– Афанасьич, – спокойным голосом произнес лесничий, продолжая вглядываться в густую зелень кустарника, – справа от нас кто-то сидит. Очень тихо сидит и смотрит на нас. Если судить по запаху, то это нелюдь. Агрессии я не чувствую, но ты на всякий случай ружьишко в руки возьми. Мало ли что.

Сам старик незаметно переместился в сторону, открывая свободный для стрельбы сектор. Карабин в расслабленных на первый взгляд руках медленно поворачивался в сторону. Аким, прикрывая собой еще неочнувшегося Веньку, подтянул оружие под руку и выжидающе замер.

В напряженной тишине прошло несколько минут. Силантий вслушивался в доносившиеся со всех сторон звуки, но теперь выделить из обычных лесных шумов что-либо подозрительное не мог. Создавалось впечатление, что коснувшийся ноздрей легкий запах чужого оказался обонятельной галлюцинацией. Пододвинувшись к настороженному старейшине, лесничий уже хотел поделиться своими сомнениями, как еле уловимый, на грани различимого звукового восприятия свист всколыхнул напряженные нервы. Силантий, выставив на изготовку ствол, закрутился в поисках источника опасности. Звуковая волна, ни на миг не прерываясь, усилила давление на обостренные чувства человека. Глядя на налившиеся кровью глаза лесничего и лихорадочную дрожь его конечностей, Аким бросил обратное Слово, снимающее ранее наложенный заговор. Не выпуская оружия из рук, старик мешком осел на землю. Старейшина остался один с лежащими рядом неподвижными товарищами.

Риск, конечно, существовал. Вилии, будучи существами непредсказуемыми, при желании легко могли справиться с несколькими людьми, а тем более с одним стариком. В то же время они до сих пор агрессивности не проявляли, и звуковая волна, обрушившаяся на людей, не достигала максимума, при котором от избыточного внутричерепного давления лопаются кровеносные сосуды мозга. Боярин мог защитить от воздействия ультразвукового удара только себя. Силантию дальнейшее пребывание в зоне направленного, как узкий луч, свиста грозило смертью.

– Достаточно! – громко крикнул Басанов. – Я сейчас один, может, просто поговорим?

Аким демонстративно бросил карабин под ноги и протянул вперед пустые ладони. Давление почти тотчас пропало. Повернувшись лицом к указанным до этого Силантием кустам, старейшина выжидательно скрестил руки на груди.

Не колыхнув ни одного листка на непролазных кустах, из густой зелени легким шагом выскользнули две высокие девушки. Длинные черные волосы блестящими потоками струились по обнаженным загорелым телам, чуть раскосые зеленые глаза с опаской смотрели на неподвижно стоявшего старейшину. Со стороны могло показаться, что идут две сестры, но при внимательном взгляде становилось ясно – это не сестры. Аким обратил внимание на множество мелких деталей, явно указывающих на громадные различия в представших перед ним существах. Та, что стояла правее, несомненно, являлась старшей и по возрасту, и по статусу. Вторая девушка казалась совершенно молоденькой и неискушенной в жизни, ее изумрудные глаза с вертикальными зрачками восторженно смотрели на находившихся на лужайке людей.

– Да осенит лес нашу встречу. – С традиционным для лесных нелюдей приветствием звенящим голосом обратилась старшая вилия. – Мне удивительно видеть Старейшину известного рода в наших лесах.

– Мне вас тоже, – буркнул в ответ Аким. Появление прекрасных обитательниц лесного края выбило старого боярина из привычного состояния. Даже большинство жителей Ламбушки считали вилий не более чем сказкой. Те же, кто имел счастье, а может быть и несчастье, сталкиваться с ними, старались об этом не распространяться. Сам старейшина впервые за долгую жизнь столкнулся с этим ставшим очень редким видом старых рас. Знания прошлых поколений предостерегали его от таких контактов, но вот они – перед ним. Хочешь ты этого или не хочешь, а контакт состоялся.

– Мне очень жаль, – так же звонко продолжила вилия, – наша сестра в последнее время совсем обезумела. Ты можешь понять, каково для лесной девы потерять свои владения. Мы старались ее удержать и даже воспользовались заклятием забвения. Воевать с окружающим миром не хочет никто. Да только силы заклятия хватило ненадолго. Что-то изменилось в наших местах. Может, это оттого, что люди постепенно вытесняют нас из наших земель, а может, просто все вокруг меняется.

– Так что ты хочешь?

– Я могу не просить, но раз судьба столкнула нас, все-таки попробую договориться.

– О чем? – с ожиданием подвоха спросил Аким.

– Позволь нам забрать тело нашей неразумной сестры. Пока небесное светило дарит нам свой животворный свет и тепло, мы должны ее похоронить. Если тебе ведомо, что мы хотим сделать, то ты пойдешь на это.

– А если неведомо?

– Вряд ли, но все равно слушай. Правильно захороненная лесная дева на следующий год даст жизнь новому. Будь это лес или тихое озеро, может появиться новая семья лесных зверей или оживет засохшее дерево. Возможно, родится крепкий здоровый младенец в бездетной семье. Как оно будет – решит сама природа. С другой стороны, оставшись без обряда, с заходом солнца наша сестра превратится в черную вилию. Нам она не страшна, но для вашего рода она будет нести смерть. Ведь убили ее вы. Теперь убивать станет она. Так что думай, боярин.

– Ты не оставляешь мне выбора, – медленно произнес старейшина, – к тому же мне кажется, что это не единственная просьба. Или я не прав?

– Просьбой это я не назову, но мне становится ясно, что еще сегодня между нами произойдет длинный разговор. Нам есть о чем поговорить. Но сначала – наша сестра.

– Забирай, – махнул рукой Аким, – я буду ждать тебя на хуторе у ручья. Надеюсь, где он стоит, объяснять не надо?

Вилия кивнула молодой спутнице, та легким шагом подошла к распластанному телу. Аким понимал, что под внешней хрупкостью скрываются нечеловечески сильные мышцы, но даже его поразила легкость, с какой тоненькая девушка подняла громоздкую тушу на плечо и такой же легкой походкой унесла ее в лес.

– До встречи, боярин, – звонко прожурчал голос вилии.

Старик обернулся, но только зеленая листва слабо колыхалась на потревоженных кустах. Как будто никого и не было. Задумавшись, Аким присел рядом с лежавшими сельчанами. Поводов для размышлений хватало под завязку. Само поведение лесных дев меняло привычные понятия. Ламбушане старались жить в ладу со старыми расами. Принцип «живи сам и не мешай жить другим» оправдывал себя на протяжении веков. К тому же, при всей своей чуждости человеческому роду нелюдь очень часто помогала селянам в борьбе с нежитью и выходцами из других миров, считая их худшим злом, нежели люди. Именно в окрестностях басановских владений создался хрупкий симбиоз различных рас. Точнее, взаимовыгодное существование. Случаи взаимоуничтожения, когда по незнанию, когда в целях самозащиты, бывали, но это не мешало в конце концов мириться с существованием друг друга. Старые расы понимали, что для выживания в стремительно меняющемся мире холодный нейтралитет не помощник. Только взаимный дружеский интерес сможет хоть как-то дать возможность обрести будущее. Для ламбушан же связь со старым стала спасительным мостиком для поддержания древних традиций и выполнения предназначения родов.

От размышлений Акима отвлек громкий шум. Сквозь кусты с упорством разъяренного кабана ломился Филипп. Его хриплое дыхание заглушало даже стук ботинок, задевающих валявшиеся тут и там камни. Треск ломаемых веток сопровождал появление загнанного художника. На побагровевшем от напряжения лице застыло растерянное выражение.

– Аким Афанасьевич! – завопил отшельник, подскочив к сидящему на земле старейшине. – Я ее видел! Айну мою! Пробежала мимо и даже не повернулась, – с грустью закончил он.

– Сядь. Успокойся. – В голосе Акима не слышалось никакого раздражения.

Филипп послушно шлепнулся рядом и, озираясь по сторонам, вытянул ноги, не замечая, что упирается каблуками в спину лежащего Савелия. Ручьи пота грязными струйками стекали по щекам. От толчка старый лесничий зашевелился и недоуменно открыл глаза. Постепенно он сфокусировал взгляд на художнике и заметил: