— Какое превосходное зрелище! — Абул наклонился, чтобы помочь ей подняться. Он набросил на нее полотенце и стал энергично растирать ее кожу.

— Почему ты передумала?

— Потому что подумала, что должна доверять тебе, — сказала она прерывающимся голосом — у нее зуб на зуб не попадал. — Но я так прекрасно чувствовала себя раньше, а теперь вся холодная и проснувшаяся.

— Тебе и надо быть бодрой, — сказал он, — ведь мы едва только начали. Или ты решила, что пора немного соснуть?

— Ну не совсем так, — и она кончиком полотенца стала сосредоточенно тереть его бедро, — но это было такое сильное ощущение, скажу я тебе.

— Я знаю, — он стоял, а она растирала его так же энергично, как он только что ее, теперь нам опять будет тепло.

— В том месте, где невозможно дышать? — но Сарита все же пошла за ним, — а где же служительницы бань?

— Я почему-то подумал, что они нам могут помешать, — Абул вытянулся на мраморной скамье, застеленной полотенцем. — Лежи тихо и дыши.

— Я могу делать первое, но не второе.

— Не разговаривай!

Улыбнувшись самой себе, Сарита вытянулась на скамье. Абул был удивительно прямодушен.

Только что он занимался изысканнейшей любовью, и вот теперь велел ей лежать тихо и плавиться, потому что именно это сейчас надо было делать.

Сарита уже не оспаривала то, что занятие любовью и парную он воспринимал, как нечто сравнимое между собой. Вероятно, в таких вещах Абул понимал гораздо больше нее, потому что до сих пор не делал ошибок.

— Я уже превратилась в лужу, — сказала она через пару минут, — и если останусь здесь еще, то тебе придется либо стирать меня полотенцем со скамьи, либо наливать в кувшин.

Абул медленно встал.

— Пойдем в следующую комнату.

В соседней комнате он вылил на нее несколько кувшинов с прохладной водой. Сарита с радостью подставляла ему каждую клеточку своего тела, которое под воздействием холода возвращалось к жизни. Потом она взяла следующий кувшин и тоже облила его.

— Наклонись немного, — сказала она смеясь, — а то я не достаю до твоих плеч и не могу поэтому вылить на них воду.

Абул сделал так, как она сказала. Внезапно она подошла к нему, сжав его кисть и прислонившись к его ягодицам. В ощущении слитности их прохладных, мокрых тел было нечто удивительно изысканное. Удовлетворение после первой ванны прошло, и истома сменилась возбуждением. «О да, несомненно, — решила Сарита, — баня и занятия любовью вполне совместимы».

Абул снова притянул ее к себе. И поцеловал, держа ее на вытянутых руках, так что они соприкасались только ртами, и все их ощущения были сконцентрированы на их слившихся устах.

Когда же, наконец, они оторвались друг от друга, в них снова разгорелась страсть.

— Я хочу смазать тебя маслами, — тихо сказал Абул, ведя ее в комнату отдыха, — и использовать стригиль. А потом сделаешь со мной то же самое.

Сарита кивнула, будучи снова очарованной красотой холла и мелодичной музыкой, льющейся с балкона. Атмосфера холла как бы специально создавала затишье в страсти… затишье перед бурей, Она вытянулась на мягком диване и закрыла глаза, вдыхая тонкий аромат масла, разогреваемого Абулом на лампе. Она чувствовала его сильные и нежные руки на своей спине, расслабляющие и все же будоражащие, лениво повернула голову и вдруг вспомнила, когда была здесь в последний раз, когда проснувшись, увидела перед собой лицо главной жены калифа, наблюдающей за ней во время ее сна.

— Сколько у тебя женщин, спросила она просто, — я имею ввиду, в Альгамбре. — На мгновение руки на ее спине остановились, чтобы через секунду продолжить свою работу.

— В Альгамбре много женщин.

— Нет… ну ты же знаешь, о чем я. Сколько женщин обслуживают тебя, если можно так выразиться.

Если бы Абул ответил на этот вопрос так же просто, как и был ею задан, она, возможно, перестала бы проявлять любопытство. Сарите вовсе не показалось, что ее вопрос невежлив. В конце концов, она же примерно знала… Однако Абул счел этот вопрос одновременно невежливым и необязательным.

— А почему тебе хочется об этом знать, Сарита?

В его голосе была какая-то нотка, в которой Сарите послышался вызов.

Как обычно, Сарита с волнением восприняла этот его вызов.

— Ну, я просто хотела узнать, велика ли твоя конюшня и какой у меня порядковый номер — ох!

Она мгновенно скатилась с дивана, вскочила на ноги и уставилась на него, одной рукой потирая ягодицу.

— Ты специально сделал это! Это уже не похоже на игру!

— Пожалуй, да, — он вытер масляные руки о полотенце, — хотя я и сам себе удивляюсь, но более неподходящего вопроса ты задать не могла.

— О, да? — она приблизилась к нему и Абул усмехнулся, узнав в ней признаки прежней разгневанной Сариты.

— Ну так позвольте мне объяснить вам, мой господин калиф, что там, откуда я родом, женщинам не приходится соревноваться друг с другом за внимание мужчины. И поскольку я нахожусь сейчас в этом странном месте…

— По своему собственному желанию, — пробормотал он.

— Да, — нетерпеливо согласилась она. — Но поскольку я здесь, то думаю, что имею право знать, каково мое положение. — Она слегка толкнула его в грудь и отпрыгнула, глядя на него глазами, горящими негодованием.

Никогда еще такого в зале отдыха не происходило — заметил Абул, принимая ее вызов. Он наклонился, чтобы схватить ее, но Сарита, скользкая от масла, сумела увернуться, и побежала, визжа от страха. Пока они бегали друг за другом за колоннами, с балкона все еще лилась музыка. Сарита убегала от него, то поворачиваясь спиной, то прячась за колонну, чтобы мгновением позже продемонстрировать ему свои твердые груди и плоский живот.

Он поймал ее тогда, когда решил, что пора это сделать, попросту изменив направление своего движения. Однажды он уже проделывал с ней то же самое;

— Тебе следовало бы извлечь уроки из прошлого, — сказал он, прижав ее к себе.

Сарита тяжело дышала, но сосем не из-за того, что только что ей пришлось побегать. Затем, повинуясь какому-то порыву, уперлась головой в его руку, попытавшись таким образом вырваться на свободу. Абул в ответ на это, рассмеялся, схватив ее еще крепче другой рукой, и приподнял над землей.

— Да, такого здесь еще не происходило, — снова повторил он, неся ее на диван. Он был полон предвкушением, пожалуй, так же, как и она.

Сарита откинулась на диван, но ноги ее непроизвольно обняли его талию. Целая гамма чувств сменилась в ее душе, но восторг, который она испытывала от того, что больше ей не нужно было скрывать и подавлять свои чувства к Абулу — это было самым главным. И она еще крепче сжала ноги на его талии, притягивая его к себе.

— Я намеревался еще немного отдохнуть, — прошептал Абул, — но, похоже, ты лучше знаешь, что хочешь, моя Сарита. Ты уверена, что готова? — Он и так видел по ее глазам, а если б даже сомневался, то все равно не смог бы ничего сделать, так как ее ноги сжимали ему ягодицы.

С радостным стоном он вошел в нее, чувствуя, как бархатные стенки ее естества смыкаются вокруг его стержня — она с радостью приняла его.

— Люби же меня, — раздался требовательный шепот, Абул, милый, люби меня.

— С радостью, — прошептал он в ответ и через мгновение забыл уже обо всем на свете, кроме нее, забыл, чтобы осознать, что, наконец-то, обрел то, отсутствия чего даже не понимал… то, ради чего готов был отречься от чего у годно… за что готов был отдать свою жизнь.

— Господин Абул идет. Он уже в львиным дворике, — сказал маленький мальчик, высмотревший калифа через жалюзи окна, выходящего на Двор.

Это сообщение было встречено шелестом юбок и возбужденным шепотом. Только Сарита осталась неподвижной. Она сидела на диване в самом темном углу комнаты.

Женщина, с которой она только что разговаривала на ломаном арабском, улыбнулась, извинилась за то, что приходится прерывать урок, и встала, чтобы подойти к зеркалу, у которого уже толпились другие женщины. Все они поправляли волосы и одергивали платья.