– Не беспокойтесь. Я привезу ее.

– Как скоро?

– Прямо сейчас. Сразу же. Без задержки.

Я отключился и повернул кресло, чтобы посмотреть в лицо нашей клиентки.

– Он в вашей квартире. Я думаю, они все там. Мы едем? Я все еще могу сказать ему, что я близорук, и это не вы были в кресле.

Она поднялась, посмотрела на Вульфа и поникла слегка, но потом выпрямила спину и сказала:

– Благодарю вас, если действительно нет чего-нибудь…

– Сожалею, мисс Фрост. Сейчас ничего. Может быть, уже завтра я скажу вам. Не обижайтесь на Кремера больше, чем нужно. У него, несомненно, благие намерения. Спокойной ночи.

Я встал, пропустил ее вперед. В прихожей я схватил мою шляпу.

После того как она села в мою машину и я повернул на Десятую авеню, я сказал:

– Вас бросает то влево, то вправо, и вас укачало. Откиньтесь назад, закройте глаза и дышите глубже.

Она сказала «спасибо», но продолжала сидеть прямо с открытыми глазами и ничего не говорила всю дорогу до своего дома. Я подумал, что, вероятно, мне придется провести там всю ночь. Я упрекал себя за то, что слишком поспешил уехать с Семьдесят третьей улицы. Это ведь случилось прямо там, около машины Геберта, поставленной впереди моей, и через пять минут – не больше, после того как я ушел. Вот была бы удача. Я мог бы быть прямо там, ближе, чем кто-либо иной.

Мне не пришлось проводить там ночь. Мое пребывание в квартире Фростов в качестве провожатого Элен было коротким и не очень полезным. Она вручила мне ключ от двери в прихожую, и как только я открыл ее, то увидел стоящего там шпика. Другой сидел в кресле около зеркала. Элен и я хотели пройти мимо, но нас остановили. Шпик сказал нам:

– Пожалуйста, подождите здесь минуту, оба.

Он исчез в жилой комнате, и очень скоро вышел Кремер. Он выглядел озабоченным и отчужденным.

– Добрый вечер, мисс Фрост. Пройдите со мной, пожалуйста.

– Моя мать здесь? Мой кузен…

– Они все здесь… Все в порядке, Гудвин, благодарю. Приятных сновидений.

Я ухмыльнулся ему.

– Мне не хочется спать. Я могу тут побродить, никому не мешая.

– Ты можешь также убраться отсюда, никому не мешая.

По его тону я мог судить, что все было бесполезно; он лишь продолжал бы быть несокрушимым. Я не стал с ним связываться. Я поклонился нашей клиентке.

– Доброй ночи, мисс Фрост.

Затем повернулся к шпику.

– Живей друг, открой дверь.

Он не двинулся. Я ухватился за ручку и широко распахнул дверь, затем вышел, оставив ее открытой настежь. И можете не сомневаться, ему пришлось закрыть ее.

На следующий день, в субботу, с утра не было признаков того, что нагрузка на ум и совесть детективной конторы Ниро Вульфа была потяжелей, чем перышко.

Я совершил омовение своей персоны и оделся до восьми часов, до некоторой степени ожидая от главы фирмы, еще до завтрака, призыва к какому-нибудь действию. Но я вполне мог бы вздремнуть еще немало минут в свое удовольствие.

Домашний телефон молчал. Как обычно, Фриц отнес поднос с апельсиновым соком, печеньем и шоколадом в комнату Вульфа в назначенный час, и казалось, что в моем расписании не было ничего более занимательного, чем разрезать конверты утренней почты и помогать Фрицу выкидывать мусор из корзинки для бумаг.

В девять часов, когда шум лифта сообщил мне, что Вульф поднимается к своим двухчасовым занятиям с Хорстманом в оранжерее, я сидел и, завтракая за маленьким столиком в кухне, поглощал описание в утренних газетах сенсационной смерти Перрена Геберта.

Описание сводилось к следующему: когда он стал входить в свою машину, то ударился головой о сосуд, полный яда, который висел на кусочке тесьмы, прикрепленной к обшивке крыши над сидением водителя. Яд расплескался на него, причем большая часть потекла по задней стороне шеи… Яд не был назван. Я решил покончить со второй чашкой кофе, прежде чем идти в кабинет за книгой по токсикологии в поисках каких-нибудь возможных сведений. Не могло быть более двух или трех ядов, которые, будучи применены наружно, дали бы такой внезапный и сильный результат.

Вскоре после девяти часов позвонил Сол Пензер. Он спросил Вульфа, и я соединил его с оранжереей, а затем к моему возмущению, но не удивлению, Вульф отключил меня от линии. Я вытянул ноги и смотрел на кончики моих ботинок, говоря себе, что придет день, когда я войду в этот кабинет с чемоданом, в котором будет убийца, а Ниро Вульф дорого заплатит за один только взгляд на него.

Вскоре после этого позвонил Кремер. Его я тоже переключил на Вульфа, но на этот раз я удержал связь и записывал в моей записной книжке, но это была напрасная трата бумаги и таланта.

Голос Кремера был усталым и огорченным, как если бы он нуждался в выпивке и хорошем долгом сне.

Сущность его ворчания заключалась в том, что в конторе окружного прокурора пришли в ярость и были готовы принять крутые меры. Вульф бормотал сочувственно, что он надеется, они ничего не сделают, чтобы помешать продвижению Кремера в этом деле, а Кремер сообщил Вульфу, куда тому пойти. Детский лепет.

Я достал книжку по токсикологии, и я думаю, что для неосведомленного наблюдателя показалось бы, что я прилежный парень, погруженный в исследования, но на самом-то деле я был заключенным в клетку тигром. Мне, так хотелось как-нибудь участвовать в решении этой проблемы, что у меня возникла боль в желудке. И тем более, мне хотелось из-за того, что у меня на счету было два промаха по этому делу: один раз, когда мне не удалось увести Геберта от шайки горилл в Гленнанне, и еще раз, когда я уехал с Семьдесят третьей улицы за три минуты до того, как прямо там был убит Перрен Геберт.

Именно настроение, в котором я пребывал, сделало меня не слишком гостеприимным, когда около десяти часов Фриц принес мне визитную карточку посетителя, и я увидел, что это был Матиас Р. Фрисби. Я сказал Фрицу привести его. Я слышал об этом Фрисби, заместителе окружного прокурора, но я никогда не видел его. Это был тип витринного манекена: высокий воротничок, хорошо отутюженный костюм и такой же неподвижный и холодный весь вид.

Он сказал, что хочет видеть Вульфа. Я ответил, что мистер Вульф будет занят, как всегда утром, до одиннадцати часов. Он сказал, что дело срочное и важное, и потребовал немедленно увидеть Вульфа. Я ухмыльнулся.

– Подождите меня минуту.

Я поднялся на три пролета лестницы в оранжерею и нашел Вульфа с Теодором, которые проводили эксперимент с новым методом опыления гибридных семян. Вульф кивнул, давая знать, что он видит меня. Я сказал:

– Крутые меры внизу. Зовут Фрисби. Тот парень, который вел дело о воровстве Клары Фокс для Муира, помните. Он хочет, чтобы вы немедленно все бросили и спустились вниз.

Вульф не говорил. Я подождал полминуты, а затем спросил с улыбкой:

– Сказать ему, что вы оглохли?

Вульф заворчал. Он сказал, не поворачиваясь:

– И ты рад его видеть. Даже заместителя окружного прокурора и даже именно этого. Не отрицай. Это дало тебе повод надоедать мне. Очень хорошо, ты добился своего. Ступай.

– Никакого поручения?

– Никакого. Уходи.

Я спустился по лестнице.

Я подумал, что Фрисби, может быть, хотел бы побыть несколько минут наедине с самим собой, поэтому я остановился в кухне немного поболтать с Фрицем относительно перспектив на завтрак и на другие интересные темы. Когда я вошел в кабинет, Фрисби сидел, нахмурившись.

Я сказал:

– Мистер Фрисби, так как вы говорите, что должны поговорить с самим мистером Вульфом, могу я вам предложить книгу или что-нибудь… Утреннюю газету? Он сойдет вниз в одиннадцать.

– Он здесь, не так ли?

– Конечно. Он никогда не бывает где-нибудь еще.

– Тогда… я не желаю ждать целый час. Меня предупреждали об этом. Я не потерплю этого.

– Хорошо. Я постараюсь облегчить это для вас насколько возможно. Не хотите ли просмотреть утреннюю газету, пока вы не терпите этого?