Защелкали арбалетные тетивы, в ход пошел последний резерв. Тяжелые болты с хлюпаньем входили в порченную плоть, превращая мутантов в своеобразных ежей. Стрелки старались целиться в головы, но поднявшийся ветер сбивал прицел. Им удалось убить только одну тварь, прежде чем таран достиг цели.

— Где этот проклятый маг?! — Тысячник с отчаянием смотрел, как враги заносят древесный ствол. Они ничего не могли сделать, не ожидавшие нападения ополченцы только развели костры под чанами со смолой.

Казалось, от мощного удара содрогнулся весь город. Снег лавинами сходил с крыш, заваливая бегущих внизу людей. Воротные створки жалобно завыли, отклоняясь назад, многочисленные засовы изогнулись, грозя вот-вот треснуть и сломаться на неравные части.

— Смотрите, магик, мы спасены!

Прямо над воротами мелькнула алая мантия. Пара дружинников стояли по бокам, пытаясь прикрыть заклинателя большими щитами. Пиромант простер над головой руки с пылающими ладонями. Миг, и огненный шар размером с детский снежок устремился вниз, на глазах разрастаясь до лошадиной головы. Защитники Фьорта встретили мощный взрыв с яркой вспышкой бурным ликованием. Впрочем, радость оказалась недолгой — мутанты не обратили на огонь никакого внимания, а промерзлая древесина горела очень плохо.

— Давай еще! Выложись, слабак, иначе нам конец! — закричал тысячник, гневно потрясая топором.

Новый взрыв совпал с ударом по воротам. На нескольких засовах проступили отчетливые трещины. Пиромант не жалел сил, заполнив пространство внизу ревущим пламенем. Монстры по прежнему не обращали на него никакого внимания, а вот используемое в качестве тарана дерево ярко вспыхнуло, прогорая на глазах. Началась смертельная гонка со временем, и, к сожалению защитников Фьорта, они ее проиграли. Очередной удар ярко пылающего копья сломал засовы, стальные цепи лопнули от напряжения, ранив нескольких человек, массивные створки разошлись в сторону, открывая дорогу в город. Через каких-то нескольких мгновений импровизированный таран с треском развалился, осыпаясь горячим пеплом.

— Стену щитов, живо, живо! Всеобщий сбор! — Никто не видел, как метко брошенный камень прошел точно между башенных щитов и сломал шею не успевшему бежать магу.

Панический звон колокола разносился по улицам города. Все, кто мог держать оружие, созывались на последнюю линию обороны. Позади неумелой стены щитов встали фигуры в алых мантиях — члены гильдии огня, главная надежда Фьорта.

Неуязвимые коротышки не стали идти вперед, вместо них в пролом полезли обычные мутанты. Их пытались удерживать копьями, но чудовища больше не перли напролом, насаживаясь на оружие, а хватались за древка и ломали их. Чудовища прикрывали головы от стрел и камней широкими ладонями, и хватали зазевавшихся ополченцев. Монстры по-прежнему оставались уязвимы для атак с разных сторон, но силы защитников таяли, а нападающих, наоборот, становилось все больше. Северяне постепенно отступали, и площадь перед воротами заполнялась все новыми тварями.

— Держать строй! — Тысячник занял место среди своих воинов, как и все, закрываясь щитом. Он метнул топор в ближайшего мутанта, мощным ударом расколов тому череп.

Старый магистр с учениками встали в круг. По рукавам алых мантий побежали всполохи пламени, из малых искр превратившись в огненные ручьи. Снег под ногами пиромантов стремительно таял, обнажив мерзлую черную землю.

Прямо в центре скопления тварей зародилась вспышка. Обжигающая огненная стена разделила атакующих надвое, отрезав большую часть от защитников. Пламя перекидывалось с чудовища на чудовище, заставляя их завывать от боли.

— Вперед, за Элькесдален! Без пощады!

— Ра-а-а-а-а!

Воодушевленные северяне окончательно сломали хлипкий строй и бросились вперед, беспорядочно размахивая оружием. В них будто вселились духи доблестных предков, отвоевавших собственное место в жестоком мире. Страх ушел, осталась лишь ярость. Многие поплатились за подобную самонадеянность — не тронутые огнем твари по-прежнему оставались очень опасными, работая, как жернова гигантских мельниц. На почерневший от пепла и крови снег постоянно падали тела воинов, оказавшихся недостаточно быстрыми или удачливыми.

Греджерс наблюдал за развернувшейся внизу бойней со стены. Все оставшиеся монстры стекались к пробитой в обороне бреши, и собравшаяся у ворот толпа была больше, чем нам празднике урожая. Он понимал, что как только погаснет огненная стена, город падет.

— Верманд, нам пора валить. Все твари в городе, мы можем спуститься по веревке для лазутчиков и сбежать!

— Когда-нибудь это война закончится. — Потерявший семью человек посмотрел на друга потухшими серыми глазами и медленно покачал головой. Он подобрал потерявшего хозяина топор и закинул его на плечо, направившись к спуску в город.

— И очень скоро, — мрачно ответил Греджерс. Неизменный оптимизм оставил его. Даже если король придет, ему будет некого спасать. Немного поколебавшись, он сплюнул под ноги и пошел вслед за другом.

Седмица сражений на стене сблизила Верманда и Греджерса, сделав их настоящей командой. У пары друзей получалось взаимодействовать без слова: пока один отвлекал очередного монстра, второй подсекал тому ноги. Если врагов становилось больше, они отступали через узкие переулки, часто бегая по крышам. Постепенно стражники приближались к городским воротам, где собирались принять последний бой. Они добрались как раз вовремя, чтобы увидеть, как яркое пламя объяло фигуру магистра пироманта. Все его ученики лежали у ног. С такого расстояния Греджерс не мог видеть, дышат ли они.

Ревущее пламя на мгновение припало и тут же взмыло к небесам с удвоенным рвением. Огненная стена двинулась прочь, торжествующего поглощая зазевавшихся тварей. Стоявшие впереди мутанты пытались отойти, но наталкивались на задние ряды, не осознавшие угрозы. Возникла давка, вылившаяся в многочисленные потасовки, прежде чем дерущихся поглощало пламя.

— Ра-а-а-а-а-а! — в едином порыве кричали защитники. Греджерса охватило всеобщее ликование, усталость, холод и боль перестали иметь значение, он буквально летел над голой землей, без устали разрубая лысые черепа. Огненная стена потухла у сломанных ворот, не задев множество тварей, но это не остановило доблестных сыновей и дочерей Элькесдалена. На сладостный миг они все превратились в берсерков.

Греджерс пришел в себя неожиданно. Он тупо уставился на застрявший в дохлой туше топор и безуспешно подергал рукоять. Вокруг сгущалась тьма — солнце стремительно опускалось за горизонт.

Воин осмотрелся, он стоял немного в стороне, окруженный немногочисленными товарищами. Кто-то разводил костер из деревянных обломков, разносились звучные команды выживших десятников — ополченцы строили баррикаду перед сломанными воротами. Нос окончательно заложило, чему он только порадовался — от проклятых туш наверняка разило еще хуже, чем обычно.

— Очнулся? Помогай! — крикнул какой-то незнакомец. — Оставшиеся чудовища вернутся, как пить дать! Магики их ненадолго напугали!

Греджерс послушно кивнул и взялся за другую сторону лежащего на земле массивного обломка, некогда бывшего воротным засовом. Вместе они потащили его к возводимым укреплениям.

— А почему они такие? — Многие выжившие по-прежнему стояли на одном месте, уставившись в пустоту.

— Боги его знают. Мы их трясли, били, звали, ничего не помогло. Все маги валяются в отключке, тысячник мертв, некого спрашивать. Ничего, мы вон очнулись, и они вернутся. — Новый знакомый придерживался учения фатализма. — Все по воле богов.

Греджерс бросил деревяшку в общую кучу и посмотрел на застывшего столбом Верманда. Ему показалось, что друг пошевелил губами, но из-за раздававшихся отовсюду криков и стука топоров он ничего не разобрал. Решив, что не узнает ничего нового, он пошел за новым бревном.

Если бы он остался, то непременно услышал бы три самых важных слова в своей жизни:

— Беги. Он идет.

В первые мгновения Грей не мог понять, где он находится. Лис лежал в воистину огромной кровати, на которой с легкостью мог разместиться целый десяток гибких наложниц. Глухие портьеры надежно блокировали солнечные лучи, погружая комнату в уютный полумрак и размывая очертания мебели. Погодный артефакт исправно охлаждал воздух и прогонял запахи, оставляя приятную свежесть. И лишь посмотрев на лежащую на тумбочке у изголовья корону, он вспомнил все.