Вчера Айка готовилась провести с мужем ночь, полную сладострастия, но ее постигло разочарование оттого, что ночь эта будет принадлежать не ей. Сегодня все должно быть не так. Абул чувствовал себя растерянным от магии ночи и от чувственных дуновений, исходящих от жены. «Пожалуй, будет только хорошо, если на некоторое время он отвлечется от своей сопротивляющейся гордости», — подумал он.
Айка хотела помочь ему раздеться, но он остановил ее.
— Я желал бы посмотреть на тебя, Айка, — и он облокотился на подушки, глядя на то, как раздевается его жена. В том, как она это делала, присутствовал некий артистизм. По мере того как обнажалось ее тело, желание в нем все больше крепло.
Абул потянулся к ней и она опустилась рядом с ним на подушки. Руки ее столь же умело принялись раздевать его. Лаская его, она щекотала каждый его нерв. Он целиком подчинялся ей, представив в ее распоряжение всего себя, и Айка почувствовала триумф — она всегда знала, что только таким способом может наладить отношения с ним. Никто не умел ласкать его так, как она. Только теперь она поняла, какую большую ошибку совершила недавно, отказавшись разделить с ним ложе. Только через его постель она сможет добиться для себя и Бобдила того будущего, о котором мечтала. Айка склонила голову, и перед тем, как взять в рот древко его страсти, покрыла его поцелуями. Через некоторое время Абул застонал. Тогда Айка двинулась вверх по его телу. В данном случае для нее было неважно то, что сама она не получила удовольствия. Сегодня она и не возбудила себя, а Абул не сделал никакой попытки включить ее в свои собственные удовольствия. Но иногда должно быть и так — в этом не было ничего предосудительного. Главным для нее сегодня было то, что он все-таки пришел в ее апартаменты. Если она ухитрится удержать его до утра, триумф ее будет полным. С этими мыслями она лежала рядом с ним, в то время как он спал сном пресыщенного мужчины.
Абул проснулся с ужасным чувством тревоги.
Минуту он лежал, уставившись в темноту, не понимая, где находится. Потом он почувствовал рядом с собой тело Айки — мягкое, слишком мягкое.
Запах ее духов заставил его поморщиться, может быть, он показался ему таким неприятным, потому что был на ее коже чересчур долго? Его охватило отвращение к себе. Он презирал себя не потому, что это случилось, а потому, что это понравилось ему.
Ведь как женщину, он Айку больше не желал. Сегодня он использовал ее только по социальным мотивам, но тем не менее она сумела ему угодить, и это было ужасно. Он представил себе Сариту, как она спит сейчас в башне одна, между хрустящими простынями, со свежей кожей, с рассыпавшимися волосами; вспомнил, как она спала прошлой ночью рядом с ним сном усталого ребенка. Абул, как ужаленный, вскочил с мягкого дивана. Свежесть утреннего воздуха не отразилась на его настроении, когда он, одевшись, выскользнул из женских апартаментов.
Похоже было на то, что Айка крепко спит — она дышала ровно и не открыла глаз до тех пор, пока не смолкли его шаги на лестнице. Когда Абул встал с дивана, первым ее желанием было вернуть его — с помощью мольбы или чувственных телодвижений. Но мудрость, присущая ей, сказала, чтобы она не двигалась, и сделала вид, что спит.
Почему-то из-за той спешки, с которой Абул покинул ее, Айку охватило беспокойство. И если бы он отказался внять ее мольбам, она бы потеряла свое лицо окончательно, так что уж лучше было дать ему уйти. Тревога в душе Айки не утихла; значит, несмотря на видимое примирение, между ними существовала какая-то пропасть. Что же было не так? В чем она ошиблась? Перед ее мысленным взором снова встал образ христианки Сариты.
Имела ли она какое-либо отношение к неожиданному уходу Абула? Неужели он покинул постель жены в такой спешке для того, чтобы пойти к новой любовнице? Может быть, та, другая, более искусна в любовных утехах? Несомненно, она обладает преимуществом новизны, но знать лучше, чем она, Айка, как угодить калифу, она может вряд ли. Но в этот момент она вспомнила, что до сей поры женщина сопротивлялась Абулу и даже пыталась убежать из Альгамбры. Она слышала о том, что женщина потерпела в этом фиаско, и о том, что Абул был очень разгневан тем, что она сделала такую попытку. Может быть, он был, кроме того, и заинтригован этим? Айка сбросила шелковое одеяло и встала. Альгамбра спала — спали все, кроме сторожевых на башне. «Интересно, — пришло в голову Айке, — почему он держит испанку отдельно? Ведь, если он хочет взять ее в свой гарем, тогда ее место в женских апартаментах под бдительным оком султанши. А если просто намеревается поиграть с ней, как с рабыней, то почему проявляет столь церемонное к ней отношение, будто она пленница из высокородной семьи? Он сказал, что делает это из-за того, что она испанка, но одно это не может являться причиной для оказания ей такого приема». Большинство женщин, живущих в гареме, в той или иной степени знакомы с испанским языком, так что во всем этом была какая-то загадка. А они всегда таили в себе некую угрозу, особенно, если они касались жизни женской части населения Альгамбры. Это была вотчина султанши, и ее авторитет с появлением секретов в данной области может быть расшатан. Поэтому Айка решила, что ей необходимо немедленно и всерьез заняться христианкой.
Решено, завтра утром она устроит свидание и сыграет на ее женских симпатиях, постарается вовлечь ее в гаремный кружок. Наверно, у нее не займет много времени завоевание ее доверия и обнаружение тайны притягательности для Абула.
Если же дело в самой девушке, то Айка без труда может устранить ее. Вчера она была очень открытой, не выказала никакой подозрительности, хотя и не скрывала своего возмущения своим настоящим положением. Да, пожалуй, она является достаточно плодородной почвой, а уж взрыхлить Айка сумеет… А как только вновь прибывшая девушка станет ее союзницей, угрозы для нее она представлять уже не будет. Принятие решения всегда успокаивало Айку, вот и сейчас она вновь обрела равновесие. Во всем виноват уход Абула. А часто ли он у нее оставался? По пальцам можно было пересчитать, сколько раз за одиннадцать лет он это делал.
Ему нравилось уединение, и Айка прекрасно это знала. Может быть, он ушел так быстро, чтобы не беспокоить ее? А если что-то было не так, она скоро узнает в чем дело и исправит свою ошибку. С этими мыслями Айка вернулась в постель и умиротворенно заснула.
Сарита проснулась почти столь же обеспокоенной, сколь и султанша. Но беспокоилась она по поводу принятого накануне решения. Наконец, она придумала что-то, для того чтобы изменить ситуацию. Только сейчас она поняла, что больше всего ее угнетала мысль о том, что она не сможет ничего изменить, угнетала с самого момента похищения.
О, какой же глупой она была вчера, когда решила, что может вот так просто выйти за ворота Альгамбры! Сарита энергично вскочила. Заснеженные пики гор окрасились розовым цветом. Через 20 минут они должны были стать ярко-алыми. Рассвет был любимым временем дня Сариты. Она просыпалась еще до первых петухов. За мгновение до того, как первый луч солнца должен был коснуться восточной части неба, ее будили какие-то внутренние часы. Она подошла к окну, чтобы бросить взгляд на ущелье. Внизу танцевала река узкой ниткой перечеркивающая ущелье. Но как же спуститься к ней? Альгамбра была окружена валами, а стена вала примыкала к горе. Но крутизна горы вовсе не была непреодолимой для Сариты. Она могла сползти с нее с помощью кустарников. Такие вещи она проделывала уже много раз, и знала, как избежать шипов и капканов для босых, а значит, и уязвимых, ног. Спустившись в долину, она может пойти вдоль реки и оказаться таким образом в городе. Она не встретит на своем пути никого, кроме пастухов и крестьян, а они вряд ли проявят интерес к ней, чье платье и манеры не посулят им ни угрозы, ни выигрыша. Другое дело — в городе.
Жители его действительно могли представлять для Сариты опасность.
Но в данный момент больше всего на свете ее беспокоило то, как ухитриться вылезти за окна и попасть к основанию стены. Просто спрыгнуть Сарита не могла — слишком уж высоко находилось окно. Ей нужна веревка. Она отвернулась от окна, взгляд ее скользнул по галерее. Шелк, несомненно, очень прочный материал, а его в башне предостаточно. Из него сделаны многочисленные ковры и покрывала, да и тот гардероб, которым снабдил ее Абул. Сарита начала бродить по башне, всматриваясь в каждую вещь и оценивая ее с той точки зрения — может ли она послужить ей. В конце концов, она решила, что сможет соорудить веревку необходимой длины и прочности и сумеет быстро спуститься по ней, но вот привязать ее придется за железные балконные поручни, из-за чего все сразу поймут, каким образом ей удалось ускользнуть. Ну да ничего, если она правильно рассчитает время, то будет уже далеко, когда за ней начнется погоня.
