Преступница.

Бродяга.

Зола опустила голову на руки и попыталась прогнать мысли о несправедливости жизни. Не время предаваться ненависти к себе. Сейчас и без этого есть о чем волноваться.

Торн в соседней комнате назвал имя Мишель Бенуа и попросил девушку рассказать хоть что-нибудь полезное, но в ответ донеслось лишь виноватое бормотание.

Зола вздохнула. Если бы только был способ убедить Эмили, что они не желают ей зла, что они не плохие.

Она застыла.

Способ был. И очень простой.

Через мгновение ее охватило чувство вины, но искушение не развеялось. Зола окинула взглядом горизонт – за полями по-прежнему не угадывалось никакого намека на цивилизацию.

Она сложила пальцы, взвешивая плюсы и минусы.

– Ты ведь знаешь Мишель Бенуа, правда? – Голос Торна зазвучал умоляюще. – Ну, в самом деле, мы ведь у нее дома! Это же ее дом, так?

Зола помассировала виски большими пальцами.

Ей не хотелось уподобляться королеве Леване, ее магам и прочим лунатикам, которые пользовались даром направо и налево – промывали мозги, заманивали и порабощали, эгоистично следуя своим прихотям.

Но тут овладеть чужим сознанием нужно было ради благой цели… и на короткий срок…

– Эмили, пожалуйста, не плачь. Ну, правда, я же задал простой вопрос.

– Ладно, – пробормотала Зола, рывком поднимаясь со ступенек. – В конце концов, это ради нее самой.

Глубоко вздохнув, чтобы унять чувство вины, она шагнула обратно в гостиную.

Глаза Эмили широко распахнулись. Девушка отпрянула. Зола заставила себя расслабиться, чтобы легкое покалывание добралось до каждого нерва, и направила на нее добрые, спокойные, дружелюбные мысли.

– Мы – твои друзья, – проговорила она. – Мы пришли, чтобы помочь тебе.

Взгляд Эмили просветлел.

– Ты можешь сказать, где сейчас Мишель Бенуа?

Последняя слеза незаметно скатилась по щеке, и всхлипы прекратились.

– Я не знаю. Она пропала три недели назад. Полиция ничего не нашла.

– А об исчезновении что-нибудь знаешь?

– Она пропала посреди дня, когда Скарлет занималась доставкой. Ни хувера, ни корабля у нее не было. Кажется, не взяла с собой ничего. Ее чип личности остался здесь, портскрин тоже.

Золу охватило разочарование, и пришлось приложить все силы, чтобы аура доброжелательности и доверия не рассеялась.

– Но мне кажется, Скарлет что-то знала.

Зола встрепенулась.

– Она собиралась ехать на поиски. Отправилась пару дней назад и попросила меня приглядеть за фермой. По-моему, у нее были какие-то подозрения, но мне она ничего не сказала. Простите.

– С тех пор она с тобой не связывалась? – спросил Торн, подаваясь вперед.

Эмили покачала головой.

– Нет. Я беспокоюсь за нее, но она молодец. Она справится. – Тут девушка просияла, словно ребенок. – Я помогла? Я хочу помочь.

От такого энтузиазма Золу скривило.

– Да, помогла. Спасибо. Если что-то еще можешь вспомнить…

– Один вопрос, – перебил Торн, подняв палец. – Нашему кораблю нужны кое-какие запчасти. Тут где-нибудь поблизости есть сносная лавка механика?

Скарлет спала беспокойно – сны ее были полны магов и воющих волков. Сумев наконец вырваться из забытья, она заметила, что ей оставили два подноса с едой. От этого зрелища в животе заурчало, но она проигнорировала голод и только свернулась в комок на грязном матрасе.

Она провела пальцами по инициалам, которые много лет назад кто-то вырезал на стене гримерки. Как знать, была ли это восходящая звезда оперы во вторую эпоху или военнопленный…

Может, тот человек здесь и умер?

Она прижалась лбом к холодной штукатурке.

В коридоре звякнул сканер, и дверь со стуком открылась.

Скарлет перекатилась на спину и замерла.

На пороге, пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о дверной косяк, стоял Волк. Он смотрел в темноту все тем же пронзительным взглядом, но глаза были единственным, что осталось от него прежнего. Растрепанные, стоящие торчком волосы были теперь зачесаны назад, и от этого его красивые черты казались слишком резкими, даже жестокими. Он смыл грязь с лица и переоделся в ту же униформу, что была на остальных солдатах: темно-красную рубашку с украшенными рунической вязью нашивками на плечах и рукавах. На ремнях висели кобуры, но все они были пусты. На секунду Скарлет задумалась: то ли Волк предпочитает драться врукопашную, то ли ему просто не разрешили заходить в камеру с оружием.

Она резко вскочила, но тут же пожалела об этом – мир вокруг закачался, и пришлось схватиться за стену. Волк молча оглядывал комнату до тех пор, пока их взгляды не пересеклись. В его глазах невозможно было прочитать решительно ничего, а вот в ее взгляде с каждой секундой росли гнев и ненависть.

– Скарлет. – На его лице промелькнула тень неуверенности.

Поднявшееся отвращение прорвалось наружу, и Скарлет закричала. Она даже не осознала, как оказалась на другом конце комнаты, но очень отчетливо ощутила удары, которые обрушила на его челюсть, ухо, грудь. Удары болью отдавались в руках.

Пять ударов он принял спокойно, только скривился, и лишь тогда остановил ее, схватив за запястья.

Скарлет отпрянула, целясь пяткой ему в колено, но он развернул ее так быстро, что она потеряла равновесие и оказалась прижата к нему спиной.

– Отпусти! – завопила она, топая ногами, стараясь попасть ему по пальцам, крича и брыкаясь, но если ей и удалось достичь цели, он не подал вида. Вывернув шею, она клацнула зубами, хотя укусить его надежды не было. Вместо этого, мучительно изогнувшись, она сумела-таки плюнуть ему в подбородок.

Он снова скривился, но не отпустил ее. Даже не посмотрел на нее.

– Предатель! Ублюдок! Отпусти!

Скарлет подняла ногу, чтобы опять попытаться лягнуть, но тут он ослабил хватку, и она, взвизгнув, упала вперед. Стиснув зубы, она торопливо отползла подальше. Колени пульсировали от боли, и пришлось снова держаться за стену, чтобы подняться на ноги. Она развернулась к нему. Желудок скрутило, словно ее вот-вот стошнит от ненависти, отвращения и ярости.

– Что? – прорычала она. – Что тебе надо?

Волк запястьем стер слюну с подбородка.

– Мне надо было тебя увидеть.

– Зачем? Чтобы позлорадствовать, как ловко ты меня одурачил? Как легко было убедить меня, что ты… – Ее передернуло. – Поверить не могу, что позволила тебе до себя дотронуться. – Поежившись, она потерла плечи ладонями, прогоняя воспоминание. – Проваливай! Оставь меня в покое!

Волк не шелохнулся и долго ничего не говорил.

Крутанувшись на месте, Скарлет скрестила руки на груди и уставилась в стену, дрожа.

– Я во многом тебе солгал, – начал он наконец.

Она фыркнула.

– Но все извинения были искренними.

Скарлет насупилась; перед глазами по стене плясали яркие пятна.

– Я не хотел тебе врать, не хотел тебя пугать и… и я пытался, еще в поезде…

– Не смей. – Она обернулась к нему, впившись ногтями в собственную кожу, чтобы не броситься на него снова и не выставить себя еще большей дурой. – Даже не пытайся говорить об этом и оправдывать все, что натворил. Что вы сделали с моей бабушкой!

– Скарлет… – Он шагнул вперед, но она выставила ладони перед собой и отшатнулась, упершись ногами в матрас.

– Не подходи ко мне. Я не хочу тебя видеть. Не хочу слышать. Я лучше умру, чем позволю тебе еще раз меня тронуть.

Он проглотил комок в горле. На лице его мелькнула боль, но Скарлет это только сильнее разозлило.

Волк бросил взгляд на дверь, и она, взглянув следом, заметила, что снаружи стоит все тот же стражник и наблюдает эту сцену, будто «мыльную оперу» на нетскрине. Внутри все перевернулось.

– Мне грустно это слышать, Скарлет, – сказал Волк, снова посмотрев на нее. В его голосе больше не слышалось вины, он теперь звучал жестко и по-деловому. – Потому что я пришел не извиняться. Мне нужно кое-что другое.

Она выпрямилась.

– Мне плевать, что тебе там…