– Нет.

Кремер, продолжая жевать свою сигару, сердито посмотрел на меня.

– Ты знаешь, мне не хотелось бы говорить тебе, но это то, что я думаю. Я не хотел бы видеть, как тебе причиняют боль, но, может быть, было бы более разумно, если бы мы там внизу в комнате номер пять весь день занимались бы тобой вместо Геберта?!

– Мной? – Я покачал головой. – Я не верю этому. После всего того, что я сделал для вас.

– Ох, не говори ерунды. Я устал. Я не в настроении. Я вот все время думаю. Я знаю, как Вульф работает. Я не претендую на то, что я мог бы так, но я знаю, как он работает. Я признаю, что он никогда еще не садился в лужу, но ведь нужно разбить яйцо только один раз. И возможно, что как раз в этом случае он влипнет. Он работает на Фростов.

– Он работает только на одного из Фростов.

– Верно, и это тоже странно. Сначала он сказал, что его нанял Лу, а затем Элен. Я никогда раньше не слышал, чтобы он менял клиентов таким образом. Имеет ли это какое-нибудь отношение к тому факту, что состояние принадлежит дочери, но что им управляет отец Лу в течение двадцати лет? А отец Лу, Дадли Фрост, он здорово умеет держать все в секрете. Мы объяснили ему, что мы расследуем случай убийства, и попросили его позволить нам проверить состояние дела с наследством, потому что могла быть какая-нибудь связь, которая была бы полезна. Мы просили его помочь нам. Он сказал, чтобы мы убирались вон.

Фрисби из окружной прокуратуры пытался добраться до него через суд, но, очевидно, нет никакой лазейки… Теперь, почему Вульф бросил внезапно Луэлина и перенес свои чувства на другую сторону этой семьи?

– Он не переносил. Это была, если так можно выразиться, вынужденная продажа.

– Да? Может быть. Хотел бы я видеть, как можно Вульфа заставить что-нибудь делать… Я заметил, что это случилось как раз после того, как ухлопали Мак-Нэра. Видно, Вульф раздобыл какие-то ценные сведения. Но откуда?.. Из красной коробки? Видишь, я не пытаюсь хитрить, я просто говорю тебе. Его фокус в Гленнанне – это было просто прикрытием. Ваша игра с Гебертом тоже была частью этого прикрытия. У меня ни на йоту не прибавилось доказательств, но я предупреждаю тебя и Вульфа: не думайте, что я слишком глуп и не найду в конце концов, что же было в этой красной коробке…

Я печально покачал головой.

– Вы запутались в собственных рассуждениях, инспектор. Честное слово, вы несете вздор. Если вы бросите искать красную коробку, дайте нам знать, и мы тогда попытаемся найти ее.

– Я не отказался от поисков. Я только беру все на заметку. Я не говорю, что Вульф умышленно покрывает убийцу, он не настолько глуп, чтобы поступать таким образом и влипнуть, но я уверен, что он удерживает ценное доказательство, в котором я нуждаюсь. А я думаю, что доказательства нужно искать в семье Фростов, потому что, во-первых, мы не могли открыть никакой другой связи Мак-Нэра, которая давала бы какую-нибудь путеводную нить вообще… Мы ничего не получили от его сестры в Шотландии. Ничего в бумагах Мак-Нэра. Ничего из Парижа. Никакого следа с ядом. Моя единственная определенная теория о Фростах – это то, что я выкопал у старого врага этой семьи, некая старая сплетня о том, что Эдвин Фрост лишил наследства свою жену потому, что ему не нравились ее идеи о дружбе с французом, и о том, как он заставил ее подписать отказ от своей вдовьей части наследства путем угрозы развестись с ней. Хорошо. Геберт француз, но Мак-Нэр не был французом, ну и что?..

Похоже на то, что мы биты, да? Помнишь, что я сказал во вторник в кабинете Вульфа? Но Вульф совсем, черт возьми, не дурак, и ему следует соображать лучше, а не пытаться сидеть на крышке, которая рано или поздно будет взломана… Не передашь ли ты ему сообщение от меня?

– Конечно. Мне нужно записать его?

– Не обязательно. Скажи ему, что мы собираемся приставить шпика к этому Геберту отныне впредь до тех пор, пока это дело не будет решено. Скажи, что если не будет найдена красная коробка или нечто равноценное, один из моих лучших людей отплывает во Францию на «Нормандии» в следующую среду, и еще скажи, что мне уже известно кое-что, например, что за последние пять лет шестьдесят тысяч долларов из денег его клиентки было заплачено этому Геберту, и Бог знает сколько еще до этого.

– Шестьдесят кусков? – Я поднял в изумлении брови. – Из денег Элен Фрост?

– Да. Я полагаю, что это новость для тебя.

– Это конечно, новость. Черт, сколько денег ушло туда, где мы их никогда не увидим. В каком виде она давала их ему, монетами по пять и по десять центов?

– Не старайся быть остроумным. Я рассказываю это, чтобы ты передал Вульфу… Геберт открыл счет в банке в Нью-Йорке пять лет назад. И с тех пор он каждый месяц вкладывал чек на тысячу долларов, подписанный Каллидой Фрост. Ты достаточно хорошо знаешь банки, чтобы догадаться, как легко было откопать это.

– Да, конечно, вы пользуетесь влиянием в полиции. Могу я обратить внимание, ваше внимание, на тот факт, что Каллида Фрост не является нашим клиентом?

– Мать или дочь – какая разница? Доход принадлежит дочери, но я думаю, мать получает половину его. Какая разница?

– Могла бы быть. Например, та молодая леди в Род-Айленде в прошлом году, которая убила свою мать. Одна была мертва, а другая жива. Слегка различные вещи. За что мать платила Геберту деньги?

Глаза Кремера сузились.

– Когда ты придешь домой, спроси у Вульфа.

Я засмеялся.

– Ох, ну, инспектор. Ну и ну. Беда в том, что вы видите Вульфа, только когда арена уже посыпана опилками, и он выходит, готовясь щелкнуть кнутом… Вы бы видели его, каким я иногда вижу. Вы думаете, он знает все? Я мог бы назвать вам по крайней мере три вещи, о которых он никогда не узнает…

– Я думаю, он знает, где находится красная коробка, и он, вероятно, достал ее. Я думаю, что в интересах клиентки, не говоря уж о его собственном, он скрывает доказательство в деле об убийстве… А ты знаешь, что он думает сделать? Он хочет подождать до 7 мая, чтобы сообщить об этом в тот день, когда Элен Фрост исполнится двадцать один год. Как, по вашему мнению, мне это нравится… Как вы думаете, это может понравиться прокурору Федерального судебного округа?

– Извините меня, – я подавил зевок, – но я спал только шесть часов. Клянусь, я не знаю, что сказать, чтобы убедить вас… Почему вы не подъедете и не побеседуете с Вульфом?

– Для чего? Я и так могу себе представить это. Я сажусь и объясняю ему, почему считаю его лгуном. Он говорит «в самом деле», закрывает глаза и открывает их снова, когда готов позвонить, чтобы принесли пиво… Ему нужно открыть пивоварню… Некоторые великие люди, когда умирают, завещают свой мозг научной лаборатории… Вульфу следует завещать свой желудок…

– Ладно. – Я встал. – Вы так обижены на него, что вам даже не нравится, что он иногда утоляет свою жажду каждые несколько минут… Хотя вы не хотите слушать никаких доводов, могу только сказать, что Вульф сам говорит, что если бы у него была красная коробка, он смог бы сразу закончить этот случай.

– Я не верю этому. Передай ему мои слова, хорошо? А теперь убирайся к черту!

Не дав лифту завезти себя далеко, я вышел на первом этаже. На треугольной стоянке нашел свой «родстер» и вывел его на Центральную улицу.

Конечно, Кремер позабавил меня, но я не так уж сильно забавлялся. Мало было хорошего в том, что он был настолько подозрителен, что не верил даже фактам.

Кроме того, он не обладал достаточно широкими взглядами, чтобы понять, что Вульф и я были так врожденно честны, как и всякий человек должен быть, если он только не отшельник, и что если Мак-Нэр действительно дал нам красную коробку или сказал нам, где она находится, нашим лучшим образом действия было бы сказать об этом и заявить, что ее содержимое является секретным делом, не имеющим ничего общего с каким-либо убийством, и отказаться предъявить его. Даже мне было ясно, а я не был инспектором и не надеялся им когда-либо стать…

Только после шести я добрался домой. Меня ждал там сюрприз. Вульф сидел в кабинете, откинувшись на спинку кресла и скрестив вальцы на животе, а в кресле для «тупиц», с остатками виски с содовой и льдом в высоком стакане, который сжимал, сидел Сол Пензер. Они кивнули мне в знак приветствия, а Сол продолжал говорить: