На миг к поверхности сознания О'Мары прихлынули чувства, мысли и воспоминания Маррасарах. Утрата подвижности шерсти была самым страшным, кроме смерти, что могло произойти с некогда красавицей кельгианкой, но положение Туннекиса было гораздо хуже. У О'Мары вдруг затуманились глаза, и он вынужден был несколько раз моргнуть, но боль и гнев, овладевшие им, постарался спрятать под маской сарказма.

– Было бы очень славно, если бы мои психологи, а не вы, доктора-чародеи, сотворили чудо, – сказал он, обведя взглядом Конвея, Торннастора и Приликлу. – Но самое большее, на что мы сейчас способны, – это спасти то, что осталось от психики, пострадавшей в результате первичной травмы или вашего последующего хирургического вмешательства – а вероятно, в результате того и другого сразу. Но даже в случае успеха психотерапия будет паллиативной, а не лечебной, будет представлять собой попытку помочь пациенту свыкнуться с мыслью о нарушении его сенсорики. Его нынешнее состояние – результат физической травмы, шок после удара молнии, и того воздействия, которое ее разряд оказал на его мозг или нервную систему. Так что проблема, в основе своей, медицинская, и главная ответственность за ее решение лежит на вас.

Торннастор принялся сердито постукивать по полу срединными ножищами, Приликла задрожал еще сильнее. Конвей вскочил, снова сел и негромко проговорил:

– Сэр, у нас вовсе нет намерений сваливать на кого-то ответственность. Она наша, и мы принимаем ее, но это не помогает решению проблемы. Как главный психолог и администратор госпиталя, что вы предлагаете делать?

«Ответственность вы ни на кого сваливать не собираетесь, – язвительно подумал O'Mapa, – вот только хотите, чтобы я взял на себя ответственность за поиски ответа».

Вслух он сказал:

– Тяжелые послеоперационные осложнения могли заслонить для вас некоторые факты первичного травмирования пациента. Состояние пациента Туннекиса редкое, возможно – уникальное, и в последнее время на Керме явно ничего похожего не происходило. Почему? Что отличает физические обстоятельства или место происшествия аварии, какой еще нераскрытый факт существует в этом деле – что в нем есть такого, чего никогда не случалось в прошлом?

Вы уверены, что располагаете всей информацией, доктора?

Торннастор прекратил сотрясать пол ножищами. Дрожь Приликлы несколько унялась. Конвей нахмурился и глубоко задумался. Но O'Mapa еще не все сказал.

– Как Главный психолог я, пожалуй, знал, о чем вы подумали еще до того, как вы сами это поняли, – проговорил он, посмотрев на всех троих по очереди. – Но как администратор госпиталя я обязан наиболее ясно очертить круг стоящих перед вами задач. Главный Госпиталь Сектора, вероятно, столкнулся с самой страшной угрозой в своей истории. Угроза эта опасна не для целостности конструкции госпиталя, а для его персонала и самого его существования в будущем в качестве самой крупной многовидовой больницы в Галактике. Сколько времени протянется этот катаклизм, неизвестно. Все зависит от ожидаемой продолжительности жизни пациента Туннекиса, который вряд ли долго протянет, если будет обречен на одиночное заключение внутри огромной больницы, где его будут обслуживать только роботы, пока и они не выйдут из строя по причине неспособности к саморемонту. Так что отсутствовать в госпитале нам придется всего несколько месяцев, в лучшем случае – несколько лет.

Поэтому нам следует спросить себя о том, – продолжал O'Mapa, – стоит ли неопределенная продолжительность жизни одного пациента тех финансовых и эмоциональных затрат, тех материальных сложностей, которые из-за этого пациента грозят данному учреждению, его персоналу и другим пациентам. Ведь некоторые из них – в особенности вододышащие чалдериане и кристаллоподобные существа, живущие при сверхнизких температурах, могут попросту не выдержать срочной эвакуации. Существует элементарное и вполне здравое решение этой проблемы на тот случай, если не будет найдено иного ответа. Это будет самое легкое, на что мы могли бы пойти, хотя с этической точки зрения такое решение спорно, но наверняка все вы подумали об этом или думаете сейчас. – Мгновение помедлив, О'Мара мрачно вопросил:

– Не следует ли нам, не теряя времени, помочь пациенту Туннекису безболезненно скончаться?

Приликлу затрясло так, словно по залу промчался эмоциональный вихрь. О'Мара виновато посмотрел на эмпата, понимая, что тот прекрасно видит его чувства. Но как ни странно, дикая дрожь эмпата мало-помалу унялась.

– Друг О'Мара, – сказал он наконец. – Никто из здесь присутствующих и, думаю, вообще никто в госпитале ни за что не согласится на такое решение.

Пациента Туннекиса перевезли из опустевшей послеоперационной палаты по безлюдным коридорам в операционную на каталке с дистанционным управлением и иммобилизировали на столе. К его овальному туловищу, похожему на тело слизня, были подсоединены датчики – тем самым он был подготовлен к операции так, что к нему не прикоснулась ни рука человека, ни вообще чья-либо конечность. Кермианину был введен анестетик местного действия, в результате чего он был успокоен и расслаблен, но оставался в сознании.

Находившиеся на расстоянии в десять уровней от операционной диагносты Конвей и Торннастор, Старший врач Приликла, лейтенант Брейтвейт и О'Мара внимательно наблюдали за изображением Туннекиса на большом лекционном экране. Первым заговорил О'Мара, адресуясь исключительно к пациенту.

– Туннекис, – заботливо, ободряюще проговорил он, – мы стараемся вылечить вас. Вам кажется, что вы телепатически глухи и немы, но это не так, по крайней мере – не совсем так. Вскоре после того, как вы поступили в госпиталь, вы, не ведая о том, начали непрерывно испускать бессмысленный телепатический крик – настолько громкий, неприятный и слышный на таком большом расстоянии, что нам пришлось удалить медиков и пациентов за пределы его слышимости. Вот почему о вас заботятся не врачи, а аппаратура с дистанционным управлением.

О'Мара услышал, как что-то негромко проворчал Конвей – по поводу того, что он, дескать, в значительной степени сглаживает истинное положение дел. О'Мара пропустил его замечание мимо ушей и продолжал:

– Однако, если вы способны использовать свой телепатический орган для крика, следовательно, эта способность у вас не окончательно утрачена. Это вселяет надежды, поскольку от способности кричать до способности членораздельно говорить и слышать вас, вероятно, отделяет всего один шаг. Вот почему два лучших врача нашего госпиталя намерены прооперировать ваш мозг и попытаться ликвидировать патологию. Во время операции вы будете в сознании, но боли не почувствуете, так как головной мозг лишен болевых рецепторов. Но некоторые изменения сенсорики в процессе операции все же возможны. Нам бы очень помогло ваше участие, и мы были бы вам очень благодарны, если бы вы сообщали нам об этих изменениях чувствительности и о том, как они сказываются на вашем психологическом состоянии. Туннекис, согласны ли вы на эту операцию и будете ли помогать нам в ее выполнении?

О'Мара знал, что операция будет сделана в любом случае, даже без согласия Туннекиса, но решил, что милосерднее внушить пациенту мысль о том, что его слово что-то значит.

– Я... я боюсь, – отозвался Туннекис, находящийся в немыслимой дали. Издав негромкое непереводимое шипение, он продолжал:

– Я боюсь этого места, боюсь ваших холодных, блестящих, щелкающих машин, которые что-то делают со мной, боюсь всех чудовищ в этой больнице, которые меня окружают, и вас тоже боюсь. Но больше всего я боюсь так жить дальше. Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Я так хочу, чтобы этот черный, жуткий страх ко всему и ко всем прекратился.

О'Мара вспомнил о докторе Сердале, о своем последнем визите к нему. Невзирая на применение сильнейших успокоительных средств, Сердаль продолжал бредить, кричать и совершенно не владел собой. О'Мара думал о других сотрудниках, чей контакт с Туннекисом был не таким интенсивным и которые чувствовали себя пропорционально лучше. Он мог бы сказать Туннекису, что понимает его, потому что есть и другие, ощущающие тот же сильнейший, безотчетный страх ко всем окружающим, проявляющийся в форме маниакальной ксенофобии, но это бы только еще сильнее расстроило и без того напуганного и издерганного кермианина.