— Что же, и это неплохая служба, — сказал Ветер, — уж всяко по лесам да оврагам шастать привычней и приятней, чем под стрелами стоять. Доставим этого брата, куда ему надо, — и службу королевскую сослужим, и целы будем.

— Если осторожны будем, — пробасил Фритигерн.

Полог шатра распахнулся, и вошёл бородатый большец, без доспехов.

— Почтенные гости, — поклонился он хоббитам,— для вас приготовлено угощение. Кашевар наш заранее очень извиняется и просит его строго не судить — поварня походная.

— Строго судить не станем, — милостиво согласился Фритигерн, — главное, чтобы побольше.

Кашевар, впрочем, извинялся напрасно — мясо жарить он умел не хуже всякого хоббита. Перекусив, риворы отправились осматривать стоянку.

Большецы в артедайнских, линдонских, синегорских[30] и каких-то ещё налатниках — не силён был Ветер в большецких княжествах — приняли их дружелюбно. Сокрушённо качали головами, узнав, что и Шира не миновала война. Расспрашивали о знакомых хоббитах, считая, видимо, что все хоббиты обязательно знают друг друга. Чьё-то любопытство Хисарна и Дикки даже смогли удовлетворить — Хисарна переправлял Одо Красноглаза, когда тот бежал из Заводья, а Ведук Каравай приходился Дикки троюродным дядей. А многих имён риворы даже не слышали и долго недоумевали, откуда взялись такие хоббиты, но Сегер припомнил, что иногда те, кто уходил на заработки, назывались артедайнскими именами, чтобы звучало, по их мнению, красивше. И поди тут вспомни Овора Мавариона, когда на самом деле он Одо Пастушонок из неизвестно какой семьи.

Когда же Ветер пробовал расспрашивать большецов о том, откуда они сейчас и куда направляются, большецы либо находили срочные и важные дела в другой стороне стоянки, либо заговаривали о чём-то совсем постороннем.

Солнце стояло высоко над шатрами, когда к риворам подошёл Химнерит.

— Вы слышали, о чём я говорил в шатре, — сказал он,— советники решили просить воеводу широкого ополчения — это ты, Ветер, — и его подручных — это вы, джентльхоббиты, — провести его... артедайнского посланника Нарта к королю эльфов Элронду Ривенделлскому. Этим вы послужите королю вернее и лучше, чем на поле битвы.

— Мы обсудили это, — степенно ответил воевода широкого ополчения, — и мы согласны. А ты, Химни, — с надеждой в голосе спросил Ветер Ток,— ты тоже пойдёшь с нами?

— Я не пойду, — Химнерит пошевелил искалеченной рукой, — от меня нынче на войне да в походе проку мало. Я в Шир. Я покоя хочу. Моих-то, ты говорил, войной не тронуло?

— Твои все в целости, — сказал Сегерих, — и смиал ваш невредим. Счастливо тебе, Химни! Вернёмся, поболтаем ещё, и пива обязательно надо...

— Будет пиво, — убеждённо проговорил Химни. — Вы только возвращайтесь.

Друзья обнялись на прощанье, не держа друг на друга ни зла, ни досады. А на следующее утро отряд риворов снял стоянку и отправился на северо-запад. Угрюмый большец в неприметном плаще, которого Химни назвал сначала государем, а потом — посланником Нартом, шёл с ними, не разговаривая и сутуля плечи.

Сверкающий меч в руках Нарта свистел, рассекая воздух, мелькал так, что не уследить взглядом. Большец не стоял на месте — он подпрыгивал, становился на одну ногу, падал на колено, прокатывался по земле и снова вскакивал на ноги — и ни на мгновение не переставал размахивать длинным своим мечом. Фритигерн стоял чуть поодаль и не сводил с Нарта глаз. Ветер подошёл с другой стороны и тоже стал наблюдать — он никогда не видел, чтобы кто-то так двигался.

Уже четвёртый день отряд хоббитов шёл на северо-восток, так, чтобы далеко обойти Северск и не попасться на глаза никому из диких воинов Глухомани, стекающихся туда по призыву Старика Зимы. Так наказал идти Химни. Ветер приблизительно знал, где находится Ривенделл, и полагал, что когда они подойдут поближе, Нарт соблаговолит всё-таки заговорить и выдать какие-нибудь более точные указания.

Пока что единственным словом, что Ветерих слыхал от Нарта, было «спасибо» после еды. Ел он мало, запуская ложку в котёл не больше трёх-четырёх раз за время обеда или завтрака. В остальное время Нарт либо шёл вперёд вместе со всеми, смотря перед собой исподлобья невидящим взглядом, либо сидел где-нибудь на земле и думал какие-то тяжкие и невесёлые думы. Ветер не хотел его ни о чём расспрашивать, не хочет разговаривать, и пусть его. Главное, чтобы слушался, припадал к земле, когда велят, и спал, где укажут.

Фритигерн Быккинс, насмотревшись на большецкое мечемашество, принёс свой любимый чёрный топор и сам стал примериваться, как бы им удобнее стукнуть воображаемого врага. Топор был на вид ещё потяжелее меча, но в руках силача Герна и он посвистывал, взлетая и опускаясь.

Ветер смотрел на них, смотрел, а потом и он вытащил из ножен кинжал Найнаса и несколько раз взмахнул им в воздухе. Этот кинжал уже пробовал кровь — во время очистки Заводья Ветер всадил его в бок бородатому ангмарцу.

— Не так! — голос Нарта был хрипловат, словно заржавел от долгого молчания. — Не так! Зачем ты так бьёшь? Разве ты сражаешься с половинцем?

Он подошёл к Герну, так и не успевшему опустить занесённый над головой топор.

— Если враг одного с тобой роста, то таким ударом можно попасть ему по голове, — сказал Нарт, — но если руки его в два раза длиннее твоих, то он достанет тебя мечом, а ты его топором не достанешь. И по голове ты его тоже не ударишь, только в грудину, а это толстая и крепкая кость. Тебе надо бить наискосок, от плеча, по колену и ниже. Отрубишь ногу — и всё, это уже не боец, он валяется на земле и одна у него забота — не истечь кровью. Твои друзья послабее дорежут его, а ты нужен впереди отряда, рубить ноги тем, кто ещё стоит.

Фритигерн слушал и кивал, глаза его горели жадным огнём.

— Вы, половинцы, малы ростом и кажетесь поначалу слабыми, — говорил артедайнец, широкими шагами прохаживаясь между двумя рядами выстроившихся хоббитов, — но сила мышц не в длине — он выбросил вперёд длинную руку, — а в толщине — он согнул руку в локте, так, что мышцы на ней вздулись, — так что вас легко недооценить.

Он выхватил из ножен свой длинный меч и взмахнул им перед собой.

— Вы не годитесь ни для честного поединка, ни для сражений строем! — объявил Нарт. — В поединке высокий человек легко удержит половинца на безопасном расстоянии. Вам нужно биться не по-воински, а по-охотничьи, убивать врагов, как убивают зверей!

— А мы так и делаем! — выкрикнул Сегерих. — Из луков бьём, копьями тычем, ловушки роем.

В Туманных горах живут медведи, — сказал Нарт и вытянул над головой руку, — вот такого роста и весом, как семь человек. Храбрецы ходят на такого медведя с ножом, один на один. Проскользнуть вперёд, пропустить над собой удар лапы — и ткнуть ножом под сердце, и сразу в сторону, и вперёд, чтобы он не обнял тебя, из таких объятий не выходят, а только выпадают.

— А человек мягче, слабей, уязвимее медведя! Вот здесь, — Нарт хлопнул себя по внутренней стороне ляжки, — проходит жила. Перерезать её  — и всё, кровь ничем не остановишь. Сзади, под коленом — сухожилие, перерезать его, и противник — калека. Между ног — сами знаете, что. Удар по ядрам — и враг согнулся от боли и сам подставил голову под топор.

— Я тут единственный, как вы говорите, большец, так что отрабатывать приёмы будем на мне. Я буду учить ваших старшин, а они уже будут учить вас.

Хоббиты в знак одобрения застучали копьями по щитам. Нарт в первый раз за всё время, что Ветер знал его, улыбнулся.