Зола потерла пальцами виски, прикусив рвущееся наружу признание.

Может, дело даже не в том, что она лунатик. Может, это у нее в крови.

Может, она такая же, как ее тетка… Или как мать – та была не лучше.

– Или, может, – сказал Торн, – это была случайность, ведь ты еще только учишься.

– Случайность! – Она развернулась на пятках. – Я убила человека!

Торн поднял палец.

– Нет. Человека убил тот волкоподобный воющий кровопийца. А ты испугалась. Ты не понимала, что делаешь.

– Он прыгнул на меня, а я ее подставила.

– Ты думаешь, прикончив тебя, он бы остальных не тронул?

Зола закрыла рот, но внутренности по-прежнему сводило.

– Я понимаю, тебе кажется, будто это твоя вина, но давай все-таки хоть отчасти винить тех, кого надо.

Зола хмуро взглянула на Торна, но перед глазами по-прежнему стоял страшный незнакомец с неестественно голубыми глазами и гадкой ухмылкой.

– Мишель Бенуа у них. – Ее передернуло. – И это тоже моя вина. Они ищут меня.

– Это еще почему?

– Он знал, что мы поэтому прилетели в Рьё, но сказал, что они ее уже схватили. «Старушку», так он ее назвал. Но она им нужна только затем, чтобы добраться до меня!

Торн провел рукой по лицу.

– Зола, ты бредишь. Мишель Бенуа укрывала принцессу Селену. Если они ее схватили, то из-за этого. Ты-то тут при чем?

Она сглотнула, по-прежнему не в силах унять дрожь.

– Вдруг она еще жива? Надо попытаться ее найти.

– Раз никто не хочет мне ничего рассказывать, – раздался вдруг взвинченный голос Ико, – придется догадываться самой. На вас, случайно, не нападали люди, похожие на оголодавших диких зверей?

Зола с Торном переглянулись. Зола заметила, что в грузовом отсеке за время разговора стало необычайно жарко.

– Горячо, – кивнул Торн.

– Во всех новостях только об этом и говорят, – продолжила Ико. – И не в одной Франции. По всему миру то же самое, в каждой стране Союза. Землю атаковали!

В подвале театра эхом отдавался вой. Скарлет слушала, забившись в уголок в своей темной камере и затаив дыхание. Голоса доносились приглушенно, издалека, откуда-то с улиц. Но раз доходили сюда, видно, звучали очень громко.

Выли десятки голосов. Словно звери, зловещие хищники искали друг друга в ночи.

Вот только зверей в городе не должно быть.

Скарлет с усилием заставила себя встать и подошла к решетке. С ведущей на сцену лестницы по коридору растекался свет, но он был таким тусклым, что она едва видела железные прутья на двери своей собственной камеры. Она выглянула в коридор. Ни шороха. Ни звука. Табличка с надписью «Выход» не горела, наверное, уже сотню лет.

Она посмотрела в другую сторону. Чернота, больше ничего.

Одиночество заставило ее еще острей почувствовать себя пленницей. Быть может, они бросили ее в этой подземной темнице умирать.

Снова раздался вой – на этот раз громче, но все равно издалека. Должно быть, на улице прямо перед зданием.

Скарлет облизнула губы.

– Эй? – начала она осторожно.

Никакого ответа не последовало – даже воя, так что она попробовала громче:

– Тут кто-нибудь есть?

Зажмурилась, вслушиваясь и ожидая звука шагов. Ничего.

– Я есть хочу.

Ни шороха.

– Мне надо в туалет.

Ни звука.

– Я собираюсь сбежать.

Но никто не слушал. Скарлет была одна.

Она стиснула ладонями прутья решетки. Что, если это ловушка? Может, ей хотят внушить ложное чувство спокойствия, проверить, что она будет делать, чтобы потом использовать эту попытку побега против нее.

Или, может, – ну, вдруг – Волк и вправду хотел ей помочь.

Она оскалилась. Если бы не он, она вообще не попала бы в беду. Если бы он сразу сказал правду и объяснил, что и как, можно было бы придумать другой план спасти бабушку, а не идти прямо к ним в руки, будто овца на заклание.

Суставы начало жечь, с такой силой пальцы стиснули решетку.

И тут в пустоте подвала она услышала свое имя.

Слабо, неуверенно, будто в забытьи.

– Скарлет?

Внутри все перевернулось. Скарлет прижалась лицом к решетке. Металл холодил скулы.

– Эй!

Ее начало трясти.

– Скар… Скарлет?

– Бабушка? Бабушка?

Голос затих, будто не выдержал усилия.

Скарлет оттолкнулась от решетки и, бросившись к кровати, разыскала чип, который сунула под матрас.

С отчаянием, с мольбой, с надеждой она вернулась к двери. Если Волк снова ее обманул…

Скарлет просунула руку сквозь решетку и провела чипом перед сканером. Он звякнул той же отвратительно бодрой трелью, что и раньше, когда тюремщики приносили ей еду. До сего момента она ненавидела этот звук.

Дверь распахнулась без помехи.

Скарлет помедлила на пороге, пытаясь усмирить пульс.

Она снова напряглась, силясь услышать своих тюремщиков, но здание, казалось, вымерло.

Тогда она побрела прочь от лестницы в глубину коридора, проводя ладонями по стенам, чтобы понять, куда идти. Добравшись до следующей решетки, остановилась и наклонилась к ней.

– Бабушка?

В камере никого не было.

Третья, четвертая, пятая – все пустые.

– Бабушка? – шептала она снова и снова.

Из-за шестой двери послышался жалобный шепот:

– Скарлет?

– Бабушка! – От радости она уронила чип и поспешно бросилась на пол искать. – Бабушка, все хорошо, я тут. Я тебя вытащу… – Нащупав чип, она провела им под сканером. Когда он звякнул, ее окатила волна облегчения, но из камеры донесся испуганный, болезненный стон.

Скарлет распахнула дверь и проползла внутрь, не вставая, чтобы ненароком не споткнуться о бабушку в темноте. Воздух в камере был затхлым, воняло мочой и потом.

– Бабушка? – Та лежала у дальней стены, свернувшись клубком на твердом каменном полу. – Бабушка?

– Скар? Как?..

– Это я. Я тут. Я тебя отсюда вытащу. – Слова перешли в рыдания, и, схватив бабушку за хрупкие, истончившиеся руки, она притянула ее к себе.

Но та издала ужасный, жалобный крик, который пронзил уши Скарлет, будто ножом. Охнув, она отпустила бабушку.

– Не надо, – прохныкала та, неловко сползая по стене обратно. – Ох, Скар… Тебе нельзя тут быть. Ты не должна. Я не могу тебя тут видеть. Скарлет… – Она заплакала, задыхаясь от клокочущих в горле рыданий.

Скарлет наклонилась над бабушкой. Каждый мускул застыл от страха – она не могла вспомнить, чтобы та хоть раз в жизни плакала.

– Что они с тобой сделали? – прошептала девушка, проведя руками по ее плечам. Под тонкой изодранной рубашкой оказалось множество повязок и что-то мокрое и липкое. Давясь слезами, она коснулась ребер бабушки. Повязки были везде. Погладила руки и предплечья – ладони бабушки были так плотно замотаны бинтами, что напоминали култышки.

– Нет, не трогай. – Бабушка попыталась отстраниться, но лишь безвольно дернулась.

Со всей нежностью, на какую была способна, Скарлет провела большим пальцем по забинтованным ладоням. По щекам полились горячие слезы.

– Что они с тобой сделали?

– Скар, тебе нужно бежать. – Каждое слово приходилось выталкивать с усилием, и к концу фразы старая женщина уже едва дышала.

Скарлет опустилась на колени рядом с бабушкой и положила голову ей на грудь, гладя по лбу и убирая с него липкие волосы.

– Все будет хорошо. Я тебя вытащу, мы найдем больницу, и ты поправишься. Все будет хорошо. – Она заставила себя сесть. – Ты можешь идти? С ногами что-нибудь сделали?

– Я не могу идти. Не могу двигаться. Тебе придется оставить меня здесь, Скарлет. Ты должна бежать.

– Я тебя не оставлю. Бабушка, они все ушли. У нас есть время. Просто надо придумать, как… Я могу тебя понести. – С подбородка закапали слезы.

– Придвинься, милая. Поближе. – Скарлет вытерла нос и зарылась лицом в бабушкину шею. Та попыталась ее обнять, но руки лишь неловко погладили ее по бокам. – Я не хотела тебя втягивать. Прости меня.

– Бабушка…

– Тихо. Слушай. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Кое-что очень важное.