Бен почувствовал дурноту.

– Нож… Откуда ты знаешь…

– Он все еще у нее в груди, Бен. Судя по всему, это тот самый нож с кухни Айви.

– Господи Иисусе.

Шериф не сводил глаз с Кэсси.

– Как же так, мисс Нейл? Вы… видели, как он убивал Джилл, а с Айви Джеймсон проехали прямиком мимо кассы?

– Я не была знакома с миссис Джеймсон, хотя мне рассказывали о ней. А с Джилл я виделась и разговаривала, хотя всего один раз. Очевидно, этого оказалось достаточно для контакта: ведь я подключилась к ней, а не к нему.

– А почему не к нему? За сегодняшний день он убил дважды, причем у Айви устроил настоящую кровавую баню; как же вы могли ничего не заметить?

Кэсси покачала головой:

– Я не знаю.

Что собирался сказать шериф, так и осталось неизвестно, потому что именно в эту минуту подъехали полицейская машина и черный фургон с голубыми мигалками.

– Отвези ее домой, Бен. Нам надо поработать с экспертами на месте преступления. Завтра успеем с ней побеседовать, если ей есть что сказать по существу дела.

«Она» направилась обратно к джипу и села в машину, не сказав ни слова.

Бену хотелось упрекнуть друга за его холодную враждебность к Кэсси, но он знал, что это не поможет делу. Поэтому он сказал только одно:

– Я вернусь, как только отвезу Кэсси домой.

– Можешь не спешить. Я же говорил, ты мне здесь не нужен, Бен, и я не шутил.

– Это мое дело – осматривать место преступления, Мэтт.

– Только не в том случае, когда ты лично был связан с жертвой. Это неудачная мысль.

– Мы уже давно перестали встречаться, Мэтт, и ты это знаешь. Все кончилось много месяцев назад.

– И тем не менее.

– Я с этим справлюсь, – отрезал Бен.

– Хоть раз в жизни ты можешь прислушаться к моему совету и к моему профессиональному мнению? Черт бы тебя побрал, Бен, держись подальше отсюда!

– Мне придется выступать против ублюдка в суде. Ты не считаешь, что мне понадобятся детали с места преступления?

– Я считаю, что всю необходимую информацию ты сможешь почерпнуть из фотографий и полицейских отчетов. Бен, я прошу тебя как шериф и как твой друг: дай нам заняться этим.

Не дожидаясь ответа, Мэтт повернулся кругом и пошел навстречу своим коллегам. Бен проводил их взглядом, пока они не скрылись в магазине, потом сел в джип и завел мотор.

– Он прав, – сказала Кэсси.

– Я могу с этим справиться, – упрямо повторил Бен.

– Возможно. Но зачем вам это? Зачем проходить через это, если у вас есть выбор?

– У меня нет выбора. Это моя работа, Кэсси.

Она не отвечала, пока городские огни не скрылись в ночной тьме у них за спиной, а когда заговорила, ее голос зазвучал глухо:

– Спросите себя, хотела бы Джилл, чтобы вы увидели ее такой? Если вы не знаете ответа, я вам подскажу: ответ отрицательный.

Бен понимал, что она права.

– Ладно. – Несколько миль прошло в молчании, затем он снова заговорил: – Мне очень жаль, что Мэтт так с вами обращается. Он просто упрям, как мул. И впервые столкнулся с делом, которое может оказаться ему не под силу.

– Я понимаю.

– Не обижайтесь на него.

– Я не обижаюсь. Мне и раньше не раз приходилось сталкиваться с подобным отношением, поверьте. С его стороны совершенно естественно мне не доверять.

– Он просто не может примириться с мыслью о том, что в нашем тихом городке появился маньяк-убийца.

– В это и впрямь нелегко поверить.

Бен почувствовал, что состояние шока, в котором он пребывал до сих пор, постепенно проходит, сменяясь леденящим душу ужасом.

– Господи боже мой, три женщины убиты меньше чем за неделю! И мы понятия не имеем, кто их убил и почему! И не знаем, скольких еще он убьет, прежде чем мы его схватим. Вы были правы. У нас появился серийный убийца.

– Боюсь, что так.

– Бекки… Айви… Джилл. Помимо того, что все они были белыми женщинами, между ними практически не было ничего общего.

– Они посещали одну и ту же церковь? Бен задумался:

– Нет. Бекки и Джилл – да, они принадлежали к той же баптистской церкви, что и я, но Айви была методисткой. А что?

– Я точно не знаю. Было что-то такое в том, как он выложил эти монеты, – словно они были на алтаре или что-то в этом роде. Это заставило меня подумать о церкви. – Кэсси пожала плечами. – Но это не ясновидение, просто предположение.

– Продолжайте, тут есть рациональное зерно.

– Думаете, я смогу вам помочь своими догадками? Вряд ли, если не появятся новые данные. Сознание серийного убийцы так… необычно, так субъективно, что почти не поддается осмыслению, если не считать очевидных выводов, а они нам уже известны. Белый мужчина, поскольку он убивает белых женщин. Молод, видимо, страдал в детстве. Но помимо этих общих фактов, мотивации убийцы понятны только ему одному и связаны с переживаниями, о которых мы понятия не имеем. Гадать о них бесполезно, во всяком случае, пока мы не будем знать гораздо больше, чем сейчас.

– Должен быть какой-то общий мотив.

– Такой мотив есть, и для самого убийцы он очевиден. Но сумеем ли мы когда-нибудь воспроизвести его рассуждения – я сомневаюсь, – вздохнула Кэсси. – В безумии нет логики.

– Стало быть, чтобы поймать безумца, мы сами должны рассуждать как безумцы?

– Я бы воздержалась от такого совета, – очень тихо сказала Кэсси. – Эта бездна куда коварнее, чем вы можете вообразить.

На этом дискуссия завершилась, и несколько минут спустя они подъехали к дому Кэсси в полном молчании. Поскольку спешить обратно в город ему было незачем, а впереди – он в этом не сомневался – его ждала бессонная ночь, у Бена не было желания просто высадить ее у крыльца и уехать. Но, провожая ее до крыльца, он заметил, как поникли ее плечи. Она была истощена и телесно и духовно. Вряд ли ей сейчас покажется желанной его компания.

Она его удивила.

– Мне бы не помешала чашка кофе. А вы что скажете? – спросила Кэсси, отпирая дверь.

– О, я с удовольствием, большое спасибо. Кэсси отключила сигнализацию, а потом провела Бена в свою уютную, ярко освещенную кухню.

Бену не сиделось на месте, пока она варила кофе, он и сам не заметил, что мечется по комнате, пока Кэсси не заговорила снова:

– Вы не должны себя винить.

Он проверил заднюю дверь, убедился, что она заперта, а новый прочный засов задвинут до упора.

– В чем именно?

– В смерти Джилл.

Бен обернулся и увидел, что она стоит спиной к раковине, скрестив руки на груди и не спуская с него глаз… Этих серьезных и печальных серых глаз. Ему хотелось возразить, объяснить, что его это вовсе не волнует, но он не слишком удивился, когда с языка сорвались совсем другие слова:

– Я должен был ее предупредить.

– От этого ничего бы не изменилось, – возразила Кэсси. – Шериф верно заметил: Джилл и в голову не пришло соблюдать осторожность воскресным днем, направляясь в свой собственный магазин. Никто не может быть настороже двадцать четыре часа в сутки.

– Но вы же можете.

На этот раз нотка досады, прорвавшаяся в голосе, безусловно, его удивила. Почему ее сдержанность и отчужденность так его раздражают?

– Это совсем другое дело.

– Неужели?

Она передернула плечами и отвела от него взгляд.

– Мы говорим не обо мне. Вы ничего не могли предпринять, чтобы спасти Джилл. Примиритесь с этим.

– И что я должен делать? Жить дальше, как будто ничего не было?

– У нас нет выбора. Вся наша жизнь – это череда потерь. Смерть уносит близких, дорогих нам людей. А нам надо жить дальше. Или самим умереть.

– Знаю, знаю. – Настала очередь Бена беспомощно пожимать плечами. – Но от этого не легче. Ей было тридцать два года, Кэсси. Всего тридцать два года. Она прожила здесь всю свою жизнь и считала, что ей ничто не угрожает.

– Не ваша вина в том, что произошло.

– А чья в этом вина?

– Его. Этого подонка, крадущегося в тени. Если его не остановить, он запятнает себя новой кровью.