– Если я пошлю Хасара или Хачиуна, боюсь, Джучи окажет сопротивление. Его люди нарушили клятву, когда пошли за ним. Они без колебаний ввяжутся в драку и помешают его схватить. Субудай, ты единственный, кому он позволит говорить. Ты единственный, кому он позволит приблизиться.

Теряя самообладание, Субудай на мгновение закрыл глаза. Должно быть, Чингис понимал, что Джучи доверял полководцу, иначе выбрал бы для этого задания кого-то другого.

– Великий хан, я не нарушил ни одного твоего приказа, ни одного. Не забывай об этом, когда обращаешься ко мне с такой просьбой.

– Ты воспитывал его, когда он был только дерзким мальчишкой, но я предупреждал тебя, что у него дурная кровь и он может предать нас в любой момент. Разве тогда я был не прав? Я доверил ему людей и власть, а он забрал их и сбежал. Ты, мой генерал, скажи мне, как еще мне следует поступить с таким человеком!

Субудай крепко сжал поводья. Он не сказал Чингису, что тот сам виноват в том, что случилось. Его открытое предпочтение Чагатаю медленно съедало Джучи, пока в нем не осталось ничего, кроме ненависти. Но все эти доводы не имели бы никакого значения для хана, который сидел сейчас перед Субудаем. В отчаянии он попробовал другой путь:

– Подожди хотя бы, пока мы не доберемся до наследника шаха, повелитель. Мои люди нужнее там. Если ты отправишь меня сейчас, я вернусь не раньше чем через полгода. Если в это время на нас нападут, я буду бесполезен для тебя.

Чингис нахмурил брови, злясь оттого, что Субудай все еще перечит ему.

– У этого принца всего шестьдесят тысяч войска, Субудай. Я могу отправить два-три тумена, чтобы раздавить его на юге. Джучи беспокоит меня сильнее. Ты единственный, кому Джучи позволит говорить. Он уважает тебя.

– Я знаю, – спокойно ответил Субудай.

У него было тяжело на душе. Он разрывался между необходимостью подчинения хану и дружбой с Джучи. Как бы там ни было, но крепкий ум полководца видел смысл в словах Чингиса. Субудай знал, что может подойти к Джучи ближе, чем кто-либо еще. Положение Субудая было отчаянным. Чингис будто почувствовал его страдания и немного смягчился.

– А ты думал, все твои задания будут простыми, Субудай? Что я никогда не попрошу сделать чего-нибудь трудного? Скажи-ка, когда проверяется человек? Когда хан шлет его в битву, давая отважных и опытных воинов? Или теперь, когда поручают дело, которое ему не по душе? Субудай, у тебя самые светлые мозги из всех моих военачальников. И я всегда буду это ценить. Если видишь иной путь, скажи мне прямо сейчас, и я подумаю над этим.

Перед вызовом к хану Субудай уже обдумал и отбросил десятки возможных решений, ни одно из них не стоило его слов. В отчаянии он попробовал еще раз убедить хана.

– Тумены собираются в поход, повелитель. Позволь мне остаться с ними, и мы будем сражаться с принцем на юге. Там я буду тебе полезнее. Если отправишь меня на север, то потеряешь и мой тумен именно тогда, когда у тебя на счету каждый воин.

– Субудай, я больше года потратил на то, чтобы найти его. Если он заметил моих разведчиков, то давно ушел. Сейчас ты еще можешь пойти по его следу, но удастся ли тебе найти его еще через год? Пока есть время взять его тихо. Ты мой военачальник, но я начну войну без тебя, если на нас нападут. Присоединишься ко мне, как только вернешься, или вернешь знаки отличия, которые я тебе дал!

Гнев хана наконец вышел наружу, едва не заставив Субудая вздрогнуть. Доводы Чингиса были слабы, и оба знали об этом. Чингисом владела навязчивая идея наказать Джучи. Эта простая истина тихонько шептала между словами. Пока сердце хана полнилось горечью, путь к его разуму был закрыт. И побежденный Субудай склонил голову.

– Я исполню твою волю, – ответил он. – Я поскачу, как ветер, хоть на край света, повелитель. Если принц приведет свою армию с юга, ищи меня на холмах.

Чутье не подвело монгольского разведчика. Третьи сутки подряд он шел через горы, преследуя двух человек. Монгол держался на достаточно большом расстоянии, чтобы его не заметили. Путники все дальше уводили его за собой в лабиринт ущелий и гор, окружавших Панджшерскую долину и афганский город Первой с его древней крепостью. Эта суровая земля таила много опасностей, но разведчик имел достаточно опыта и хорошо знал местность. В сгустившихся сумерках он больше не мог идти по следу путников и подыскал безопасное место для ночлега. Он боялся, что потерял их. Нечто особенное в этих людях с самого начала возбудило в нем любопытство. Издалека, укутанные в покрывала, защищавшие лица от солнца и ветра, они ничем не отличались от афганцев из местных горных племен. Но что-то необычное отличало их, а потому привлекло внимание разведчика. Ему не давало покоя жгучее ощущение того, что в ущелье кто-то наблюдает за ним. Неужели засада? Такое нельзя исключать. Ведь горные племена знали местность лучше, чем он. Эти люди передвигались как привидения, если хотели остаться незамеченными, и разведчика искушало желание вернуться с восходом солнца назад и снова найти следы. Монгол неподвижно сидел в нерешительности, прислушиваясь к каждому шороху, нарушавшему монотонный вой ветра в скалах.

Разведчик услышал звон тетивы, но среагировал поздно и не успел пригнуться. Стрела пробила незащищенную доспехами грудь. Он простонал и качнулся назад, едва удержавшись в седле. Руки вцепились в деревянную луку седла, чтобы выровнять тело, и лошадь тихо заржала, почуяв беду. Дернув за поводья, монгол втянул воздух и сплюнул кровь. От боли слезы выступили на глазах, затуманив взор. Ослепленный, разведчик развернул кобылу, доверив ей самой искать путь назад.

Из темноты просвистела вторая стрела и пронзила спину, угодив в самое сердце. От удара разведчик рухнул, повиснув на шее кобылы. Она понесла бы, но к ней подбежали люди и схватили ее за поводья.

– Он мертв, – сказал лучник.

Джелал ад-Дин положил руку ему на плечо.

– Хорошая работа при таком освещении.

Лучник пожал плечами и снял тетиву с лука, аккуратно складывая оружие в сумку у талии. Воин знал, что он превосходный лучник, может быть, лучший в войске пешаварского князя. Господин отправил лучника служить Джелал ад-Дину, однако воин хранил верность только своему князю, а не этому святому в лохмотьях. Правда, Джелал ад-Дин точно вычислил врага. Он смог предугадать передвижения разведчика и заманить в западню.

Джелал ад-Дин словно читал мысли лучника на его лице, несмотря на сумрак ущелья.

– Вырви у них глаза, и опасность этих монголов уже вполовину меньше, – тихо произнес он. – Аллах направил твою стрелу, мой друг.

Лучник поклонился в знак уважения, хотя он был искусным стрелком и гордился своим мастерством.

– Мы сможем освободить крепость Первона, господин? В городе живет мой старый приятель. Мне хотелось бы верить, что мы вызволим его живым.

Джелал ад-Дин улыбнулся во мрак.

– Не сомневайся в этом, друг мой. К утру мы перебьем монгольских шпионов, и монголы лишатся глаз. Мы спустимся с холмов и обрушимся на них, как лавина.

На рассвете солнце озарило пустынные земли вокруг Первона и его крепости. Четыре монгольских тумена стояли под высокой башней замка с тех пор, как начались набеги на прилегающие области. Горожане в спешке побросали свое имущество и укрылись за стенами крепости.

Монголы окружили ее плотным кольцом, зная, что воды внутри цитадели надолго не хватит. В долине протекала река, и монгольские скакуны пили вдоволь, но те, кто засел в крепости, могли лишь испытывать жажду в ссохшихся глотках. Пока монголы ожидали падения твердыни, некоторые из них бродили по опустевшему городу. Другие занимались строительством моста через реку, чтобы можно было охотиться на лесистых холмах на другом берегу. Они никуда не спешили. Они знали, что крепость непременно падет и примет нового правителя или будет разрушена до основания. Военачальники в свое удовольствие слонялись без дела, наблюдая, как в предзакатном солнце тащатся по пыльной земле серые тени. Ни город, ни имущество горожан не интересовали их, но город преграждал путь на запад, и Чингис дал приказ расчистить путь.