— Вы прервали нашу игру, господин калиф.

— Да, и я хотел бы, чтобы вы бросили это скучное занятие, — сказал он, подвинул фигуры так, что белый король получил мат. — Похоже, что в данных обстоятельствах это самый лучший ход.

Сарита скрестила руки на груди:

— Так чему же я обязана вашему посещению, господин калиф?

— О, ты ужасное создание, — Абул взорвался хохотом. — Эта холодность неубедительна! Я прекрасно знаю, что ты с удовольствием использовала бы свои кулаки и коленки для того, чтобы выразить свою досаду, — он взял ее за подбородок.

— Перестань глупить и поедем в горы кататься верхом.

Ответ ее был именно таким, какого он и ожидал.

Она вскочила:

— Это правда? В горы, на лошади? — Абул рассмеялся от радости, что видит такую реакцию с ее стороны.

— Ну да, конечно. Я знаю, что ты не любишь полеживать, поплевывая абрикосовыми косточками. Если тебе хочется в горы, на прогулку, то почему бы и нет?

— Больше всего на свете я люблю кататься верхом, — воскликнула Сарита, забыв о своем намерении поссориться с Абулом. Когда перед ней открылась такая заманчивая перспектива поездки верхом в горы, туда, где дуют прохладные ветры, а воздух напоен ароматами диких цветов, Сарита забыла даже о своем плане совершить побег. Но внезапно она поникла, вспомнив о смешном и нелепом препятствии, вставшем на ее пути.

— Но как же я поеду? Ведь у меня нет одежды для верховой езды. — Те полотняные штаны, которые она надевала для поездок верхом, она забыла дома, в материнском фургоне.

— Ты найдешь ее наверху, среди своего гардероба. Я предвидел каждую твою потребность. Там есть кожаные чулки и туника для верховой езды.

Сарита нахмуривась:

— Так, значит, я должна буду одеть одежду вашего народа? — для себя она уже решила, что в течение тех немногих часов, которые остались до побега, гаремную одежду больше не наденет.

Абул приподнял брови:

— Я думаю, что у тебя есть три возможности.

Либо ты должна воздержаться от поездки, либо надеть одежду моего народа, либо поехать… — тут он сделал паузу, как бы подыскивая наиболее подходящее слово, — в платье. Возможно, из принципа ты предпочтешь принять такое решение? — Кадига и Зулема, стоящие позади них, чуть не подавились от смеха. Но калиф не обратил на это внимания. По лицу Сариты пробежали, сменяя друг друга, выражения разочарования, огорчения и… она, наконец, почувствовала смешную сторону ситуации и, закусив губу, устремилась наверх.

— Мы поможем тебе, — понеслись за ней женщины.

Абул, чувствуя, что одержал значительную победу, решил больше пока не искушать судьбу и оставаться на прежних позициях.

Сарита надела кожаные чулки и посмотрела на себя в зеркало. Они были удивительно удобными, пошитыми из тончайшей кожи и потому не образовывающими складок, которые неминуемо бы затруднили езду. Но все же она не могла побороть ощущения, что они были слегка неприличными.

Правда, их должна была скрывать туника, которую сейчас ей подавала Кадига. Она была как и вся одежда, подаренная ей калифом, богато расшита и отличалась от остальных платьев только тем, что застегивалась до талии.

Сарита собиралась уже взять у Кадиги предложенную ей тунику, когда до нее дошло, что ей совсем необязательно надевать ее поверх кожаных чулок. Обычно она надевала поверх штанов для верховой езды свое оранжевое платье, так почему сейчас не сделать этого?

— Нет, дай мне, пожалуйста, мое собственное платье, — сказала она, радуясь тому, что все-таки сможет лишить калифа удовольствия одержать верх. Она не могла отказать себе в удовольствии поехать на верховую прогулку, не могла сделать этого после двух дней и ночей, проведенных в золотой клетке, однако удовольствие от прогулки было бы испорчено, если бы ей пришлось надеть на себя наряд, в котором ходили гаремные женщины.

Поступив же таким образом, она могла одновременно еще раз дать понять, что протестует против своего плана и, в то же время насладиться верховой прогулкой.

Кадига и Зулема переглянулись между собой, но она так на них посмотрела, что они пожали плечами и льстиво улыбнулись ей.

Одевшись, Сарита сбежала по ступенькам.

— Пойдемте, господин калиф, — Абул оторвался от доски. В глазах его появилась боль, появилась и промелькнула, но Сарита успела это заметить и еще раз порадоваться своей маленькой победе.

— С одним условием, — сказал Абул.

— Да? — Сарита приготовилась к сражению. — И в чем же оно состоит, мой господин калиф?

— В том, что ты прекратишь меня называть «моим господином калифом», — усмехнулся он. — Это становится утомительным.

Сарита склонила голову набок, как бы обдумывая его просьбу, а затем кивнула:

— Как пожелаешь, Абул. Так мы идем?

Он почувствовал себя так, как будто бы попал в другой незнакомый мир, мир, где могло случиться все что угодно. На какое-то мгновение желание обладать ею грозило пересилить все остальное, но в следующий миг он не хотел уже ничего больше, как свернуть ее прекрасную шейку. Она казалась такой самодовольной, понимая, что перехитрила его и собиралась продолжать в том же духе.

Но кроме всего прочего он чувствовал, как нарастает в нем возбуждении, такое же сильное и отчаянное, как и ее сопротивление ему. Внезапно он понял, что не менее сильное возбуждение испытывает и она, и улыбнулся. Она разыгрывала опасную игру и Абул подумал, что вряд ли она и сама осознает ее опасность, но как же он был рад играть в нее с ней!

— Конечно, — приветливо сказал он, кладя руку ей на бедро, — тебе удобно в этих чулках?

Сарита увернулась:

— Да, мой го… — да, Абул. Я должна поблагодарить тебя за такую предусмотрительность.

— Не за что, — и он снова положил руку ей на бедро. — Так они впору? — И рука его скользнула ей под платье. — По-моему, не тесные и не чересчур свободные… Ты такая миниатюрная.

— Они прекрасно подходят мне. Спасибо, — и Сарита отскочила от него. Рука его как будто обожгла ее, напомнив о том, что чулки прекрасно очерчивают ее тело.

Они молча шли к воротам. Сарита ломала по пути себе голову в поисках темы, которая позволила бы ей прекратить почивание Абула на лаврах и вернуть себе власть.

Сегодня все было по-другому. В компании калифа на нее уже никто не бросал взглядов, полных отвращения или похоти. У ворот Правосудия сидело несколько вооруженных мужчин, кроме того, тут же находились два нагруженных мула. Но внимание Сариты тут же привлекли две лошади без всадников, возле которых стоял конюх. Одна из них была изящной дамской лошадкой, серой в яблоках, а другая — могучим животным с раздувающимися ноздрями. На обеих были богатая попона и серебняная сбруя.

— Они предназначены для нас, Абул? — она забыла о своих сражениях с ним и подняла на него горящие глаза. Он кивнул.

— Какую ты предпочитаешь?

Она рассмеялась.

— Если ты поедешь на серой лошадке, то твои ноги будут волочиться по земле.

— А если ты оседлаешь Сохраба, то будешь с него видна не более чем прыщ, — ответил он.

— О, какое неприятное сравнение, — запротестовала Сарита. — Я ничуть не похожа на прыщ — Ну как же, ты ведь любишь раздражать, не говоря уже о том, что ты любишь язвить, — рассмеялся Абул. — Но беру свое сравнение обратно Если я посажу тебя на Сохраба, ты будешь с него казаться розовым бутоном.

— Бесстыдный обманщик, меня не так-то легко одурачить, мой господин калиф.

— Тебя что? — сурово спросил он, хотя глаза его искрились смехом.

— Ничего, — сказала она, — я оговорилась, Абул.

— Постарайся больше не оговариваться, — попросил он, — иди к лошадям.

— По-моему, лошадка совсем не норовистая, — сказал он конюху, теребя конскую гриву.

Слушая рассказ конюха о спокойном нраве лошади, Сарита разглядывала ее. Она с раннего детства ездила верхом, но доводилось ей сидеть только на мулах и пони, а на такой великолепной лошади — никогда.

— Я привыкла ездить без этих штук, — она с сомнением смотрела на стремена и седло.