Конечно, человеческому глазу невозможно уследить за движением луча, но все последствия были видны — луч отразился от поворота туннеля, как от косого зеркала, и уходил дальше. Из этого помещения уже невозможно было увидеть, куда именно он вытягивался. Луч вырисовывался жилой, которая пульсировала, перегоняя в себе некое вещество.

Один из Ноктских аэроциклов ещё несколько мгновений назад висел в том месте, где теперь пульсировала жила луча. Теперь этот аэроцикл исчез.

У одного из оставшихся законников сдали нервы, и он без всякой на то команды выстрелил в Призрака. Но Призрак почувствовал, что в него собираются выстрелить, и отшатнулся в сторону. При этом он краешком крыла задел луч.

Призрак исчез.

И снова по зальце гремели голоса, в которых чувствовался испуг (всё же не предполагали они, с чем столкнуть здесь).

— Никаких движений! Оставаться на месте!

Но, конечно, Эван не собирался их слушаться. Уж слишком долго он был пленником Ноктских правителей…

И он направил свой аэроцикл в жилу зелёного света.

В Эвана всё-таки выстрелили (это были парализующие заряды), но, несмотря на меткость стрелка, заряды никуда не попали.

И аэроцикл, и Эван исчезли.

Испытывал ли Эван блаженство, попав внутрь зелёного луча? Пожалуй, нет. «Блаженство» — не то слово. «Блаженство» он испытывал в объятиях Мэрианны Нэж, а ещё раньше — в объятиях киноактрисы Мэрианны Ангел. Схожее с этим блаженство испытывали и миллионы других обитателей Нокта и других миров (а это совсем не значит, что подобные ощущения плохие)…

…Просто теперь Эван испытывал нечто особенное, что не испытывал до этого не один житель Нокта. Это было за пределами наслаждения или боли, за пределами любви и ненависти, это было и не чёрное, и не белое, и не зелёное. Но, тем ни менее, это было сильнейшее чувство, которое захватило всего Эвана, вытеснило все его обычные чувства и воспоминания. Он словно заново родился, — родился в другом мире, где нет ничего привычного, но все новое и захватывающее…

Сколько это продолжалось, Эван не знал, потому что и само понятие времени забылось, осталось в прежнем мире. Но всё же в эту живую неизменность донёсся зов. Это был очень слабый зов, но всё же он прорвался из прежней жизни.

Тогда Эван сделал движение…

Прежнее восприятие мира вернулось к нему, вернулись и воспоминания, и он понял, что видит тот луч тёплого зелёного света, который вырвался из недр "Объекта".

Потом Эван оглянулся…

Он находился в месте совершенно ему незнакомом, необычном. Он видел лазурное небо, он видел миры, но… он видел и облака…

Я уж уверен, что читатель этой книги, если он только не житель Нокта, знает, что такое облака. А вот Эван облаков прежде не видел. Ведь и над его родным миром, и над Ноктом, и над теми весьма многочисленными мирами, на которых он побывал, никаких облаков не было…

А теперь Эван видел облака. Они не вращались вокруг какого-нибудь мира или миров, они свободно плыли, свободно меняли свои очертания. Эти облака обладали таким свойством, что сила тяготения не властвовала над ними. Облака образовывали арки, туннели, залы; они были видны и вблизи, на большом расстоянии. В какую сторону ни глянь — везли находились облака, и ещё — миры, которые облака обвивали своими почти невесомыми прикосновениями.

И хотя внутри этих облаков видимость значительно сужалась — облака не порождали тени, и повсюду виднелись просветы привычного лазурного цвета.

Увиденное понравилось Эвану, но в то же время он недоумевал. Что же это за место такое? Как это новое связать с прошлой жизнью? Какой в этом смысл?…

Эван огляделся, желая увидеть зелёный луч из «Объекта» и, быть может, вновь к нему прикоснуться. Но, куда ни глядел Эван, а луча больше не видел.

А потом юноша заметил, как поверхность одного из облаков всколыхнулась, пошла рябью, затем из этого облака выступил фиолетовый купол…

И первая мысль, которая пришла в голову Эвана была: "Вот летающий аппарат, столь же удивительный, как и это место. Кто этим аппаратом управляет?.. Надеюсь, что это дружелюбное существо…"

Висящий в пространстве Эван замахал руками, закричал:

— Э-эй, я здесь!

Затем даже сделал несколько движений, намериваясь приблизиться. А потом… Потом купол полностью вырвался из облака, и оказалось, что за ним тянутся длиннющие, многометровые щупальца желтоватого цвета.

И щупальца эти, и купол оказались полупрозрачными, видны были внутренние органы (тоже полупрозрачные), видны были и водянистые, здоровенные глазищи, которые, как показалось Эвану, глядели прямо на него. Сразу вспомнились медузы, которых он немало повидал несколько лет назад, когда застрял на Водном мире…

Да — это существо действительно напоминало медузу, однако плавало не в водном, а в воздушном океане.

Вот щупальца существа задвигались — сначала сжались, потом — разжались, и «медуза» стремительно полетела к Эвану.

Юноша быстро оглядывался. Теперь он вспомнил и про сварочный аэроцикл, на котором нырнул а зелёный луч. Однако, аэроцикла, также как и луча, он не увидел.

Пытаясь отдалить от «медузы», Эван начал дёргаться. Он выделывал резкие толкательные движения руками и ногами. Вроде бы, он даже передвигался, однако его скорость не шла ни в какое сравнение со скоростью медузы.

Эван думал: "Попал в новое, интересное место, и так глупо — ни за что, ни про что погибну здесь!.. Летит, летит сюда чудище! Но какая же эта тварь громадная! Такая проглотит и не заметит, что проглотила…"

Уже некоторое время он видел тёмные пятна, которые мельтешили на фоне «медузы». Но вот эти пятна приблизились, чётко вырисовались, и стало видно, что это — птицы. Размером тела каждая из этих птиц была не менее трёх метров, размах крыльев достигал семи метров. Однако, на фоне «медузы» и они казались карликами, а медузе пришлось бы поглотить много таких птиц, чтобы наестся.

Поначалу, заметив изогнутые, саблевидные клювы птиц, Эван подумал, что и они собираются поохотиться на него, но потом услышал их хриплые, тоскливые крики, и догадался, что они и сами — добыча "медузы".

Вот одно из прежде загнутых в спираль щупалец медузы начало разматываться со скоростью, которая поначалу была неспешной, но затем щупальце сделало стремительный рывок и ударило сразу по двум птицам. Помимо простого удара, там был ещё и удар электрическим током, так что птицы сразу околели.

На щупальцах выступали липкие присоски, на которых и повисли дохлые птицы. Затем щупальце замоталось — направило добычу в рот «медузы». И всё это время медуза стремительно летела вперёд. Вот ещё несколько щупалец рассекли воздух, и очередная порция птиц отправилась в полупрозрачную утробу "медузы".

Если «медуза» и не заметила Эвана, и не собиралась охотиться на него, то она всё равно летела на него, и столкновение с этой громадиной казалось неизбежным. Но нет — что-то надо было делать!

Рядом с Эваном пролетела трёхметровая птица. Эван увидел её безумные, выпученные глаза, раскрытый в крике клюв, и… из всех сил дёрнулся к ней! Обе руки вытянул, и обеими руками ухватился за её оперенье, которое на деле оказалось тёмно-голубым, с редкими оранжевыми прожилками. От резкого рывка руки Эвана, да и всё его тело пронзила сильная боль, он громко вскрикнул, но ладони не разжал, а остался болтаться на спине птицы. Та, хотя и почувствовала незваного седока, — пока что не могла от него избавиться, и все силы отдавала на то, чтобы ускользнуть от громадной медузы.

От перьев птицы исходил резкий, неприятный запах. Но к этому запаху Эван быстро привык, и даже смог оглядеться.

Оказалось, что птичья стая состояла, как минимум из трёхсот особей. И вот эта стая разделилась на три примерно равных части. Естественно, «медузе» надо было выбрать только одно направление. Она и выбрала. Оказалось, что она преследовала ту часть стаи, в которой летела птица с Эваном на спине.