– Надеюсь, Квилл, я не отвлекла тебя от обеда?

– От обеда? Сейчас три часа ночи!

– Ой, прошу прощения! – огорченно закричала она. – Я отняла пять часов, вместо того чтобы их прибавить. Мне так жаль!

– Что-нибудь случилось? С кошками всё в порядке?

– Всё прекрасно. Мы только что слегка перекусили.

– Когда похороны Ирмы? Как Хасселричи пережили это? Ты что-нибудь знаешь?

– Я поэтому и звоню, Квилл. Похороны отложили… по семейным обстоятельствам, как было сказано в газете. А на самом деле тело ещё не прибыло.

– Ещё не прибыло?! Его отправили с Мелиндой четыре дня назад!

– Да, Мелинда уже дома. Она сказала, что тело было отправлено в грузовом самолете… но оно пропало.

– Откуда ты это узнала?

– Роджер был в похоронном зале и спросил, почему так много цветов и нет тела, и братья Динглберри сказали ему, что оно где-то заблудилось.

– Напали на какой-нибудь след?

– О да. Из Шотландии оно благополучно добралось до Чикаго, где его по ошибке погрузили в самолёт канадской авиакомпании.

– И сейчас оно в Канаде?

– Нет, его путь удалось проследить только до Денвера, полагают, что сейчас оно возвращается в Чикаго через Атланту.

Квиллер застонал:

– Милдред, да это просто абсурд. Джуниор знает, что произошло?

– Роджер рассказал ему, но всё держится в секрете от убитых горем родителей Ирмы.

– Не вешай трубку, – попросил её Квиллер. Повернувшись к Райкеру, он сказал: – Тело Ирмы ещё не прибыло. Его отправили в канадский город с похожим названием. Джуниор эту новость утаивает.

Они уставились друг на друга, и каждый уже мысленно видел заголовки в газете. Их профессиональная выучка и опыт газетчиков требовали сделать из всего этого сенсацию, но «Всякая всячина» была газетой маленького городка, и это меняло дело. Райкер понимающе кивнул.

– Хорошо, спасибо, Милдред, – сказал Квиллер. – Всё остальное в порядке? Как там сиамцы?

– Один из них отгрызает куски от твоих старых свитеров и разбрасывает.

– Вероятно, это Коко. Он уже сто лет этим не занимался! Ему одиноко.

– Мне ужасно жаль, что я тебя разбудила, Квилл.

– Всё в порядке. Я рад твоему звонку. Скоро я буду дома, возможно, даже раньше, чем собирался.

ШЕСТЬ

На десятый день путешествия участники «Бонни Скотс Тура» выставили свой багаж в коридор в половине восьмого, а не в половине седьмого утра, внеся, после тайного голосования, поправку к программе, составленной Ирмой, и добавив себе лишний час сна. Квиллер дошёл до номера Полли и постучался.

– Можно войти? – спросил он.

– Доброе утро, милый. Я как раз собираюсь заварить чай. Выпьешь чашку?

– Нет, спасибо. Я просто хочу сообщить тебе, что уезжаю тотчас по прибытии в Эдинбург.

– Что-нибудь случилось дома? – спросила она с тревогой.

– Нет. Просто мне очень хочется вернуться в Пикакс. Я меняю свой билет на самолёт.

– Квилл, тебе компаньон не нужен?

– Ты не хочешь разве посмотреть Эдинбург? Это великолепный город. Я много раз был там по заданию газет.

– Скажу честно, после смерти Ирмы моя душа не лежит к нашей поездке, и ещё, пусть это покажется глупым, но… я соскучилась по Бутси.

– Дай мне твой билет, и я позвоню в авиакомпанию, – сказал он.

На этот раз он заказал места в первом классе – он нуждался в дополнительном пространстве для своих длинных ног и широких плеч и после десяти дней разговоров о пустяках жаждал уединения для задушевной беседы с Полли.

Через двадцать четыре часа, распрощавшись с товарищами по путешествию, они оказались на борту самолета, и Квиллер позволил себе роскошь вытянуть свои длинные ноги. Полли пила шампанское, и они наслаждались своим положением «очень важных персон».

– Интересно, скучал ли по мне Бутси, – сказала Полли. – Я ещё никогда не оставляла его дольше, чем на выходные. Моя невестка хорошо о нём заботится, но между ними нет, конечно, такого взаимопонимания, какое установилось между ним и мной.

– Милдред говорит, что Коко отгрызает кусочки от моих свитеров. Значит, ему одиноко, хотя она кормит его изысканными блюдами и развращает сомнительными развлечениями, наподобие карточных гаданий. Им снова предложили шампанское, и была подана восхитительная закуска, которая навела Полли на одну мысль.

– Как странно, что в Шотландии нам ни разу не довелось отведать хаггис!

– И мы ни разу не слышали игры на волынке.

– И не видели, чтобы кто-нибудь танцевал хорнпайп.

– Фактически мы ни разу не пообщались с кем-нибудь из шотландцев. Мы всегда были вместе, с нашей группой и оставались маленьким кусочком Мускаунти на чужой земле.

За этим последовало молчание, полное сожаления, а потом Полли сказала:

– Кстати, похвастаюсь, что в эту поездку я обошлась без бронхита, хотя и не принимала таблетки с витамином С. Они слишком уж большие, и их трудно проглотить.

– Твой бронхит в Англии в прошлом году объяснялся чисто психологическими причинами, просто с тобой не было меня.

– «Можно ли встретить большее тщеславие?» – весело процитировала она Шекспира.

– Быть в меру тщеславным совсем неплохо, – парировал он.

– Самый сомнительный афоризм, который я когда-либо слышала! Кто это сказал? – требовательно спросила она.

– Я.

Под воздействием шампанского Полли впала в нежную мечтательность и проворковала:

– Я скучала по тебе, милый. Мы за всю поездку ни разу не были наедине.

– Я тоже скучал по тебе, Полли.

– Я очень опечалена смертью Ирмы, и мне жаль, что я не могла присутствовать на её похоронах. Вероятно, её похоронили два дня назад.

– Не думаю, – медленно и спокойно произнёс Квиллера – Возникло одно осложнение.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Полли, выйдя из задумчивости.

Услышав о странной одиссее контейнера с телом Ирмы, она просто задохнулась от изумления.

– Ну, – помолчав, сказала она, – я тоже могу сообщить тебе нечто удивительное.

– Я слушаю.

Полли колебалась, словно размышляя, с чего начать.

– Видишь ли… передавая Ларри портфель Ирмы, я предварительно изъяла из него несколько бумаг, не относящихся к поездке, чтобы отдать их её родителям. Когда исчез Брюс и оказалось, что никто не знает его фамилии, я просмотрела эти бумаги, но ничего в них не обнаружила. Кроме одного письма, которое, по-моему, ты должен прочесть. – Она порылась в сумочке и достала конверт с документами, перевязанный ленточкой. В нём был сложенный пополам лист почтовой бумаги, который она и вручила Квиллеру. – Прочти.

Дорогая Ирма!

От всего сердца благодарю тебя! Брюс вам подойдёт. Он, без сомнения, первоклассный водитель. Ему пришлось очень тяжело после освобождения, но он обещал вести честную жизнь. Поговори с ним серьёзно. Он прислушается к твоим словам. Я знаю, что в дни нашей молодости вы очень много значили друг для друга. На самом деле мой брат хороший человек, и я думаю, что он извлек урок из своих ошибок. Дай тебе Бог здоровья! Не забудь позвонить мне по прибытии в Эдинбург.

В память о добром старом времени,

Кэти

Квиллер прочёл это короткое письмо дважды. «Так вот оно что, – подумал он. – Ирма и Брюс знали друг друга. Что их связывало? Юношеская влюбленность? Секс? Любовь? Он сидел в тюрьме… За что? За кражу? За контрабанду? Ирма, несомненно, была в курсе дел. Интересно, она наняла его, потому что знала всё о нём или потому что закрывала на это глаза?»

Полли ждала его реакции на письмо.

– Что ты думаешь об этом, Квилл?

– На конверте были фамилия и обратный адрес?

– Никакого конверта не было.

– Во время поездки ходили всякие сплетни о ночных прогулках Ирмы с Брюсом. Она давала тебе какие-нибудь объяснения?

– Она молчала, а я твердо решила ни о чём не спрашивать. Она была взрослым человеком, отвечающим за свои действия, и меня это не касалось. Она приходила, когда я уже спала, наверное, шла на цыпочках, не зажигая света и стараясь не шуметь. Я считала, что она ведёт себя очень тактично.