Предостережение полководца едва ли требовалось Юсуфу. Чингис уничтожал его народ десятками тысяч. Хотя и шах делал то же самое во время войн и гонений. Юсуф принимал вещи такими, какие они есть. Пока он был жив, ему не было никакой разницы, одержит ли хан победу или достанется падальщикам.

Чингис отставил блюдо в сторону, но длинный нож остался лежать у него на коленях. Грозное предостережение произвело должный эффект на наблюдавшего за трапезой юношу.

– На рынке мне показалось, что ты напуган, – начал Чингис. – Неужели эти ассасины имеют такое влияние?

Юсуф вобрал побольше воздуха в грудь. Бедуину не хотелось даже говорить о них. Не будь он под защитой туменов, то уже давно был бы мертв.

– Говорят, что они могут достать человека где угодно, повелитель. Они отплачивают лютой местью за предательство, убивая родственников и друзей тех, кто не повинуется им. Они вырезают целые деревни.

– Я делал то же самое, – чуть заметно улыбнулся Чингис. – Страх держит людей в оковах, иначе они дрались бы до смерти. Расскажи мне о них.

– Я не знаю, откуда они приходят, – тут же ответил Юсуф. – Этого никто не знает.

– Кто-то должен знать, – вмешался Чингис, оценивая бедуина холодным взглядом. – Или они не берут плату за смерть?

– Берут, повелитель, – нервно закивал Юсуф. – Но они охраняют свои тайны, и мне об этом ничего не известно. Я только слышал легенды и слухи.

Чингис молчал, и бедуин поспешил вспомнить что-нибудь, что удовлетворило бы этого старого дьявола, играющего с ножом.

– Говорят, что ими правит Старец Горы, великий хан. Думаю, что это титул, а не имя, потому что так его называют уже несколько поколений. Они обучают юношей убивать, а потом отправляют их на задание в обмен на большие деньги и золото. Они не останавливаются до тех пор, пока не заберут жизнь у своей жертвы.

– Их остановили сегодня утром, – возразил Чингис.

Юсуф замялся с ответом.

– Будут другие, повелитель. Они не прекращают попытки, пока не будет выполнен договор.

– Они все носят такой знак на теле? – спросил Чингис.

Он решил, что не мешало бы оградить свою семью от людей, отличающих себя таким способом. Но, к разочарованию хана, Юсуф покачал головой.

– Я считал, что все это только предание, повелитель, пока сегодня на рынке не увидел знака. Они грешат против бога, отмечая свои тела подобным образом. Я совершенно не ожидал этого увидеть. Думаю, не все будут носить такой знак, особенно теперь, когда вы знаете его. Придут молодые, чья кожа будет чиста.

– Такие, как ты, – тихо вымолвил хан.

Юсуф выдавил смех, хотя тот прозвучало фальшиво.

– Я был предан вам, господин. Спросите у Субудая и Джебе. – Бедуин при этом ударил себя в грудь. – Я предан только вам одному.

Чингис умильно фыркнул, услышав ложь. Что еще должен был сказать ему этот юноша, даже если бы он был ассасином? Мысль о том, что любой из подданных хану мусульман мог оказаться убийцей, внушала беспокойство. У Чингиса были жены и дети, так же как и у его братьев. Он мог защитить себя от армий, но не от врагов, приходящих под покровом ночи и готовых отдать свою жизнь в обмен на чужую.

Чингис вспомнил цзиньского наемника, посланного из Яньцзина, чтобы убить его. Счастливая случайность спасла его в ту ночь, но он был на волосок от смерти. Столько боли и страданий, сколько принес ему отравленный нож, Чингис не испытывал никогда. Даже от простого воспоминания об этом на лбу выступил пот. Глядя на молодого бедуина, Чингис подумал о том, чтобы держать его подальше от женщин и детей. Через своих людей хан мог бы выведать у него все, что захотел бы узнать.

Под недобрым взглядом Чингиса Юсуф чувствовал себя очень неловко, осознавая, что находится в большой опасности. Ему стоило неимоверных усилий, чтобы не выскочить в этот миг из юрты и не броситься к своей лошади. Он знал, что монголы способны догнать любое живое существо. Лишь это обстоятельство удержало его на месте. Когда повозка внезапно дрогнула, переезжая через рытвину на земле, бедуин едва не закричал.

– Я буду расспрашивать всех, повелитель. Обещаю. Если кто-нибудь, кто знает, как их найти, встретится мне на пути, я пришлю его к вам.

Мысленно он был готов пойти на все, лишь бы это помогло сохранить ему жизнь. В сущности, судьба ассасинов не заботила его; уничтожат их орден монголы или нет, ему было все равно. Главное, чтобы Юсуф аль-Хани уцелел во время расправы. В конце концов, исмаилиты были шиитской сектой, даже не настоящими мусульманами. Бедуин не имел перед ними никаких обязательств.

Чингис хмыкнул, играя ножом в руках.

– Вот и хорошо, Юсуф. Расспрашивай народ и докладывай мне обо всем, что услышишь. А я буду искать по-другому.

Юноша услышал в словах хана приказ удалиться и быстро исчез. Оказавшись наедине, Чингис выругался. В порыве злости он метнул нож в центральный столб юрты, лезвие вошло в дерево и осталось там, раскачиваясь из стороны в сторону. Думы Чингиса были печальными. Он мог разрушить города. Мог сокрушить армии и государства. Но одна только мысль о безумном убийце, крадущемся к нему среди ночи, приводила в бешенство. Как защитить семью от таких людей? Как уберечь от них Угэдэя, законного наследника? Был только один способ. Чингис протянул руку и выдернул нож. Нужно найти их и выжечь каленым железом, где бы они ни скрывались. Если они передвигаются с места на место, как и его народ, он найдет их. Если у них есть дом, он разрушит его. Завоевание городов могло пока подождать.

Чингис послал за своими военачальниками, и они собрались в его юрте перед заходом солнца.

– Вот что я решил, – сказал им Чингис. – Я останусь с одним туменом защищать семьи. Если придут за мной сюда, я буду готов встретить их. Вы пойдете во все концы. Разузнайте мне все про этих ассасинов и возвращайтесь назад. Богачи могут нанять их, так что громите богатые города, чтобы добраться до этих людей. В плен никого не брать, кроме тех, кто скажет, как их найти. Я хочу знать, где они прячутся.

– Весть о хорошем вознаграждении опередит даже наших коней, великий хан, – ответил Субудай. – У нас горы золота, и оно может нам в этом пригодиться. Если позволишь, великий хан, я буду обещать большую награду любому, кто сообщит нам о логове ассасинов. У нас хватит средств даже для того, чтобы соблазнить князей.

Одобряя предложение Субудая, Чингис подал знак рукой.

– Можете предложить городам мир в обмен на нужные сведения, если захотите. Меня не волнует, как вы добудете их, но вы должны это сделать во что бы то ни стало. И заберите отсюда всех мусульман. Я не хочу, чтобы они находились рядом с нашими семьями до тех пор, пока мы не устраним эту новую угрозу. Сейчас для нас нет ничего важнее. Шах мертв, Субудай. Кроме ассасинов, нам больше никто не угрожает.

Джелал ад-Дин чувствовал возбуждение толпы, словно держал в своей руке сердца собравшихся перед ним людей. Они внимали его словам, и новое ощущение опьяняло принца. В войске отца он имел дело с воинами, привыкшими к подчинению. Прежде ему никогда не приходилось вербовать их или склонять на свою сторону. Он понял, что способен на это, что наделен даром убеждения, и новое открытие не только приятно удивило его, но и обрадовало его братьев.

Принц начал с посещения мечетей в афганских городках, небольших местечках, в которых едва набиралось до нескольких сотен верующих. Он общался с местными имамами и упивался ужасом в их глазах, когда рассказывал им о злодействах монголов. Тогда он понял, что может воздействовать на людей, и его рассказы становились раз от раза страшнее.

Побывав в первой деревне, принц увел оттуда сорок крепких мужчин из племени патхан. До его появления в этих краях никто и не ведал о том, что неверные вторглись в земли мусульман и убили хорезмшаха. На первых порах праведный гнев людей удивлял Джелал ад-Дина, пока не отозвался раскатистым эхом в каждом селении, в каждом городе, которые принц посещал. Число преданных заступников веры росло, и уже более двух тысяч храбрецов сидели на пыльной земле в ожидании богом данного им вождя, которому они принесли клятву верности.