Возле рухнувших ворот Никита разглядел скукожившуюся маленькую фигурку в серой накидке. Нахлобученный на голову капюшон полностью прикрывал лицо. Почти сливаясь с ночной темнотой, прятавшийся человек явно проводил какой-то ритуал. Направленные ладонями на зомби руки плели в воздухе замысловатые узоры. Басанов заметил соответствие движений рук и перемещений нелюдей во дворе. Придерживая рвущегося в бой Северина, молодой боярин показал на затаившегося у ворот колдуна. Глаза воина сверкнули яростью. Бастров с неожиданной для большого, немного неуклюжего на вид тела ловкостью по-кошачьи двинулся вдоль отбрасываемой забором тени.

Пальцы колдуна вспыхнули подвижными яркими искрами, и серый силуэт, вздымая руки, приподнялся. Никите стало ясно, что наступает решающий момент боя. Расстояние от сарая до ворот не позволяло сделать точный выстрел из малознакомого оружия, но он решился. Стараясь правильно совместить расплывающуюся перед глазами мушку с головой цели, Басанов нажал спуск. Армейских навыков хватило для плавного спуска стрелы с направляющей рейки, но опыта не хватило для стопроцентного поражения. Стрела вонзилась колдуну в плечо и пригвоздила к доскам забора. Почти сразу же рядом с прибитым к ограде серым человеком возник Северин и со всего размаху опустил кулак на голову замершего от боли кукловода. Пришпиленной бабочкой тело повисло на заборе.

Лишенные руководства, зомби замерли неподвижными статуями. Осажденные, сообразив, что разрозненная стрельба малоэффективна, стали сосредоточенно, всеми арбалетами одновременно, расстреливать помоечников по одному. Из всех нелюдей только старый знакомый, облаченный в рваную, покрытую льдом грязную накидку, попробовал скрыться, отступив через ворота, но дорвавшийся до драки Северин с яростью берсерка ринулся наперерез отступающему врагу. Оставшийся в одиночестве зомби постарался уклониться от встречи с разъяренным воином и проскользнуть мимо, но три стрелы, выпущенные в упор, остановили уже было избежавшего нежелательной встречи нелюдя.

Старейшины уничтожили почти все тела нападавших, когда Никита с Северином притащили так и не пришедшего в сознание колдуна к крыльцу. Под удивленными взглядами они вытряхнули из просторной серой накидки тело невысокой женщины с восточными чертами лица. Суета и разговоры на миг замолкли. Подошел Аким и, взглянув на неожиданный трофей, приказал не терпящим возражений голосом:

– Никита, эту – к нам в дом, а остальным все закончить здесь.

Тусклый свет маломощной лампы выхватывал из темноты обширного помещения привязанную к массивному стулу женщину. Лохмотья, оставшиеся от сорванной одежды, валялись рядом, но по ее взгляду, придававшему лицу детское выражение, Никите стало ясно, что такая мелочь, как вынужденная нагота, мало беспокоила пленницу. Старейшина Петр еще раз обошел вокруг нее, внимательно разглядывая каждый участок тела. Наконец, повернувшись к терпеливо ожидавшему Акиму, показал на загорелую до черноты шею:

– Заклятие наложено мастером. Обычному глазу не видно, но если правильно посмотреть, то сразу тройной узор разглядишь. Пожелания от неизвестного мага очень «дружелюбные», на всех проставлен знак смерти. Эта девка – не жилец, для нее в любом случае наступит исход ровно в полдень.

Рука ведуна показала на видимый только ему знак. Затем он указал другое место на теле:

– Заклятие повиновения. Если бы она не пожелала выполнить данное ей задание, то даже при мысли об этом у девицы просто-напросто остановилось бы сердце. А поверх всего наложено охранное заклинание, не дающее снять наложенные запреты. Захочешь снять какое-либо, тут тебе самому сразу каюк от избыточного давления. Шутник с медицинским образованием!

– Так что? Ничего сделать нельзя? – поинтересовался Басанов-старший.

– Почему, – спокойно ответил Петр. – Не такие орехи раскалывал. Единственно, что мне нужно, чтоб не мешали. Подождите за дверью, думаю, за час-полтора справлюсь.

Аким кивнул и в сопровождении Никиты вышел в коридор. Стоящему у входа Северину старейшина показал на место снаружи и предупредил насчет излишнего любопытства. Воин возмущенно дернулся, но промолчал и с хмурым видом занял указанный пост.

– Дед, а что теперь с этой женщиной делать будете? – задал мучивший его вопрос Никита.

Аким с усмешкой посмотрел на внука. Для умудренного годами старейшины жизнь колдуньи становилась еще одним способом борьбы за выживание деревни.

– Все зависит от того, как старший Седов справится с наложенными на нее заклятиями. Если удачно, то постараемся убедить колдунью в том, что только с нами она сможет оставаться в живых. Она может рассказать очень много интересного про тех, кто послал сюда всю эту свору, и про то, как появление мертвяков связано с активностью Черных Камней. Вопросов у меня набирается слишком много и к колдунье, и к тем, кто ее послал. Чует мое сердце, что у нас все неприятности только начинаются. Ну, поживем – увидим. А сейчас можешь идти отдыхать. Сделал ты сегодня немало, я даже удивлен, если честно. Завтра нам предстоит поговорить еще о многом. Если вопросов нет, то ступай.

Дед ласково направил Никиту в сторону спальной комнаты и, когда тот, подчиняясь его настойчивости, пошел к себе, добавил в спину:

– Насчет девки не волнуйся, с ней все будет в порядке. Кстати, ее зовут Зухра, и если тебя беспокоит ее судьба, обещаю, что ничего фатального с ней не случится. Если, конечно, Седов все правильно сделает. Так что не забивай себе голову разной ерундой. Спокойной ночи тебе.

Пасха выпала на тридцатое апреля. Как повелось, народ с утра начал весело гулять. Молодежь потянулась на природу, чтобы потусоваться под пиво с шашлыками. Те, кто постарше, справляли Светлое воскресенье, якобы случайно заглядывая друг к другу в гости. Весело бились крашеными яйцами, причащались водкой и закусывали куличами. В церковь, в связи с тем что отец Михаил еще не оправился после ранения, никто особо не стремился. Наиболее верующие накануне укатили в город, чтобы там присутствовать на всенощной службе, а для остальных Пасха стала просто веселым праздником. Что-то вроде Нового года или Восьмого марта.

Приехали в деревню студенты Петрозаводского университета. Дочь Насты Маша появилась дома не одна. Вместе с ней в Ламбушку прибыли ее подруги по общежитию и присоединившийся к девушкам вечный студент Артур Пряхин. Маша волновалась: как мать воспримет веселых гостей. И если насчет Риты и Вали сомнений не было – о них она часто рассказывала маме, то возникший в последний момент, как черт из табакерки, Артур мог вызвать у Насты и негативную реакцию.

Сам Пряхин в студенческой среде являлся личностью известной. Он успел поучиться во всех местных вузах, но ни одного не закончил. Проучившись три-четыре года, Артур забирал документы и поступал в очередное высшее заведение. Злые языки поговаривали, что таким способом он «косил» от службы в армии, но сам Пряхин утверждал, что все еще ищет свою стезю. Невысокий, чернявый, чем-то похожий на цыгана, он пользовался у студенческой братии репутацией весельчака и любителя устраивать всяческие розыгрыши. Популярность ему также принесла неутомимая страсть влезать во всякие тусовки. Самодеятельные артисты и уфологи, туристы и кришнаиты, толкиенисты и барды, рокеры и любители экологии – везде Артура считали своим. На любом сборище среди заслуженных мэтров местного розлива почти всегда можно было разглядеть чернявую голову знаменитого тусовщика.

Для Маши поездки с подругами по гостям за пять лет учебы стали привычным делом. Три студентки, как их называли на факультете, подруги – не разлей вода, почти все свободное время проводили вместе и не имели друг от друга тайн. Они отличались внешне, представляя три типа женской красоты и, зная об этом, старались специально подчеркивать разницу. Рыжеволосая, похожая лицом на мать, Маша казалась золотой серединой между высокой утонченной блондинкой Валей и миниатюрной, спортивного сложения брюнеткой Ритой. По характеру девушки также совершенно различались и тоже соответствовали общепринятым стандартам: холодная скандинавская фея, заводная смуглая южанка и загадочная рыжая ведьма со странными многоцветными глазами на слегка скуластом лице. Втроем девушки объездили всю Карелию, побывали в гостях у родных Вали и Риты, но посетить Машин дом у них до сих пор почему-то не получалось. Съездить в Ламбушку оказалось сложнее, чем в Костомукшу или Калевалу. И вот наконец, воспользовавшись окном в расписании занятий, подруги решились на очередное путешествие.