мной следил. Мало что может от него укрыться, и потому прошедшее десятилетие было для меня нелегкой порой, Накор. Ты ж знаешь, верность никогда не относилась к числу моих добродетелей.

Она приблизилась к недвижимому некроманту и ласково, хотя и с оттенком пренебрежения, похлопала его ладонью по лысой макушке. Накор передернул плечами. Движение это не укрылось от зоркого взгляда колдуньи.

— Ты не замечал, — невозмутимо осведомилась она, — что все, кто подолгу возится с мертвецами, становятся ужасными занудами? Ну никакого воображения.

— И она снова провела ладонью по лысине своего друга, оцепеневшего в безмолвии и неподвижности.

— Так что же они тебе посулили?

Корисса снова звонко и весело расхохоталась:

— Ты ни за что бы не угадал! Бессмертие! И даже больше того: вечную молодость! — Глаза ее горели свирепым и алчным торжеством, в смехе слышались истеричные, безумные нотки.