— Суд чести? На пиратском корабле? — удивился Гарри.

— Ну да, — кивнул Амос. — Все очень просто. Никакой волокиты. Команда собирается на палубе, виновный держит слово, и ребята решают, как с ним поступить. На мое счастье, команда терпеть не могла этого Барнса, которого я укокошил. Да я и приврал вдобавок, что он меня пребольно отлупил. А тут еще и тот из матросов, за чью оплошность Барнс меня чуть не выпорол, вышел вперед и повинился перед всеми. — По губам Траска скользнула едва заметная усмешка. Он смущенно развел руками. — Знаешь, а ведь мне теперь нипочем не вспомнить, что именно он натворил. Зато я не забыл, как капитан велел потом ему всыпать, но однако приказал ребятам сечь полегче. Парень ведь как-никак поступил честно и признанием своим спас мне жизнь. А меня сразу же назначили третьим помощником. Я остался на том корабле и через четыре года был уже первым помощником капитана. А в двадцать, друг Гарри, я стал капитаном. К двадцати шести я со своими головорезами побывал почитай что во всех портах Горького моря кроме Дурбина и Крондора и везде заставил о себе говорить. Но еще через несколько лет мне все это опротивело. — Он усмехнулся и покачал головой. — И я решил заняться достойным ремеслом. Честь по чести снарядил торговый корабль и повел его к Дальнему берегу. Но цурани сожгли мою посудину, и мне пришлось надолго застрять здесь, в Крайди. Деваться-то все равно было некуда. Уж три с лишком десятка лет миновало, как все это стряслось. И вот я снова здесь, и снова становлюсь пиратом. — Он весело хохотнул. — Боги, что управляют нашими судьбами, порой оказываются горазды на слишком уж затейливые шутки. Ты согласен?

Гарри слушал его рассказ с полураскрытым от изумления ртом.

— Вот так дела! — пробормотал он.

Амос, прищурившись, взглянул вдаль, туда, где виднелись обугленные остовы четырех башен замка. Накануне из Карса в Крайди прибыли несколько мастеров каменщиков с подмастерьями. Мартин повел их всех в замок, чтобы объяснить на месте, какими он желал бы видеть восстановленные наружные стены и внутреннюю отделку. Герцог решил позаботиться о том, чтобы работы в крепости начались с первыми же весенними оттепелями независимо от того, успеет ли он сам к этому времени вернуться в Крайди из плавания.

— Здесь, в этом замке, я познакомился с удивительными людьми, каких прежде мне нигде не довелось встретить, — сказал Траск и доверительно понизил голос:

— Благодаря им я здорово изменился. Я обязан всем этим людям бесконечно многим. Знаешь, я часто пенял Аруте на то, что он только и норовит помешать другим радоваться жизни. И ведь это сущая правда! — Он мельком взглянул на дверь трактира и снова повернулся к Гарри. — Но однако же это, поверь, не мешает ему быть замечательным человеком во всем остальном. Ежели мне пришлось бы выбирать помощника, чтоб снова идти по штормовому морю в Пролив Тьмы, я не задумываясь кликнул бы с собой именно Аруту. На него всегда можно положиться, а это ведь большая редкость меж людей. — Гарри задумчиво кивнул.

— Я люблю его как сына, — продолжал Амос, — но очень даже хорошо понимаю, что быть его сыном — задача не из легких. Что до Боуррика и Эрланда, то им, сдается мне, сильно повезло: они мало похожи на Аруту. А вот зато Николас…

— Точная его копия решительно во всем, — с усмешкой подхватил сквайр.

Амос тяжело вздохнул:

— Я всегда любил Ники больше остальных детей Аруты, хотя никогда и никому в этом не признавался. — Гарри всем своим видом дал понять, что готов свято хранить эту тайну адмирала. — Он на диво славный паренек. В его характере вкупе с чертами Аруты есть изрядная доля доброты, и мягкости, и нежности. Все это он взял от матери, принцессы Аниты. — Амос на мгновение смолк, нахмурился и озадаченно покачал головой. — Я молю богов о том, чтоб Ники вернулся из нашего путешествия здравым и невредимым. Мне надобно будет смотреть за ним в оба. Ежели с ним приключится что-нибудь худое, его бабка ни в жизнь мне этого не простит. Лучше уж мне тогда и вовсе не показываться ей на глаза.

— Вот было бы здорово, если б вы взялись приглядывать и за мной, — улыбнулся Гарри. Взгляд его, однако, оставался серьезным. — Ведь с моим отцом вы тоже знакомы, и он будет вам очень за это благодарен.

— Нет уж, уволь, — хохотнул Траск. — Довольно с меня и одного сорванца. А что до гнева или благодарности твоего папаши, то мне, ты уж прости, в равной степени плевать на то и на другое. Ведь я ж не собираюсь жениться на графе Ладлэнде.

Гарри принужденно рассмеялся и пожал плечами. Внезапно с вершины холма, на котором располагалась крепость, послышался тревожный крик. Амос и Гарри взглянули в ту сторону. Один из мастеров каменщиков мчался вниз по склону холма. Он размахивал руками и отчаянно что-то выкрикивал. Но из-за дальности расстояния слов было не разобрать.

Гарри растерянно заморгал:

— Неужели там что-то стряслось?

Амос напряженно вслушивался в крики мастера.

— Не иначе как с кем-то из мальчишек-подмастерьев стряслась беда. Побьюсь об заклад, беднягу придавило рухнувшей балкой. Вот ведь незадача!

Накор стремительно вскочил на ноги и бросился прочь со двора.

— Несчастье с герцогом Мартином! — крикнул он на бегу.

Гарри и Амос не сделали попытки проведать, каким непостижимым образом исалани удалось узнать о случившемся. Им обоим даже в голову не пришло усомниться в словах чародея.

— Пойду кликну на подмогу Маркуса с Николасом, — сказал Гарри Траску и помчался к трактиру.

— И пусть кто-нибудь отыщет Энтони, — распорядился Амос, — ведь два лекаря всяко лучше, чем один.

Мартин лежал на булыжниках внутреннего двора с бледным как полотно лицом и закрытыми глазами. Жизнь едва теплилась в его искалеченном теле. Возле него хлопотал один из монахов Сильбанского аббатства. Едва завидя отца, Маркус бросился к нему с криком:

— О боги! Не дайте ему умереть!

— Его светлость еще жив, но после падения он лишился чувств, — бесстрастно констатировал послушник, поддерживавший голову Мартина.

— Как же это произошло? — Маркус перевел взгляд на одного из мастеров.

— Секция парапета не выдержала веса его светлости, — поспешно пояснил тот, — и сорвалась, а вместе с ней и его светлость. А я ведь всех предупреждал, что туда становиться опасно, но его светлость меня не послушал, и вот… — Было очевидно, что каменщик более всего на свете желал избежать ответственности за случившееся.

Маркус махнул рукой, призывая его к молчанию, и обратился к послушнику:

— Он очень плох?

Монах коротко кивнул. Маркус, закусив губу, отошел в сторону, чтобы к раненому могли приблизиться Накор и Энтони. Оба чародея тотчас же опустились наземь у распростертого тела и принялись о чем-то перешептываться с сильбанцем. После недолгого совещания Энтони встал с колен.

— Нам следует перенести его в гостиницу.

— Давайте соорудим какие-нибудь носилки, — предложил Николас. — Или принесем их сюда из трактира. Если надо, я сей же час за ними сбегаю.

— У нас нет на это времени, — возразил Энтони.

К трактиру герцога понесли Маркус, Николас и два плечистых сильбанца. Остальные молча следовали за ними. Впереди этой печальной процессии брели Амос и Гарри. Они отыскивали и указывали остальным наиболее ровный и гладкий путь меж рытвин и кочек, чтобы кто-нибудь из четверых ненароком не споткнулся и тем не причинил раненому новой боли и нового увечья.

Герцога уложили на узкую постель в одной из небольших комнат верхнего этажа трактира. Энтони велел всем покинуть помещение. У постели больного остались лишь он сам и Накор.

Остальные некоторое время молча стояли у закрытой двери и напряженно прислушивались к звукам, что доносились из комнаты Мартина.

— Ну, довольно нам здесь прохлаждаться, — внезапно нарушил молчание Амос.

— Ведь от того, что мы тут торчим, Мартину легче не станет. Наши лекари сделают для него все, что можно, а у нас с вами еще видимо-невидимо дел. Теперь уж смеркается, а мы отплываем с утренним приливом.