Комиссаров сделал паузу, достал из кармана пиджака пачку сигарет «Донские» и закурил.

— Но перед смертью он открыл Миягаве свою тайну. До войны, году этак в тридцать седьмом, профессор Поцелуев возглавлял группу, которая работала над разработкой топливных систем реактивных самолетов. Вы удивлены? Да, да! Уже тогда в нашей стране производились подобные работы. Профессор Поцелуев и его группа добились потрясающих результатов, они составили формулу совершенно нового вида топлива, производимого на основе водорода. То есть, проще говоря в бензин превращалась вода. Это было великое открытие, и о нем было доложено лично товарищу Сталину. И конечно же у профессора нашлись недруги, как это всегда бывает в научных кругах. Поползли слухи, что Поцелуев занимается профанацией науки, что его водяное топливо — чистейшей воды авантюра и фикция. Делом занялся лично товарищ Берия. Вышел приказ группу расформировать, а ее участников арестовать. Все разработки уничтожить. Да, время конечно было дикое. Нашему разуму подобные поступки просто непонятны. Но тогда, тогда бывало всякое. Поговаривали, что ведущую роль в закрытие группы сыграл тогдашний министр нефтяной промышленности, который боялся утратить влияние. Хотя какое у него было влияние?

Профессор был арестован. Но за несколько часов до ареста, его кто-то предупредил, и Поцелуев вынес из лаборатории все бумаги и принес их домой. В ожидании сотрудников НКВД он аккуратно невидимым карандашом переписал всю цепь вычисления формулы водяного топлива на обратной стороне картины Дейнеки, который был его хорошим другом. Работа, над которой он проработал с двадцать лет, уместилась на квадратном метре холста. После этого он все бумаги уничтожил, и во время обыска чекисты ничего не нашли. Профессору дали двадцать пять лет лагерей и отправили в Сибирь.

О том же, что на обратной стороне картины он написал весь процесс получения из воды топлива, в два раза более энергетически ценного, чем бензин, профессор Поцелуев не сказал ни одной живой душе. Он до конца надеялся, что вернется к работе и прославит свое имя. Однако смерть пришла к нему раньше, чем освобождение. Потрясенный подвигом Акиры Миягавы Поцелуев открыл ему тайну. А ведь тогда в сорок седьмом году до всемирного энергетического кризиса было далеко. Но Поцелуев сказал Акире:

— Твоя страна бедная в плане полезных ископаемых. Я дарю вашему народу эту тайну. И если понадобится, ты добудешь картину и узнаешь ее.

Может возникнуть вопрос, почему же Миягава сам не попытался найти картину Дейнеки? Ответ невероятно прост. Миягава был слишком хороший физик, и рассказ русского профессора про водяное топливо принял всего лишь за бред умирающего. И только в старости перед самой смертью он отчетливо вспомнил про то, что услышал в глухой сибирской тайге от умирающего товарища по несчастью. Вот тогда-то он позвал своего внука Акимото, с которым не общался двадцать лет, потому что отрекся от него за то, что тот связал свою жизнь с преступным миром и опозорил весь клан Миягавы. Он рассказал ему все про профессора Поцелуева и напоследок добавил:

— Акимото, ты всегда с самого детства приносил своим близким только горе и страдания. Ты негодяй, бандит и вор. Но у тебя есть возможность искупить всю свою неправедную жизнь. Поезжай в Россию, добудь картину профессора Поцелуева, которую нарисовал знаменитый советский художник Александр Дейнека и привези ее в Японию. Если в ней действительно сокрыта бесценная формула, отдай ее нашим ученым. Отдай ее своей стране и она благословит тебя. Япония станет самой великой державой в мире, и мой дух будет спокоен и счастлив.

Акимото сразу поверил деду и активно стал искать картину Поцелуева. Поиски привели его в Черноборск и свели с Лаврентием. Однако я сомневаюсь, что он собирался облагодетельствовать свою страну. У него на уме только деньги. К счастью, картина ему не досталась. К несчастью, она пока не досталась и нам. Теперь вы понимаете, почему так важно найти ее?

Три сыщика были потрясены, услыхав историю картины, которую они разыскивали.

Полковник Комиссаров закурил уже пятую сигарету.

— Вы представляете, что будет с Россией, если картина с формулой будет вывезена за рубеж? В какую-нибудь европейскую страну, или, хуже того, в Соединенные Штаты? — воскликнул он, и голос его дрогнул. — Мир обретет водяное топливо и все страны, которые живут на доходы от добычи и переработки нефти в одночасье станут нищими. А Россия, которая сейчас находится на рубеже эпох, и только-только начинает вставать на ноги, пострадает больше всех и опять откатится в своем развитие на триста лет, как во время татаро-монгольского нашествия. Вся судьба нашей Родины сейчас находится на обратной стороне этой картины. Вы это понимаете?

— Понимаем! — выдохнули Марина, Вера и Ник.

— А раз понимаете, то и я буду ждать от вас всяческого содействия!

Марина еще раз пристально вгляделась в палороидный снимок (саму картину с Мадонной уже отправили на экспертизу), так и сяк повертела его в руках.

— Где-то я эту живопись все-таки видела, — задумчиво пробормотала она. — Вот только никак не могу вспомнить, где именно.

— Придется вспомнить, — строго произнес Комиссаров.

После этих слов начались утомительные опросы, описания, заполнения протоколов. Потом всех троих отвезли в Отдел областного Управления ФСБ, и тоже долго и мучительно опрашивали, по одному и всех вместе. Сюда же привезли и всех святых братьев, людей Лаврентия, тех, кого удалось поймать, бандитов Багажника. И всех допрашивали, пытаясь отыскать картину с одуванчиками.

Только в семь часов вечера наши друзья вышли на свободу и тут же чуть не бегом отправились к тете Кате.

— Мы должны искать другую нить! — заявила Марина. — С самого начала мы пошли по ложному пути. Не Скворцов украл картину, а кто-то другой. И кто это, мы должны выяснить первыми. Это дело чести. Поговорим с тетей Катей, глядишь, она чего-нибудь и вспомнит.

— Может завтра? — угрюмо спросила Вера. Она хотела уже мчаться в больницу к Петру.

— Завтра тетей Катей уже займутся фээсбэшники, и ей будет не до нас. Да и нас к ней уже не подпустят. А к Ручкину тебя все равно не пустят. Даже не надейся. Он сейчас скорее всего в реанимации.

— Тетя Катя, — в который уже раз жалобным голосом спрашивала Марина, подсовывая клиентке паллороидную фотографию с Мадонной, — ну посмотрите внимательнее, может быть это все-таки та картина?

— Да, что ты Мариночка? — отвечала та, выпучив глаза. — Да что же я с ума сошла что ли? Глаза то у меня есть. Не та эта картина. Не та! И убери ты от меня эту гадость! Тьфу! Прости меня, господи.

Тройка сыщиков была понурая. Виновато посматривали в сторону тети, которая готова была залиться слезами.

Дело было полностью провалено. Никто понятия не имел, где теперь искать подлинную картину Дейнеки.

— Ой, ребята, ой горемычные, — причитала сидевшая на диване тетя Катя. — Не нашли вы мне картину! Не нашли! Все надежды мои теперь рухнули. Как жить после такого? Ой, да за что мне такое наказание? Да чтоб им провалиться этим ворам поганым! Значит точно, Скворцов не мою картину украл?

— Увы, не вашу, — Марина сама готова была расплакаться. — И больше нет ни одной нити, за которую можно было бы зацепиться. Может вы что-нибудь вспомните?

Вера и Ник тоже сидели за столом подавленные и без всякого удовольствия, только чтобы не встречаться с тетей Катей взглядами, прихлебывали из чашек чай.

Тетя Катя недовольно посмотрела на Азарову.

— Какие еще тебе нити нужны? — возмущенно воскликнула она. — Ты давай мне картину ищи. А то, и следователь этот, Спиваков, чтобы ему пусто было, не нашел, да еще и в отпуск отправился. А теперь и ты от меня слинять хочешь? Не выйдет. Я тебе доллары выплатила? Выплатила! А раз так, то значит продолжай искать!

От возмущения тетя Катя даже хлопнула кулаком по столу, да так сильно, что чашки задребезжали, а ложки в них зазвенели.